Тред №915113

Европейская лодка переполнена

 ("Literarni noviny", Чехия)
Карел Гелман (Karel Helman)

«Все должны жить там, где родились». Мигранты всех стран, услышьте совет из Пражского Града. Прислушайтесь к нашему президенту, большому любителю рассказывать сказки. Чешский Гонза тоже вернулся с чужбины домой, где, как известно, всегда лучше. Совсем не то, что кочевники: никогда неизвестно, где они остановятся. Райская музыка для земляков из чешских земель.


«Мы были и всегда будем народом переселенцев», — заверил Барак Обама свой этнически разнообразный и вечно молодой народ, сделав великодушный жест в сторону латиноамериканских иммигрантов «без документов». Но не будем сравнивать несравнимое. Более того, в провинциальных рассуждениях Милоша Земана есть рациональное зерно. Вот бы все путешествовали только как туристы, студенты или коммерсанты. Принцип «в гостях хорошо, а дома — лучше», однако, никогда не работал на 100%, а уж тем более в эпоху глобализации. В подобную идею, конечно, не верит даже чешский президент.

Миграция, добровольная или вынужденная, — это часть истории. Самая мощная волна миграции «варварски» смела за одно поколение «Вечный Рим». Не будет ли новое переселение народов угрожать и нашей столетиями выстраиваемой европейской цивилизации обеспеченных граждан? Не будем ли и мы укрываться от орд «варваров»?

Сюда и туда

Библейскому призыву «пойди из земли твоей, от родства твоего и из дома отца твоего, в землю, которую Я укажу тебе» (Бытие 12) следуют не только богоизбранные. Типологию иммигрантов составил Эдвард Сэйд в статье «Раздумья об изгнании». Критерий распределения — мера добровольности, с которой люди покидают свои страны, и степень убежденности в том, что в другой стране им будет лучше, чем в родной. Эдвард Сэйд различает эмигрантов, беженцев и переселенцев. Среди политических эмигрантов, отъезд которых и невозможность вернуться связаны с внешними обстоятельствами (например решением какого-то органа), выделяют изгнанников со статусом беглеца. Переселенцев, напротив, ничто не вынуждает покинуть собственную страну. Их не выгоняют. Это могут быть экономические мигранты, желающие в большей или меньшей степени интегрироваться в новое для них общество. Беженцы, в свою очередь, часто бегут от гражданской войны или природной катастрофы.



Что заставляет человека уехать из родного дома, не обращая внимания на разговоры о том, что «лодка переполнена», и искать «Землю Обетованную»? Причины — в векторах вытеснения и притяжения (push — pull). Из родной среды людей вытесняют религиозные или политические гонения, войны, болезни, бедность и безработица, а также - все чаще - природные катаклизмы. (По наиболее пессимистичным прогнозам, к 2050 году климатические изменения заставят переехать до 1 миллиард человек). Фактором вытеснения являются также личные и семейные причины, скажем патриархальные порядки в мусульманском сообществе. (Тираническая семейная обстановка заставила иммигрировать героиню романа «Американский дервиш» Айяда Ахтара. Критики прохладно встретили книгу, но ее содержание поучительно). На «тот берег» мигрантов манят перспективы «рая», карьеры или просто лучшей жизни. Мотивы беженцев, как правило, сильнее, чем притяжение новой страны, особенно если речь идет о жизни и смерти. В случае других иммигрантов обычно ситуация противоположная.

Иностранцы в «Земле Обетованной»

В новой стране переселенцы ведут себя по сценарию ассимиляции, интеграции, сепарации или маргинализации. Одни сливаются с местной культурой, другие сохраняют отличия. Эти крайности отражают толерантный мультикультурализм и ксенофобский национализм.

Идеология мультикультурализма украсила обыкновенное смешение красноречивыми тезисами о преимуществах культурного разнообразия. Однако она не смогла скрыть, что в гетто европейских столиц управляемое переселение столкнулось с собственными границами. Рука закона туда не дотягивается, а профилактика и даже репрессии не приносят никаких результатов. Там растут «униженные и оскорбленные» нашего времени, склонные ко всякого рода «приключениям».

Мусульманские семьи, попадая в светское западное общество, оказываются в шизофренической ситуации. Культурное раздвоение хуже всего переносят сыновья и внуки первого поколения переселенцев. Социальная изоляция и тюремные сроки (все парижские террористы прошли криминальную «школу») создают взрывоопасную смесь из зависти и ненависти. Беспризорные молодые люди — легкая добыча для псевдорелигиозных агитаторов-исламистов. (Вербовка террористов-самоубийц, готовых променять выживание в пригороде европейской столицы на смерть во имя Аллаха, задокументирована в оригинальном датском фильме «Боевики с севера», который можно посмотреть на фестивале «Один мир»). Двойственная культурная идентичность расщепляет психику не только деклассированных, но и интегрированных членов мусульманского меньшинства. (Пакистанская иммигрантка в романе «Американский дервиш» при всем своем свободомыслии и независимости все равно является богобоязненной мусульманкой. Она погружена в веру и принципиально влияет на своих средних иностранных друзей. Их сын — противоположный полюс асоциалов, поверхностно кокетничающих с религией. Но его глубоко переживаемая тяга к исламу в светской среде заканчивается столь же глубоким разочарованием).

Современное западное общество с подозрением относится к носителям тех традиций, которые оно не понимает. Стихийная иммиграция, параллельная атакам исламистов, вызвала как антииммиграционные, так и антиевропейские настроения. В отличие от Соединенных Штатов, на нашем континенте не сформировалось объединяющего гражданского этноса («все мы — европейцы»). Переселенцев, скорее, призывают к национальному самоопределению («станьте французами, немцами, чехами...»). Национальными настроениями играют как на левом, так и на правом краю европейской политики (например Национальный фронт и UKIP, или же Сириза и Подемос). Страхом иммигрантов пользуются и радикалы, расплодившиеся в атмосфере толерантности (так называемый нордический популизм и пока подавленное «патриотическое» движение «Пегида»).

Корабли-призраки

«Новый исход» из восточных и южных очагов нестабильности, прежде всего из разрушенных арабских стран, является более драматичным, нежели обычное переселение гастарбайтеров. Большая часть из 56 миллионов бездомных, бродящих сегодня по миру, бежала от вооруженных конфликтов и/или гуманитарных катастроф. Почти каждый второй направляется в Европу.

Свобода передвижения относится к правам человека. После холокоста к ней добавилось право на убежище. Предупреждением были тысячи евреев, кружащих на кораблях по Северному морю, которые в итоге вернулись в Германию, откуда сразу попали в лагеря смерти. Но и сегодняшних беженцев, плывущих из Африки и с Ближнего Востока, на «том берегу» не приветствуют. Но если уж они добираются до него, рука помощи им все же протягивается. Их путь напоминает страдания рабов, которых когда-то везли в Америку, хотя теперь на многотысячные судна они ступают по собственной воле. В отличие от работорговцев капитаны пассажирских судов получают деньги заранее, а самых бедных «пассажиров» бросают на произвол судьбы.

За последние 15 лет в море (как правило Средиземном) и в пустыне погибло 40 тысяч беженцев. (К этим жертвам надо прибавить тех несчастных, кто умер от удушья в грузовых контейнерах или сорвался с тележек вагонов, следующих в желанную страну). Большая часть «пловцов», благодаря береговому патрулю, спасает свои жизни, и только. Как правило, их личность не устанавливается, так что все они заранее подозреваются в нечестных намерениях. Их шансы на легальное пребывание ничтожны.

Деление нагрузки

Передвижение людей — это естественное явление, обусловливающее экономическое процветание, напоминает директор Международной организации по иммиграции Вильям Свинг. Если мы хотим расти и «молодеть», то нуждаемся в переселенцах. Но как перевести солидарность с человеком в беде в экономическую рентабельность, он уже не говорит. Неолиберальный оптимизм, мол, в итоге будет хорошо всем — и принимающим, и «гостям», без своей сочувствующей человечной составляющей подозрителен. Не будем забывать о том, что мигрируют люди, находящиеся в крайней нужде, а не свободные и обеспеченные путешественники. Так что просто открыть сердце - недостаточно.

Спасатели на юге континента помогают беженцам на пределе своих сил. Центры для переселенцев (включая скандинавские) буквально трещат по швам, а интеграционные программы перестают работать. Полагаться на жертвенность пяти государств ЕС, куда направляется половина всех мигрантов, уже невозможно. (Местные политические веяния не предвещают ничего хорошего). Если не будет принято системное решение, совместная союзная стратегия, то мы просто утонем в неуправляемой иммиграции. Страны-члены должны научиться «делить нагрузку», призывает председатель Европейского парламента Мартин Шульц. Нам нужны квалифицированные прогнозы, сколько переселенцев каждая из стран будет способна принять. Абсолютные числа высоки. Относительные, справедливо рассчитанные квоты будут посильными. Но пока для европейских политиков, как правых, так и левых, они «трудно перевариваемы». А уж нашим — так и просто поперек горла.

Демографическая ловушка

С начала 20-х годов до Второй мировой войны из Чехословакии уехало более 600 тыс. человек, в основном за работой в США. За этим последовали волны политических эмигрантов: до и после Мюнхена, после февраля, после августа (в период 1969-89, вероятно, до 230 тысяч). Добавим к этому еще 3 миллиона переселенных чешских немцев и добровольный исход словаков. Путь в мир без этнических «нечистот» (кроме тех, без которых не работали бы строительные фирмы и вечерние магазины) протоптан: стареющая страна порядком обезлюдела. Демографическая ловушка распахнута.

В Чехии легально живет около 4% иностранцев. Нелегальных беженцев, которые через нас хотят попасть на Запад, преследует полиция по делам иностранцев. Для честных — у нас 700 мест в лагерях для беженцев. Из подавших на убежище у нас его получает один из ста (в Европе из сотен тысяч претендентов в год принимается пятая часть). Десяткам украинцев мы выдаем визы, чтобы они могли переехать к родственникам. Но все это мелочи. Позовем ли мы тогда еще «дешевых» рабочих переселенцев? Ошибка. Мы не хотим даже иммигрантов из ЕС, не говоря уже о неевропейских. Первая категория не устраивает 58%, вторая — 74% опрошенных, как показало исследование Eurobarometr. (К переселенцам из стран вне ЕС более нетерпимы только латыши (скорее всего из-за своего соседства с этническими русскими), греки, итальянцы и киприоты (что объясняется иммиграционными волнами, штурмующими их побережья). Но по неприятию переселенцев из ЕС мы — вторые.

Регуляция pull...

Факторы вытеснения и притяжения действуют, как правило, синергически. Можно ли эти потоки перенаправить? Сделать принимающие страны менее (?!), а родные страны более привлекательными? Магнетизм Запада ослабился бы, если бы местные ксенофобы настроили общество столь враждебно, что для потенциальных переселенцев более безопасно было бы остаться дома. Демагоги к этому постепенно стремятся. Но цивилизованный путь туда не ведет.

Спорным является также стремление «укрепить» внешние европейские границы: если не колючей проволокой, то хотя бы с использованием природных барьеров, прежде всего Средиземного моря. Американская попытка 90-х перенаправить переходные тропы на границе с Мексикой через пустыню и горы для того, чтобы «отпугнуть» потенциальных мигрантов (prevention by deterrence), в европейской практике невозможна. Кстати, она имела те же результаты, что и современные «корабли-призраки»: стало больше беженцев и мертвых. Кроме того, не стоит забывать, что по морю добраться до Европы рискует лишь 10% мигрантов.

Остаются инструменты закона. Право покинуть Родину не дает автоматического права остаться в другой стране. Можно сделать более гибкой визовую политику и политику в отношении беженцев, чтобы нечестные не проскользнули, а другие проходили бюрократические процедуры скорее. Суверенные государства будут и впредь решать, кого пускать на свою территорию, кого высылать, а кому позволить переехать к семье.

...и рush-факторов

Нашу «притягивающую» сторону уравнения мы можем скорректировать сами. Но число новых желающих переехать тем самым мы не снизим. Изменения должны произойти на второй, «вытесняющей», стороне. Внешние силовые решения принесли больше вреда, чем пользы: арабская весна перешла в морозную реальность. Локальная помощь в очагах конфликтов, эпидемий и природных катастроф сохраняет жизни (чешские врачи и военные тоже заслуживают благодарности), но антииммиграционный профилактический эффект от этого ограничен.
В идеальном мире режимы «отправляющих» стран сами боролись бы с социальной подоплекой проблем: несправедливое разделение богатства между элитами и остальным обществом. Но в реальном мире сами правители оказываются в наихудшем положении. Их свержение, к сожалению, вело к противоположным результатам, нежели предполагалось. Остается лишь извлечь уроки и приготовиться принимать новых переселенцев.

Изменение мира, вызванное глобальной миграцией, началось. Не обойдет оно и чешские земли. Границы - ни географические, ни ментальные - нас уже не спасут. «Внутри», за «крепостными стенами» мы более уязвимы и напуганы призраками оттуда — «снаружи». Однако не стоит поднимать культурной паники. Псевдобеженцев задержит полиция. А настоящих мы встретим так же, как и тех, кто бежал от нацизма или геноцида в бывшей Югославии. Наш враг — страх неизвестности. И вступить с ним в бой — вот что является той масариковской задачей, которая достойна главы государства.