Тред №834517

Камера предварительного заключения, расположенная практически в самом центре департамента Магического Правопорядка, была роскошно обставлена ... Профессор Защиты Хогвартса был задержан, не арестован. Его даже не запугивали. Не было никаких свидетельств, позволяющих предъявить ему официальное обвинение... если не считать того, что в Школе Чародейства и Волшебства Хогвартс случилось ужасное и необычное преступление, а предыдущий опыт показывал, что с шансами пять к одному нынешний профессор Защиты в этом как-то замешан.

Позвольте подчеркнуть:
Профессор Защиты.
Содержался.
В камере.

Профессор Защиты смотрел на наблюдающего аврора и напевал.
С тех пор, как профессор Защиты оказался здесь, он не произнёс ни единого слова. Он лишь напевал некий мотив.
Сначала мотив звучал, как обычная детская колыбельная, та, что у маглов начинается: «Спи, моя радость, усни...»
Мотив повторялся семь минут, без изменений, снова и снова, приучая слушателя к определённому шаблону.
Потом в теме начались вариации. Фразы стали звучать медленно, с длинными паузами, так что разум слушателя беспомощно ожидал то следующей ноты, то следующей фразы. А когда следующая фраза все-таки начиналась, она оказывалась настолько мимо нот, так непостижимо и чудовищно мимо нот и даже не в той гамме, в какой звучали предыдущие фразы — она вообще не попадала ни в какую гамму. Можно было подумать, что этот человек тренировался часами, чтобы научиться настолько идеально фальшиво петь.
Всё это имело такое же отношение к музыке, какое к человеческому голосу имеет душераздирающий мёртвый голос дементора.
И эти ужасные, ужасные звуки игнорировать было невозможно. Они напоминали известную колыбельную, но отступали от неё непредсказуемым образом. Они задавали ожидания и сами же их нарушали, не следуя ни одному шаблону, который позволил бы воспринимать это пение как фон. Мозг слушателя против воли ожидал окончания этих антимузыкальных фраз и отмечал каждый неожиданный поворот.
Единственное возможное объяснение, откуда вообще взялся такой способ пения, заключалось в том, что некий непередаваемо жестокий гений проснулся однажды утром, почувствовал, что обычные пытки ему наскучили, и решил развлечься, придумав способ свести с ума человека, просто спев ему песенку.
Аврор слушал эти невообразимо чудовищные звуки уже четыре часа, ощущая рядом присутствие чего-то огромного, холодного, смертельного. И это чувство было одинаково ужасным — смотрел ли он прямо на задержанного или наблюдал за ним боковым зрением...
Пение прекратилось.
Пауза была долгой. Достаточно долгой, чтобы появилась ложная надежда. Сначала она была задавлена опытом предыдущих разочарований, но пауза длилась и длилась, и надежда начала неудержимо расти...
Пение возобновилось.
Аврор сломался.


Он сорвал с пояса зеркальце, стукнул по нему один раз и сказал:
— Говорит младший аврор Арджун Алтунай, код RJ-L20 в камере три.
— Код RJ-L20? — удивлённо переспросило зеркало. Послышался звук перелистываемых страниц. — Вы хотите, чтобы вас сменили, потому что заключённый предпринимает попытку психологической атаки и преуспевает в ней?
(Амелия Боунс действительно довольно умна.)
— Что заключённый вам говорит? — спросило зеркало.
(Этот вопрос не был частью процедуры RJ-L20, но, к несчастью, Амелия Боунс не включила в инструкцию явный запрет на вопросы от дежурного офицера.)
— Он... — начал аврор и глянул в камеру. Профессор Защиты сидел, расслабленно откинувшись на спинку кресла. — Он смотрел на меня! И напевал!
Повисла пауза.
Потом зеркало вновь заговорило.
— И вы из-за этого передаёте сигнал RJ-L20? Вы уверены, что не пытаетесь просто увильнуть от дежурства?
(Амелию Боунс окружают идиоты.)
— Вы не понимаете! — выкрикнул аврор Алтунай. — Это очень ужасное пение!
Из зеркала послышался приглушённый смех — судя по всему, смеялся не один человек.
Потом оно заговорило снова.
— Мистер Алтунай, если вы не хотите, чтобы вас разжаловали в младшие авроры второго класса, я советую вам собраться и вернуться к работе...
— Отставить, — послышался резкий голос — немного нечётко из-за расстояния, отделявшего его от зеркала.
(Поэтому Амелия Боунс часто занимается бумажной работой, которую требует министерство, в координационном центре ДМП.)
— Аврор Алтунай, — продолжил резкий голос, по всей видимости, приближаясь к зеркалу, — вас скоро сменят. Аврор Бен Гутиеррес, процедура RJ-L20 не требует, чтобы вы спрашивали о причинах. Она говорит, что вы должны сменить аврора, который об этом просит. Если я обнаружу, что авроры злоупотребляют этим, я изменю её так, чтобы предотвратить злоупотребления... — зеркало резко прервалось.
Аврор торжествующе посмотрел на нынешнего профессора Защиты Хогвартса, развалившегося в кресле.
И тот, впервые с тех пор, как вошёл в камеру, заговорил:
— До свидания, мистер Алтунай, — сказал профессор Защиты.
Несколько минут спустя дверь камеры открылась, и вошла седая женщина, одетая в малиновые одежды аврора без каких-либо знаков различия или других украшений. Слева под мышкой она несла чёрную кожаную папку.
— Вы свободны, — скомандовала пожилая дама.
Произошла короткая заминка — аврор Алтунай попытался объяснить, что произошло. Но его прервали — кивком и простым, чётким указанием на дверь.
— Добрый вечер, мадам директор, — сказал профессор Защиты.