Тред №838349

Реверансы на Восток с оглядкой на Запад

Михаил КОНАРОВСКИЙ



Об авторе: Михаил Алексеевич Конаровский, бывший посол России в Афганистане, к.и.н — специально для «Афганистан.Ру».

Новый президент Афганистана Ашраф Гани Ахмадзай совершил первое большое зарубежное турне. В маршруте значились Саудовская Аравия и соседний Китай. В королевстве, как и обещалось ранее, он совершил малый хадж и повстречался с монархом. Посещение мусульманских святынь имело для главы государства весьма важное, но, тем не менее, как представляется, пока больше символическое значение и фокусировалось, прежде всего, на его самоутверждении в новом качестве как у себя в стране, так и в исламском мире. Поездка же в Пекин (в том числе, учитывая, что еще до исхода афганских выборных баталий китайская сторона давала понять о готовности сразу принять у себя победителя) ориентировалась на достижение новых конкретных договоренностей. Тем самым, был продолжен заложенный еще при прежнем руководстве и Китая, и Афганистана курс на долговременное стратегическое сотрудничество.

Начавшийся месяц назад новый этап внешнеполитического маневрирования Кабула представляется для него особо значимым в нынешних условиях, когда страна вступает в заключительную фазу вывода американских и НАТОвских войск и возникающих на этом фоне неопределенностей. Ключевые проблемы — безопасность, налаживание мирного процесса, обеспечение эффективной борьбы с терроризмом и производством наркотиков, «перезагрузка» экономики, в том числе за счет новых иностранных инвестиций и т.д. Все эти вопросы, в той или иной мере конкретности, получили отражение в инаугурационной речи А.Гани, задумавшего также и амбициозную реформу триады власти и органов госуправления. Для решения стоящих перед правительством задач весьма важна не только финансово-экономическая, но и морально-политическая поддержка извне.


Проблемы Афганистана и, прежде всего, степень их возможного влияния на стабильность в регионе, являются предметом самой серьезной озабоченности всех соседей страны. И Китай в этом смысле не исключение. В Кабуле это хорошо понимают и в шкале своих внешнеполитических приоритетов первостепенное значение придают этим отношениям. Затем речь идет об исламском мире, странах Запада, включая Канаду и Японию, государствах Азии, где выделяются Китай (вновь), Индия и монархии Персидского залива. Завершают список международные структуры. Примечательно, что конкретно ни США, ни Россия в контексте внешнеполитического раздела инаугурационной речи А.Гани упомянуты не были (а, как известно, выступления глав государств не готовятся «скандачка»). Что касается Москвы, то такая ситуация представляется достаточно предсказуемой. Однако, отсутствие ссылок на значение сотрудничества с Вашингтоном, тем более, при наличии двустороннего соглашения в области безопасности, на первый взгляд могло бы показаться достаточно странным. Однако, это может свидетельствовать о стремлении Кабула попытаться (хотя бы внешне) несколько дистанцироваться от одиозного прошлого афгано-американских отношений. Ситуация для властей непростая: с одной стороны, они продолжают остро нуждаться в США, а с другой, осознают, что «поезд почти ушел» и целесообразно проявлять дополнительную активность на других, все более выгодных именно сейчас, направлениях.

Тем не менее, в практическом плане влияние США и стран НАТО (читай, и Евросоюза) на афганские дела будет сохраняться весьма значительным. Ведь новые обязательства Вашингтона включают и предоставление ИРА (во всяком случае, на ближайшее десятилетие) не только определенного оборонного, но и финансового зонтика. При этом, Кабулу, намеренному активно развивать восточное направление своей политики, следует серьезно учитывать чувствительность ряда его важнейших партнеров к американскому военному присутствию. Об укреплении двусторонних связей недавно говорили по телефону главы США и Афганистана, получившие приглашение посетить Вашингтон. Но практически все американские представители, с кем доводится обсуждать афганский вопрос, утверждают, что после вывода иностранных войск Кабулу, вряд ли, следует ожидать от США внушительной экономической помощи. Думается, что это осознают и в дворце «Арг», с чем в значительной мере и связана активизация его региональной политики. Уже состоялись деловые контакты с Индией и Пакистаном. Афганскую столицу с блиц-визитом посетил премьер Великобритании, после чего состоялось закрытие последней британской военной базы, действовавшей в стране в рамках миссии НАТО и Международных сил. Отметился и президент Турции, с которым речь также шла о сотрудничестве в области безопасности; с мусульманскими странами – членами ОИС начались переговоры о финансировании некоторых энергетических проектов, в том числе транзитных через ИРА. Из центрально-азиатских республик ожидаемую активность проявил Ашхабад, вместе с Пакистаном и Индией заинтересованный в продвижении давно обсуждающегося регионального энергетического проекта Туркменистан-Афганистан-Пакистан-Индия.

В повышенном внимании Пекина к Кабулу нет ничего нового. Оно стало проявляться уже в начале 1990х годов, после свержения коалицией моджахедов «прокоммунистического» правительства Наджибуллы и активно продолжилось в постталибский период. Нынешнее положение дел вытекает из прошлого. С экономической точки зрения Афганистан интересен для Поднебесной, прежде всего, как поставщик сырья для ее бурно развивающейся экономики. Сырьевые ресурсы Пекин ищет по всему миру. Именно этим были обусловлены, в частности, и энергичные усилия китайской стороны по закреплению в нефтеносных районах на севере Афганистана и освоении одного из крупнейших в мире меднорудных месторождений недалеко от Кабула (кстати, в свое время они были ключевыми объектами советской экономической помощи Афганистану). Однако их реализация тормозилась как сохранением в ИРА общей нестабильности, так и ее переносом в последнее время в приграничные с КНР анклавы. Это происходило на фоне одновременного роста нестабильности в западных, соседних с Афганистаном и Центральной Азией мусульманских регионах китайского Синьцзяна, развития там центробежных и сепаратистских тенденций, прежде всего, за счет деятельности «Исламского движения Восточного Туркестана», а также масштабов нелегального проникновения на территорию КНР наркотиков афганского производства.

Все это предопределило наблюдающееся сегодня повышенное внимание Пекина к политическим аспектам афганской проблемы, решение которой он в значительной мере и ранее видел в нахождении общих знаменателей между Кабулом и талибами. Предметом взаимной обеспокоенности в последнее время не может не быть также агрессивная активность «Исламского государства Ирака и Леванта». Есть опасения возможности распространения его влияния на ИРА (что уже частично наблюдается в последнее время), а также определенного смыкания ИГИЛ с афганскими и центрально-азиатскими радикальными группировками. Знаменательным штрихом в афгано-китайских отношениях последнего времени стало и назначение Пекином (несколько запоздавшее по сравнению с другими странами, в частности, с Россией и США) специального представителя по Афганистану. Им стал первый посол КНР в постталибском Кабуле Сунь Юйси.

Совпадение долговременных интересов двух стран предопределило успех нынешней поездки афганского лидера в Пекин фактически еще до ее начала. А.Гани провел переговоры с председателем КНР Си Цзиньпином, и по итогам контактов были подписаны меморандумы о технико-экономическом и гуманитарном взаимодействии. Они, в частности, предусматривают выделение Кабулу в ближайшие три года порядка четверти миллиарда долларов, прием на учебу около трех тысяч афганских граждан и т.д. Немаловажным аспектом встречи были, естественно, и приобретающие в последнее время дополнительную актуальность вопросы безопасности, включая наращивание совместной борьбы против терроризма и нелегальных наркотиков. В Пекине не могли не отметить заверения афганского руководителя о готовности укреплять взаимодействие в борьбе против уйгурского сепаратизма и экстремизма. Со своей стороны, Кабулу весьма важна поддержка Пекина в диалоге с Пакистаном: традиционное влияние китайской стороны на Исламабад остается неизменным.

Рассматривая визит А. Гани в Пекин в более широком региональном аспекте, можно подметить, что с китайской стороны он полностью вписывается в концепцию экономической дипломатии. Одна из ее важнейших задач (помимо коммерческих) — создание стране благоприятного внешнего окружения. В значительной степени именно через эту призму целесообразно рассматривать, в частности, и прошлогодние инициативы китайского лидера по Экономическому поясу шелкового пути (ЭПШП). Воплощение в жизнь этой идеи, как представляют в Пекине, могла бы существенно сблизить экономики стран региона, значительно усовершенствовать транспортные коммуникации с выходом и на более широкое евразийское измерение, придать импульс общему развитию региона, укрепить его взаимодействие в рамках Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), наблюдателем в которой является и Афганистан. В этом же контексте, в последнее время фиксируется и заметный рост интереса КНР к созданному в 2011 году Анкарой и Кабулом (не без подачи США) так называемому Стамбульскому процессу (СП). Как известно, его важнейшая задача — укрепление доверия в регионе с упором на активное вовлечение Афганистана в его хозяйственную жизнь.

Только что в Китае, в присутствии нового афганского президента состоялась очередная министерская встреча государств-участников и «группы поддержки» СП. Она вновь продемонстрировала стремление КНР укрепить практическую составляющую этого форума, а также сделать более выпуклым его «политический профиль». Выражается это, прежде всего, в инициативе Пекина о наделении СП определенными посредническими функциями в переговорах между Кабулом и вооруженной оппозицией. Что конкретно имеется в виду под этим проектом, покажет будущее. Однако вполне очевидно, что такая линия корреспондируется и с намерением афганских властей придать новый импульс поискам точек соприкосновения со своими противниками. С учетом того, что, как сам Афганистан, так и практически все его соседи (за исключением Туркменистана) являются членами ШОС, на встрече могла вырисовываться и возможная тенденция на некий патронаж Стамбульского процесса со стороны ШОС. Как проявление этого может рассматриваться обсуждение проекта Экономического пояса не только на недавнем душанбинском саммите «Шестерки», но и на только что завершившейся министерской встрече Стамбульского процесса.

В целом же, все последние действия КНР свидетельствует о том, что Пекин намерен и далее закрепляться на позициях важнейшего игрока на афганском (и, соответственно, региональном) политическом поле. Учтет ли он опыт США, а до него — бывшего СССР, покажет время. Главнейшая задача регионального и мирового сообщества на ближайшую перспективу – обеспечение мира и стабильности в Афганистане, предотвращение распространения с его территории волн нестабильности, терроризма и наркодилерства, оказание ему содействия в экономическом развитии. В этом интересы России полностью совпадают с интересами Китая, что предоставляет широкие возможности для их активного взаимодействия и на этом направлении мировых дел.

Источник