В Гамбурге нас не ждали

— …В одной части нашей деревни Староихсаново Чекмагушевского района жили башкиры, в другой татары. Я из башкирской половины. Но говорили все по-татарски. Жили мирно, никаких раздоров. И несколько русских семей. Отец с ними дружил. Он в молодости русский выучил, когда служил в царской армии. Ему обязательно надо было хоть раз в неделю по-русски поговорить, без этого у него внутри все горело.

С первого дня (войны) я начал носить повестки. Прихожу — а человек уже готов ехать. Никто не плакал. Все понимали, что война будет очень тяжелой, а победа будет за нами.

— Все мы, заходя в сельсовет, спрашивали: «Мне повестка не пришла?» Но сказать, что рвался… Заранее не возьмут. Сперва надо подготовиться. В училище подготовка велась. Я второе место в республике по пулевой стрельбе занимал.
— Призвали меня в январе 43-го. Шесть месяцев в Тоцких лагерях. Из оружия только винтовки. Одна трехлинейка на отделение. Рассказывали про автоматы и минометы, обещали показать, но мы их так и не увидели. Потом отправили в Тбилиси, на курсы радиотелеграфистов. Еще полгода.
 - Сначала мы, новички, ничего не понимали. Разрывается снаряд, мы стоим. Нам кричат: «Ложись!» Потом поняли, что к чему.

 - Мы действовали на 2-м Украинском фронте. Бригада участвовала в освобождении города Александрии. А потом пошли на Кировоград. И оказались в окружении…
(Видимо, имеется в виду рейд 8-го мехкорпуса на село Малая Виска в 60 километрах к северо-западу от Кировограда, предпринятый в начале января 1944 года. Танкисты и мотострелки действовали во вражеском тылу — уничтожая склады и технику немцев, пускали под откос эшелоны. Чтобы отразить удар, командованию противника пришлось снимать части с других направлений, что помогло войскам левого крыла 2-го Украинского фронта освободить Кировоград. — И. С.).

…В одном месте попробовали прорваться, в другом… Все нам немцы ходу не давали. Все там осталось — и техника, и раненые. Вышли мы — 36 человек. Понимаете? Командир бригады обнял каждого и заплакал.

— Что для вас на войне было тяжелее всего? Страшнее всего?
— Смерть однополчан. Страх, что самого убьют. Некоторые говорят: «А я не боялся». Я не верю. Как это, на фронте не бояться?

У нас механизированная бригада. Наша задача — идти вперед, дальше, дальше, дальше.

Что там с твоим товарищем, ранен или убит, не знаешь. Знает похоронная бригада. Да и она не все знает. До сих пор ищут без вести пропавших.
Страшно было видеть смерть мирных жителей. По-моему, в январе или феврале 45-го… На Украине или в Белоруссии… Одну деревню освободили. Ни одного человека нет. Как это так? А в конце деревни озеро. Все жители там. Фашисты их построили и расстреляли…

…Еще большие потери в Кенигсберге были. Там несколько линий обороны. Первую возьмешь, половины солдат уже нет.

— Немцы сделали в городе укрепления. А пуля не знает, мирный — не мирный. Пуля дура.

— …Вышли из окружения — дали нам отдых. Пришло пополнение. Получили американские грузовики «Студебеккер» и танки «Шерман».

— Бывало, в «Шерман» снаряд попадет, но экипаж цел. А в «тридцатьчетверку» снаряд попал, броня раскалывается и убивает экипаж.
— Я читал, американцы делали броню из более вязкой стали.

Когда мы пополнение получили, нас перевели на 2-й Белорусский фронт.
— В наш взвод с пополнением пришли две девушки-радистки. Щелупинина Зина, ленинградка, и Носова Мария из Пензенской области. Мои ровесницы.
… мы их берегли. Командир бригады объявил: «Если от девчат будет жалоба — расстрел на месте». Он, конечно, этого не сделал бы, но дал бы жизни.
— На фронте, наверное, солдаты матом ругались. При девушках старались язык придержать?

— Да не было в нашем взводе такой уж ругани. В Белоруссии стояли, нам командование дало участок леса и пилы-топоры. Мы построили землянку им на двоих и себе на 15 человек.

 Мужчинам-солдатам на фронте полагалось 24 наименования одежды, а женщинам — 36. Им и юбки давали. Чтобы не забывали, что они женщины. Свободное время есть, оденутся… Мы смотрим — какие симпатичные…
Однажды вечером Щелупинина говорит мне: «Я чуть-чуть не застрелила заместителя начальника штаба бригады».

Оказалось, вызвал ее к себе в штаб и начал… Приставать… А она вытащила пистолет. Могла бы застрелить. И ее не осудили бы, потому что он довел ее до такого состояния. Ну, я пошел к этому майору…

— Да. Больше такого не было.

— Пап, ты скажи, что они и не курили, и не пили.

— Об этом и речи нет! Не как теперь. … Девчата всегда рядом с нами. При дочери даже неудобно говорить. Месяц без бани — что получится? А у нас радиостанция в грузовике «ЗиС» с будкой. Там маленькая печка. Если, допустим, остановка на полчаса, Михаил Иксанов два ведра воды принесет, печку затопит: «Девчата, мойтесь».

— Отличный солдат был. Хоть и пять раз судимый.

— Не знаю, мы с расспросами не лезли. Я только знал, что пять раз судим.
Обе наши связистки дослужили до конца войны, обеих наградили орденами Красной Звезды. Когда война кончилась, Носова вышла замуж за однополчанина Стомаченко. Они жили на Украине, позвали меня в гости, я у них побывал. Стомаченко грамотный, еще до войны окончил сельхозинститут. А потом они переехали в Москву, и связь прервалась.

А Щелупинина уехала к себе домой, мы с ней не переписывались.

 

— А в 45-м, в январе или феврале… Немцы в плен нам не сдаются. Командир бригады полковник Мироненко приказал взять языка. Разведка привела троих. Ну допрос. Я при нем присутствовал. «Почему не сдаетесь?» — «А как сдаваться? Впереди вы стреляете, сзади власовцы».

— Ну да, заставляют воевать. Командир бригады командует: «Оденьте пленных в новую немецкую форму и отпустите».

— У немецких солдат настроение: «Русским сдашься — вдруг застрелят?». А тут новую форму дали. Ну ушли эти трое обратно. И вернулись. Привели еще 360! Сдаваться.
— Ничего себе. Как ваш полковник все рассчитал!

— Полковник Мироненко Михаил Елизарович — отличный был командир. Я после войны бывал у него в гостях в Москве. В 1982 году он умер…

Ну а этих трех немцев он тогда оставил в бригаде. Выдали им нашу форму и оружие. И они вместе с нашими солдатами воевали против фашистов до самого конца войны. Они просили: «Оставьте нас в Красной армии», но их не оставили. Куда-то отправили. Судьбу их я не знаю.

— У нас строго было. Командир бригады сказал: «Если будут от жителей жалобы, не обижайтесь: расстрел на месте».

И сам командующий фронтом Рокоссовский… Раза два видел я его. Приезжает к нам в бригаду. Мы обедаем. Он берет солдатский котелок и кушает. Ну не чтобы наесться.

Чтобы знать, чем кормят солдат. Если плохо, он даст жизни всем этим поварам.
— …В ночь на 30 апреля мы прошли 30 километров и въехали в город Гамбург. Там война для нас кончилась.

— Так разве это была не зона союзников? Я ни разу не слышал, что Красная армия входила в Гамбург.

— Их зона. Мы там недолго пробыли. Дождались, когда американцы придут, и обратно. Это уже, кажется, 1 мая.

(В действительности 3 мая в Гамбург вошли английские войска. — И. С.).

— Мы вошли — у них магазины работают. А через час уже все закрыто. Они думали, что мы будем у них товары забирать, водку искать.

— Встречались. Удивительно: многие по-русски говорили. Потом наша разведка выяснила: это же сыновья белогвардейцев.

— Белогвардейцы… Это ведь тоже наши люди. Так история народ развела.
— А мы не затрагивали этот вопрос. Выпили вместе за Победу. Они нас угощали, мы их. Менялись звездочками, часами.

—Смотрю спорт и новости. Как же так с Украиной, а? Как народ разделили? Я читал в газете, уже 800 тысяч человек из Донбасса уехали в Россию. Обаму бог накажет.

КСТАТИ
Появление частей Красной армии (пусть и краткосрочное) в Гамбурге могло быть неслучайным. Чем ближе был конец войны, тем заметнее становились разногласия в отношениях между союзниками.

«...Жизнь в Гамбурге восстановлена, промышленные предприятия, в том числе военного значения, работают полным ходом на союзников. Органы власти остались полностью на своих местах, только назначены новые бургомистры, нацисты и гестаповцы на свободе. Военнопленные немцы живут в казармах, охрана слабая. Русские военнопленные находятся в прежних лагерях под охраной англичан и немцев. Якобы 8 мая 1945 года русские пытались выйти из лагерей, англичане и немцы открыли огонь, убили шестерых русских».
Донесение начальника оперативного управления штаба 2-го Белорусского фронта от 26 мая 1945 года:

«По заявлениям советских граждан, требующим проверки, англичане в районе Гамбурга проводят чрезвычайно либеральную политику к немцам. Это приводит к тому, что вооруженные эсэсовцы, гестаповцы и прочие банды нападают на безоружных советских граждан. 7 или 9 мая 1945 года в районе Альтома вооруженная банда немцев напала на лагерь и убила 230 наших советских девушек и женщин. 8 мая банда немцев убила в лагере Ройгамма до 250 русских. Английские власти за последние дни стали принимать ряд мер, в частности: а) усилили охрану лагерей; б) призывали советских граждан не передвигаться в одиночку; в) в Гамбурге вывешено объявление за подписью английского коменданта, что за убийство англичан и русских будут приняты жесткие карательные меры вплоть до расстрела...»