Тред №88668

http://www.liter.kz/…;pub=13330
Один в поле воин
Казахстан пока остается единственной республикой Центральной Азии, которая девальвировала свои деньги

Узбекистан, Таджикистан, Туркменистан и Киргизия не решаются на проведение девальвации национальных валют. При этом, находясь в тесных торговых связях с нашей республикой, они во многом проигрывают. Их продукция становится неконкурентоспособной, снижается их инвестиционная привлекательность. Кроме того, для поддержания стабильного курса им приходится расходовать свои золотовалютные резервы. Фактически им приходится выбирать между экономикой, как таковой, и социальным благополучием. Известно, что уровень жизни в этих странах не слишком высок. И такие потрясения, в виде роста цен на импортные товары, проблемы в банковском секторе, с которыми сегодня столкнулся Казахстан, южные республики могут попросту не выдержать.

Девальвация тенге в Казахстане вызвала легкий шок в других республиках Центральной Азии. Первыми спохватились граждане Кыргызстана и Таджикистана, после чего началась цепная реакция в других республиках.
Девальвация тенге не могла не отразиться на экономических показателях Кыргызстана, Таджикистана, Узбекистана и Туркменистана по простой причине: товарооборот нашей республики с этими четырьмя государствами на данный момент составляет порядка 3,1 млрд долларов, а казахстанские инвестиции в эти республики превышают 1 млрд долларов. Как и следовало ожидать, первыми отреагировали жители Кыргызстана и Таджикистана. Кроме того, что обе республики являются внешнеторговыми партнерами нашей республики, их экономические показатели оставляют пока желать лучшего. А девальвация тенге поставила их в невыгодное положение. Если прежде они имели возможность зарабатывать в Казахстане хорошие деньги в долларово-тенговом эквиваленте, то теперь эта «лавочка» прикрылась.
В Таджикистане дрейф сомони начался еще 5 февраля, когда национальная валюта подешевела относительно американского доллара на 4 процента. Поводом для этого послужила резкая девальвация казахстанского тенге. Как сообщил в своем пресс-релизе Нацбанк Таджикистана, «с учетом состояния торгового баланса, сезонности изменений конъюнктуры рынка, в особенности в странах региона, незначительная девальвация сомони с учетом последних событий, происходящих на внутреннем валютном рынке, вполне возможна». Разового обвала сомони так и не произошло, зато наблюдалась спекуляция на этой почве. В то время как Нацбанк Таджикистана сдерживал рост доллара, наиболее предприимчивые банки приобретали его по официальному курсу, после чего продавали населению по завышенной цене.
В конце концов терпению Нацбанка пришел конец. «Население идет на неоправданный риск, поддаваясь ажиотажу и панике, приобретая валюту по необоснованно высокому курсу», – сообщили в главном финансовом ведомстве страны. С сомони, действительно, происходит что-то необъяснимое. По данным Нацбанка, 13 февраля таджикская валюта укрепилась относительно доллара (курс составил 3,72–3,74 сомони за доллар). К концу месяца сомони снова «полегчал», теперь один доллар стоит 3,73–3,76 сомони, в то время как в Нацбанке за него просили 3,71 сомони.
Таджикистан избегает «оздоровительной» девальвации, для чего есть свои аргументы. Республика на постсоветском пространстве остается аутсайдером по экономическому развитию, что сказывается на материальном положении населения. По словам местных экспертов, уровень бедности в стране «ниже плинтуса». При таком положении девальвация только обострит социальные противоречия в обществе. Но стабильный сомони тоже не подарок судьбы, поскольку он опирается на золотовалютные резервы страны, которые не бесконечны. Кроме того, не стоит забывать о бизнес-проектах, осуществляемых Таджикистаном вместе с Россией, Китаем и Казахстаном. Пока рубль или тенге не девальвировали, проекты были экономически целесообразны. Теперь же даже дешевая таджикская рабочая сила подорожала в несколько раз.
Воздержался от девальвации и Кыргызстан, хотя и наблюдалась в феврале легкая паника в обменных пунктах соседней республики. Версий, почему Кыргызстан решил сохранить стабильный курс сома, немного, и все они сводятся к предстоящим в этом году президентским выборам. К слову, это обычная практика для бывших советских республик. Правда, для Бишкека такое положение чревато серьезными последствиями. Внешний долг республики составляет около 50 процентов ВВП, в таком случае поддерживать курс сома невыгодно. Золотовалютные резервы будут сокращаться, а это способно привести к росту внешнего долга или к шаткому финансовому положению.
Невыгодно Кыргызстану выдерживать «девальвационную» паузу и по другой причине: соседняя республика является членом ВТО. Это заметно по столичному рынку, который по своим ценовым тарифам несильно отличается от аналогичных китайских базаров. Как следствие, алматинцы нередко совершали топ-вояжи в Кыргызстан в поисках дешевой и качественной китайской продукции. Но после того, как тенге девальвировал, цены для казахстанцев на бишкекском рынке заметно выросли. Стабильный сом больно бьет и по киргизским производителям. В последнее время в Казахстане стал появляться качественный трикотаж по доступной цене с надписью: «Сделано в Кыргызстане». Брюки, кофты и простыни, может быть, останутся качественными, но цена на них вырастет.
От «оздоровительной» девальвации воздержался и Ташкент. Но при этом следует отметить, что узбекский сум не является свободно конвертируемой валютой, из-за чего у властей республики имелись трения с МВФ (Международным валютным фондом). Международная организация настаивает на том, чтобы власти отпустили валюту в свободное плавание. Однако Ташкент опасается, что такие меры сделают сум уязвимым. С другой стороны, сохраняется государственное вмешательство в экономику, которое требует для себя «деревянной валюты». От такого положения страдают в первую очередь инвесторы и только потом население. Чтобы конвертировать свою выручку, иностранным компаниям приходится обивать пороги Нацбанка, чтобы получить соответствующее разрешение. К слову, благодаря такому архаичному инструменту, как бюрократия, властям страны удается сохранять стабильность собственной валюты. Для плавной девальвации достаточно поставить крупных инвесторов в конец очереди.
Несмотря на административно-хозяйственный характер финансовой системы республики, незначительные колебания узбекского сума все-таки наблюдались. На начало февраля он опустился по отношению к американской валюте на 0,54 процента и составил 1400,5 сума за доллар. В конце этого месяца обменный курс составил 1406,49 сума за единицу американской валюты. В результате в обществе стало формироваться «преддевальвационное» настроение. Очень быстро выяснилось, что простых людей ни Нацбанк, ни тем более МВФ не страшат. Об этом говорит инцидент на
таможенном переходе, где в феврале задержали крупную партию контрабанды. По словам представителей таможенных органов, им удалось пресечь попытку вывоза валюты и золота из страны физическим лицом. Только желтого металла оказалось на сумму 16 тыс. долларов.
Не лучше обстоят дела в Туркменистане. Несмотря на то что манат также не является свободно конвертируемой валютой, население было встревожено. Но навеяло тревогу не ожидание девальвации, а деноминации национальной валюты. Правительство решило избавиться от лишних нулей на купюрах (номинал уменьшится в 5000 раз), а заодно от образа первого президента страны С. Ниязова на манате. Его портрет останется только на самой крупной денежной единице – 500 манат, которые оцениваются в 170 долларов. Как полагают эксперты, деноминация в Туркменистане станет первым шагом на пути к конвертируемости туркменской валюты. Вставшим на курс политики «открытых дверей» властям республики это необходимо для привлечения инвестиций в экономику, которая также должна олицетворять открытость.

Диаз КУСАИНОВ, Алматы