Улыбаемся и машем, парни!

Когда-то один умный человек обратил моё внимание на этот интересный эффект.

Он сказал : "Расскажи, что ты почувствовал, когда в детстве читал "Мушкетёров" Дюма, опиши свои ощущения, опиши героев книги."
Я ответил, что помню, как мне нравились смелость и отвага Д'Артаньяна и его замечательных друзей, какие там были будоражащие кровь приключения, любовь, скачки, погони, дуэли, перестрелки ! Как я ненавидел этого гада кардинала Ришелье, и негодовал почему слабохарактерный король не прогонит его прочь и не посадит за решётку !
Потом этот человек попросил меня максимально притушить эмоции и рассмотреть факты из книги ещё раз.
А факты, по здравому размышлению, оказываются такими :
Атос - пьяница.
Портос - чревоугодник.
Арамис - лицемер, совмещающий якобы служение христианству ( в канонах которого прелюбодеяние - грех ) и отношения со множеством женщин, в том числе замужних.
Д'Артаньян попал в мушкетёры по блату, возможно заняв место более достойного претендента. Нагло наставлял рога мужу Констанции, зная что тот не посмеет пойти против мушкетёра короля. Уж если ты, Д'Артаньян, так влюблён, то добейся развода своей избранницы и возьми на себя заботу о ней! Однако Д'Артаньяна устраивала ситуация, что Бонасье, а не он находится в ответственности за Констанцию, как муж за жену, а Д'Артаньян просто периодически приходит "на сладкое", и его даже не напрягает то, что "варенье-то" общее на двоих.
И все эти четверо развратных ( каждый в своём ) друзей ещё и патологические убийцы, направо и налево умерщвляющие и калечащие ( не забывая галантно шутить при этом ) тех, кого они назначили своими врагами.
А кардинал Ришелье, на самом деле, главный положительный персонаж. Государственник. Который пытается помешать королеве ( слабой на передок ) нанести урон интересам Франции через высокопоставленного лица главного врага страны - Англии. А гвардейцы кардинала - патриоты, выполняющие приказы государственника, погибают во имя своей Родины от рук представителей пятой колонны ( мушкетёров ).
В общем, Дюма это великий шутник, как классно он нас одурачил...

==============================================

У знакомых дочка заболела. Чтобы сбить температуру малышей водкой растирают, но отец семейства не пьющий, и дома из спиртного оказалась только подарочная бутылка китайской водки со змеей, когда они начали растирать ребенка, от жидкости пошел ужасный трупный запах. Мать перепугалась и стала кричать, чтобы муж "выкинул эту дохлятину", а девочка начала сильно плакать "не надо мамочка, может я еще выживу". Когда отсмеялись, пришлось долго-долго объяснять, что ее любят и никогда не выбросят

=======================================================

Я, будучи в недавнем прошлом офицером Российской армии, как-то забирал солдат из учебки в Белгороде для дальнейшей службы в моей части.

Всех бойцов поделили на 2 группы - половину мне, половину второму офицеру из другой части.
Когда бойцы моей группы спросили, где они будут служить, я ответил, что на Кавказе. Вся группа тут же схватилась за телефоны.
Уже через 15 минут начальству учебки посыпались звонки от генералов-депутатов-бандитов - что именно этого бойца отправлять на Кавказ ну никак нельзя.
Два дня я переоформлял документы на разных людей, ибо постоянно были такие звонки и мне меняли бойцов в группе. В итоге у меня остались только "дети трудового народа", у которых не было блата. Все блатные пошли во вторую группу.
Когда я забрал наконец сформированную группу, то отвез их на Кавказ. А точнее на Черноморское побережье Кавказа в город Сочи. Где они благополучно отслужили положенный срок в субтропиках на берегу Черного моря.
А вот вторая группа, которая отмазалась от "Кавказа", уехала на Тикси за полярный круг! 

Мораль: не пытайся перехитрить судьбу, она все равно хитрее!

================================================

Купили с мужем квартиру в панельной новостройке. Когда въехали, поняли, слышимость - жуть.

Ночь. Спим. Просыпаюсь от шума, соображаю, что у соседей сверху бурная ночь. Стук кровати о стену и стоны, причем слышно только мужчину. Поворачиваюсь к мужу, у того фейс недовольный и руки на груди скрещены (видимо давно слушает лежит). Минут через 5 муж не выдерживает и орет "Мужик, ты че один стараешься или она у тебя там уснула!?"
Секунд 15 тишины и голос сверху "Да неее, моргает".

=====================================================

Вначале было мясо. Я глянул на ценник - недорого, и заулыбался. После цены стояли буковки l и b. Вот так – $5.99 lb. Я попросил два и продавец начал свои манипуляции: надел одноразовые перчатки, достал кусок мяса из витрины, бросил на весы, ввел код, схватил напечатанный стикер и шлепнул себе на рукав.Затем завернул покупку в вощеную бумагу, в оберточную, оторвал длинную полоску и, опоясав сверток, прихватил стикером, сорванным с рукава, потом передал мне. Знаете, как бывает, когда ждешь в руку тяжелое, а ложится вдвое легче? Рука подпрыгнула вверх. Я взвесил мясо в руке и подумал: «Ну вот меня и обманули в первый раз в Америке».

Позже я узнал, что такое lb. Это от латинского «libra pound», или фунт. Почему они используют libra, а не pound, когда пишут ценники, я до сих пор не в курсе.
453 грамма, приблизительно полкило. Добро пожаловать в приблизительный мир. Я вырос в метрической вселенной, делимой на десять, где все ясно и логично. Пользовался миллиметрами, сантиметрами, а дециметры обходил, ведь дециметр – изгой, не нужный никому, кроме учительницы математики. Метр внушал уважение, километр был испытанием, три километра равнялись семи с половиной кругам по стадиону в дождь. Кто мог подумать, что где-то на другом краю земли люди измеряют расстояние в ступнях, а объем – в чашках?
Хождение по магазинам первое время напоминало упражнения на общую эрудицию. Помимо фунтов на передний план вышли унции, для пущего веселья оказавшиеся сухими и жидкими. Что делать с унцией, равной 28 граммам, я до сих пор не возьму в толк. Ни умножить ее, ни разделить. От единиц объема вроде чайной ложки или чашки веяло домашним уютом. Потом была пинта, равная двум чашкам, и кварта, в которой две пинты. Галлон и баррель звучали гордо и печально, как список павших воинов. Приятной новостью было лишь то, что яйца продавались дюжинами, а не десятками.
Скоро выяснилось, что в Америке первым идет месяц, а только потом день. Спасибо, блядь, хоть год оставили на своем месте. Я шевелил губами, проговаривая про себя: «Января, четвертого, две тысячи десятого», и заполнял форму, а когда читал, то останавливался на миг, чтобы понять, где тут месяц. Хорошо, если вторая цифра даты оказывалась больше двенадцати, тогда сразу было понятно, что это день. «Февраля двадцать второго» звучало, как цитата из Библии. Какое-то время ушло на то, чтобы перестать ставить фамилию впереди имени. Испорченные бланки, потерянное время. Коля Сулима, но никак не Сулима Коля.
Антропометрические данные:
-Сколько ты весишь?
- Думаю, около девяноста.
– Девяноста чего?!
– А, фунты, фунты...сто восемьдесят восемь!
Не стало больше «ста девяноста трех сантиметров», они остались дома, где драники, а вместо них пришли «шесть-четыре», короткие, как приказ.
Любой американец знает, в каком направлении находятся стороны света, как будто у него в голове компас. Сто раз я становился в тупик, когда мне давали по телефону указания: «Поезжайте по Лорел стрит, потом направо и полторы мили на запад». Да где тут запад? Или я должен искать, с которой стороны мох на деревьях растет?! Даже банальная драка район на район у американцев имеет географическую базу: Westside ненавидит и чморит Eastside, те отвечают им взаимностью.
Сколько бензина расходует твой автомобиль? Простой вопрос. Любой автомобилист ответит: двенадцать по городу, восемь по трассе и с чистой совестью уснет опять. А как насчет 30 миль на галлон? Смотрите, какая жопа: сперва я перевожу галлоны в литры, потом мили в километры и вношу их в память калькулятора, потом делю первое на второе. Но это еще не конец безумия, потому что мне-то надо на сто километров! Я терпеливо умножаю итог на сто и получаю то, что наш водитель ответит без запинки в алкогольном опьянении любой тяжести. Пока я подсчитываю, мой собеседник уже жалеет, что спросил, у меня малиновые от натуги щеки и всем неловко.
Один человек, живший в семнадцатом столетии, как-то смешал воду, лед и соль и измерил температуру замерзания смеси. Эту температуру он принял за ноль и наверняка хохотал, представляя, как все станут ломать голову: а зачем было солить?! Фамилия у него была Фаренгейт. Фаренгейту посчастливилось умереть достаточно давно. Будь он жив, к нему бы пришли люди, говорящие с акцентом и убили его арматурными прутьями. Потом сожгли его дом и станцевали на пепелище. Согласно моим подсчетам, средний эмигрант проводит треть своей жизни во сне и четверть – переводя Фаренгейты в Цельсии. Следите за руками: я беру Фаренгейта, вычитаю из него тридцать, а остаток делю на два, получаю уже привычный приблизительный итог. Это легко сделать, пока на улице тепло, но как только температура начинает падать, арифметика перестает быть простой. Из 15 градусов Фаренгейта я вычитаю тридцать и получаю минус 15, и что мне с ними делать? Говорят, их тоже надо делить на два. Семь с половиной градусов мороза? Хорошо хоть в Калифорнии не бывает ниже нуля, отстаньте, наконец.
А все британцы. Это они изобрели уникальную систему мер, с единицами вроде «макового зерна». Маковое зерно – длина, равная четверти ячменного зерна, которое тоже длина. Есть еще линия, палец, рука и ноготь (не стригли они их, что ли?) Статья в Вики об английских единицах мер привела меня в замешательство. Там было написано, что маковое зерно – это ОКОЛО четверти ячменного. Как это – около?
Там вообще нашлось много интересного. Например, единица площади, которую один вол может вспахать за год. Качество земли, размер вола - известны лишь англичанину, который все это замерял. Вероятно, это был тот самый сферический вол в вакууме.
В 1824 году «английские» единицы были переделаны в «имперские». Лишней скромностью в Великобритании никогда не страдали, а в середине девятнадцатого века особенно. Насколько я могу судить, в ходе переделки часть единиц переименовали, часть упразднили и в конце концов запутались окончательно. Фунт вышел примерно равен половине килограмма, а тонна – чему-то около двух тысяч фунтов. Людям явно не хватало праздника. Чтобы сделать жизнь менее пресной, имперская система мер подходит как нельзя лучше.
Британцы придумали левостороннее движение. В списке стран, по-прежнему использующих левостороннее движение, из развитых остались только Великобритания, Япония и Австралийское Содружество. Остаток списка похож на цитату из пиратских романов Рафаэля Сабатини. Из него я узнал о существовании в мире Островов Рождества, Кокосовых Островов и государства Монтсеррат. Шведы! и те перешли на правую сторону аж в 1964 году, но только не гордый брит. Сегодня у нас двадцать первое столетие. Люди изобрели космос, пластическую хирургию и Ники Минаж. Тем не менее, размеры обуви в Америке и Великобритании по-прежнему рассчитываются в ячменных зернах. Веет от этого каким-то тысячетонным англо-саксонским упрямством.
Я могу понять морские единицы. Большинство из нас сталкивается с морем лишь во время катания на педальном катамаране в городском парке. Флотским людям во все времена было непросто: несколько месяцев, не видя берегов, в компании грязных оборванцев - любой потихоньку тронется рассудком. Как тут не начать измерять длину саженями, а скорость – узлами? У Венички Ерофеева в пьесе «Каменный гость» пациенты психушки меряли время тумбочками и табуретками, например.
Конечно, все эти знания впечатываются в человека годами, превращаясь в инстинкты. Никто в Америке не переводит в уме фунты в граммы, каждый знает, что его норма – три пинты пива, а в банке соды 12 унций. Знаменитый монолог Винса Веги «Royale with cheese» о гамбургере в четверть фунта, веселит публику не только из-за уморительной рожи Сэмюэла Л. Джексона, а потому что они с детства в “МакДональдс”, и отродясь живут в мире половин и четвертей.
Во всем следует искать положительные стороны, как часто говорят психоаналитики в кино. Мне ничего не остается, как смотреть на эту эквилибристику с точки зрения практической пользы: это тренирует мой мозг, отдаляя Альцгеймер. Все остальное – не более, чем предрассудки.
Нам тепло при двадцати градусах, американцам – при семидесяти. Ничего особенного.