Большой передел мира

Президент России Владимир Путин посетил свадьбу главы МИД Австрии Карин Кнайсль. Фото: www.globallookpress.com

Экономический фундамент политической надстройки

Все дело в экономике, которая, как известно, традиционно служит основой для любой политики. На протяжении веков, по крайней мере с момента начала великих географических открытий в конце XV века, экономика Европы процветала благодаря торговле.

На первый взгляд все выглядит не особенно масштабно. Вклад внешней торговли составляет примерно четверть ВВП Евросоюза. Совокупный оборот этой торговли в 2014 году, перед введением санкций, составлял 4,7 трлн долларов. Из общего объема ключевым торговым партнером являются США (16,9 %), за ними следуют Китай (15,3%), Швейцария (7%), Россия (6,2%), Турция (4,1%) и Япония (3,5%). Дело, как водится, меняют детали.

Структура торговых отношений Европы неоднородна. Она в приблизительно равных долях состоит из товаров и услуг. Причем услуги в подавляющем большинстве носят финансовый характер – это инвестиции или банковское обслуживание денежных потоков. Когда речь заходит о 47% торговых отношений ЕС, приходящихся на 150 прочих стран мира, то там подавляющее большинство как раз и создают банковские операции. Тогда как 86% всего промышленного экспорта направляется преимущественно в шесть вышеперечисленных стран, формируя тем самым подавляющую долю доходов.

Приведем пример. Самолет Airbus А380 весит около 160 тонн и продается в среднем за 489 млн долларов – грубо говоря, по 3 млн долларов за тонну общего веса. При средней рентабельности в 26-27% с нее получается около одного миллиона прибыли. Тогда как тонна твердой пшеницы HRS на торгах в Миннеаполисе стоит 223 доллара и приносит только 33,45 доллара прибыли. Потому для ЕС отношения с ключевыми потребителями промышленной продукции многократно важнее всего остального.

По той же причине при всех санкциях на алюминий, сталь, автомобильный импорт Европа в целом и Германия в частности не торопятся резко разрывать торговые отношения с США. При всех нынешних проблемах в 2017 году германских товаров в Америку было продано на 113 млрд долларов, тогда как в Россию - только на 22,7 млрд.

Боливар не вынесет двоих

Другой вопрос, что вся эта дружба формировалась в условиях непрерывной экспансии во внешний мир, казавшийся бездонным. С тех пор его емкость исчерпалась. Больше нет возможности наращивать продажи за счет освоения стран, ранее рыночной экономикой не охваченных. Теперь залогом благоденствия становятся успехи в конкуренции только на существующих рынках, и острота этой конкуренции возрастает.

Стремясь вернуть Америке былое величие, Трамп прилагает титанические усилия по выталкиванию с американского потребительского рынка всех иностранных производителей.

Например, той же стали за океаном в течение 2017 года потребили 108 млн тонн, из которых 35 млн были импортными, в том числе 2,8 млн – европейскими. За счет повышения импортных пошлин на сталь на 25% Белый дом намерен поднять в течение ближайших двух лет уровень загрузки американских сталелитейных предприятий с 76% до 82%, а к 2025 году снизить долю импорта с нынешних 32,8% до, по крайней мере, 25 – 23%. Европе эти планы грозят падением продаж той же стали на сумму примерно в 448 млн долларов в год.

К «стальным» потерям добавляются аналогичные по характеру убытки от закрытия американского рынка для алюминия, автомобилей и длинного списка прочей высокотехнологичной продукции, включая станки и промышленное оборудование. То есть все то, где в пересчете на обобщенную тонну веса выручка и прибыль выходят максимальными.

Иными словами, нынешний объем немецкого экспорта в Америку демонстрирует устойчивую тенденцию к снижению. Да, пока что темпы невелики – за первые шесть месяцев действия новых пошлин поставки европейской стали за океан снизились на 1,7%, но суть в том, что перспективы отыграть падение когда-либо в будущем однозначно отсутствуют.

Трамп и стоящие за ним финансово-промышленные группировки своей главной целью провозгласили возврат Америки к временам, когда US Steel являлась крупнейшей корпорацией по размеру фондовой капитализации. То есть эта война – не случайная размолвка между добрыми друзьями, она ведется по принципу «Боливар не вынесет двоих». Вашингтон решительно нацелился на широкое импортозамещение, судьба проигравших его не волнует. Даже если речь идет о союзниках.


Президент США Дональд Трамп. Фото: www.globallookpress.com

Как собака на сене

Европейские сложности усугубляются еще и тем, что рикошетом по Европе бьет экономическая война, развернутая Америкой со всем прочим миром. Наглядным тому примером может служить ситуация вокруг «иранской ядерной сделки». Выход из нее США автоматически поставил целый ряд европейских компаний перед сложным выбором.

На 2017 год бизнес в Иране вели 10 тысяч немецких компаний, в том числе Siemens, Volkswagen и Daimler, 120 компаний имеют там штаб-квартиры. Союзники Германии не отстают: «Рено» строит завод мощностью на 350 тыс. автомобилей в год. Peugeot заключил контракты на общую сумму в 400 млрд долларов. Airbus намеревается продать там около ста своих самолетов примерно на 20 млрд только в первой очереди. Общая потребность страны в самолетах, с учетом старения ее имеющегося парка, оценивается минимум в 500 бортов. Siemens и итальянская FS предполагают модернизировать железные дороги Ирана на 1,4 млрд долларов. Уже заключен контракт на строительство магистрали Кум – Арак и поставку 50 локомотивов.

Для европейской экономики, критично зависящей от размеров внешней торговли, наличие подобного сотрудничества является стратегической основой финансового благополучия. Чем больше таких проектов, тем лучше. А тут ведь еще все указывает, что в скором времени закончится гражданская война в Сирии. Башар Асад официально оценил стоимость восстановления ее экономики в 400 млрд долларов. Так что Дамаску тоже понадобится множество станков, самолетов, автомобилей, металла, промышленного оборудования и электроники, словом, всего того, на чем специализируется Европа.

Однако серьезной проблемой на пути к успеху оказываются американские санкции. Они носят весьма ощутимый характер даже для таких крупных транснациональных корпораций, как французская нефтегазовая Total. Как прокомментировал события председатель совета ее директоров, отказ от участия в проекте по разработке иранского нефтегазового месторождения Южный Парс означает для Total прямые убытки в 400 млн долларов и потерю контракта, сулившего свыше 2 млрд прибыли в течение следующих пяти лет. Однако на другой чаше весов находятся другие проекты компании в 120 странах мира, из которых по меньшей мере 70 тем или иным образом подпадают под американскую юрисдикцию.


Президент России Владимир Путин и канцлер Германии Ангела Меркель. Фото: www.globallookpress.com

К этому следует добавить всего два факта. По заемному капиталу для обеспечения оборота текущих операций зависимость Total от американского долгового рынка составляет 64%. И еще по меньшей мере треть из текущего состава совета директоров и списка акционеров этой, формально французской, корпорации представлены американскими финансовыми фондами и крупными частными инвесторами. Так что ее санкционная уязвимость близка к абсолютной.

В аналогичном положении находится по меньшей мере треть крупного корпоративного и как минимум четверть списка ведущего банковского капитала Европы. Впрочем, даже при «правильном поведении» они уже подвергаются серьезным воспитательным ударам. Наглядным тому примером может служить штраф на 8,9 млрд долларов, наложенный Минфином США, кстати, как раз за нарушение «антииранских санкций», на французскую банковскую группу BNP Paribas.

Копейка рубль бережет

Отдельно следует отметить «энергетическую» сторону вопроса. Кто бы там что ни говорил про уникальные особенности устройства постиндустриальной экономики, в реальной жизни она по-прежнему продолжает основываться на энергии.

К примеру, машиностроение в Европе потребляет 17,26 млрд кВт/ч электричества. Или, грубо, по 880 кВт∙ч в пересчете на каждый выпускаемый там автомобиль. При нынешней усредненной стоимости электричества в Германии в 0,56 долл. за кВт/ч это дает примерно 493 доллара расходов на электричество в структуре себестоимости производства каждого автомобиля.

На первый взгляд – немного. Однако стоит учесть, что в 2017 году всеми странами ЕС было выпущено 19,7 млн автомобилей (производство за пределами Европы сюда не входит), и общая сумма затрат на электроэнергию по отрасли составляет 9,7 млрд долларов в год.

Если Америка каким-либо образом все же сумеет «остановить экспансию «Газпрома» в Европу», хотя бы просто добившись сокращения объемов российского газового экспорта вдвое, то эксперты Министерства энергетики полагают реальным, за счет повышения средних котировок газа, рост цен на электричество в Европе на 10-12%. В самых «идеальных» условиях – до 18%.


Строительство «Северного потока-2». Фото: www.globallookpress.com

Реализация такого сценария грозит Евросоюзу только в автомобильной отрасли ростом издержек по меньшей на 1,16 млрд долларов ежегодно. Фактически это станет прямым убытком, так как производитель, что бы он ни выбрал – компенсировать издержки из своего кармана или повышать на их размер розничную цену, – в конечном итоге все равно получит падение прибыли.

Впрочем, только автопромом дело явно не ограничится. Увеличатся издержки всего промпроизводства, а оно в сумме потребляет в Европе свыше 1 млн ГВт∙ч электроэнергии в год. Так что даже десятипроцентное повышение расценок в указанных масштабах выливается в весьма существенные суммы. Таким образом, только по электричеству перед Брюсселем (а значит и Берлином) стоит простой вопрос – потерять эти 72 миллиарда (разница нынешних и возможных в будущем цен на этот объем) или нет. Если уступить американцам – это станет прямым убытком Европы. Если найти способ «поддержать русских», убытков удастся избежать, таким образом сохранив общую рентабельность экономики на прежнем уровне.

Заглянуть по-соседски

Вот, собственно, и весь исходный расклад. Европа находится буквально между двух огней. По инерции привычки и ввиду многочисленных финансовых, технических, культурных и лоббистских связей она по-прежнему пытается сохранить текущую «дружбу» с Америкой. Но динамика глобальных процессов вынуждает задумываться о собственном будущем. В Вашингтоне уже не скрывают планов фактической колонизации Европы ради экономического выживания США.

Белый дом на днях реанимировал идею Трансатлантического торгового и инвестиционного партнерства. На этот раз вроде как «честного», без корпоративных трибуналов, зато с очень жесткими лимитами на продажу европейских товаров на внутреннем рынке США. В то же время доступ американских товаров и услуг в Европу должен быть расширен. Совершенно очевидно, что в забеге на длинную дистанцию по предложенным правилам Европа проиграет.

Значит, геополитический курс необходимо менять. Но плавно, без резких рывков, чреватых фатальными потрясениями. Для этого нужно искать варианты восстановления отношений с Россией. И как крупнейшим поставщиком недорогих энергоносителей, и как источником других видов необходимого сырья, и как рынком сбыта промышленной продукции и технологий. Россия для Европы – идеальный партнер для экономического (пока только экономического) союза в противостоянии не только с США, но и с Китаем. Более того, партнерство с Россией поможет на хороших условиях входить в бизнес на Ближнем Востоке, где сегодня позиции Москвы однозначно превосходят вашингтонские.

В свою очередь, нам сближение с Европой интересно в не меньшей степени. Две трети российской внешней торговли и три четверти ее прибыли обеспечивает торговля со странами ЕС. Это уже само по себе более чем важно, даже если не рассматривать прочие моменты большой геополитики.

Другое дело, что четыре года спровоцированных американцами санкционных войн не прошли даром. Былые отношения порядком испорчены. Принято изрядное количество всевозможных «ограничивающих и наказывающих» законов. Сформировался негативный общественный информационный фон.

Отменить все это легким движением руки невозможно. Требуется обстоятельная и методичная работа, которая всегда начинается с взаимного понимания взглядов, формирования одинаковых подходов, осознания пользы от общих стратегий и одинакового отношения к рискам. К рискам – потому что наивным будет полагать, что российско-европейское (или даже только российско-германское) сближение мер противодействия со стороны Америки не вызовет.

Вот об этом лидеры двух стран три часа и говорили. Ибо дело ведь не на рубль мелочью. Тут надо заходить издали, рассматривать самые разные варианты, так сказать, мозговой штурм устраивать. На официальных межгосударственных встречах подобные вещи не делаются – там, как правило, только фиксируется результат уже состоявшихся переговоров. А начинается работа вот так – заглянув, так сказать, по-соседски, перекусить по дороге.

Сегодня мы видим, как одна из ведущих ядерных держав в ответ на беспредел развешивает плакаты и запускает твиттер-акции. И все. На что расчет? На то, что американцы осознают ужас творимого ими произвола и покаются? Что Госдеп в «Твиттере» МИДа признает свои ошибки и объявит о кардинальном изменении политики? Ну нелепость же...

Ладно бы это происходило во времена Козырева, когда собственный МИД отказывал России в национальных интересах – нет, на дворе 2018 год, и тот же МИД решает с лидерских позиций проблему терроризма в Сирии, отбивает санкционные атаки США и провокации Великобритании, проводит интеграцию Евразии и выстраивает архитектуру нового многополярного мира.

Это то министерство, руководитель которого, по слухам, осадил очередного британского министра-наглеца: «Кто ты такой, (непереводимая игра слов), чтобы читать мне лекцию?» – а представитель в ООН требовал посмотреть ему в глаза завравшихся представителей Запада.
Нет, никто не предлагает скатиться к хамству или неадекватной жесткости – для ядерной державы, способной испепелить планету Земля, это непозволительно. Но и терпеть издевательства над своими гражданами ничем не лучше. Заморозка заморозкой, переговоры переговорами, но всему есть предел. Глубокая озабоченность уже вызывает у партнеров не напряжение, а иронию.

И потом: перефразируя президента, если кем-то принято решение унижать граждан с российским паспортом, морить в тюрьмах русских людей, то зачем нам такой мир?

Да, переговоры с Вашингтоном должны вестись обязательно, мы на это обречены даже при самых острых конфликтах. Однако никакая большая сделка невозможна, если США будут видеть, что Москва позволяет безнаказанно распоряжаться судьбами собственных граждан, фактически подменять собой российскую власть.

Давно известно, американцы воспринимают только силу. Ковбой только тогда пойдет на сделку, когда получит оплеуху и почувствует, что нет никакого шанса уделать соперника. Внешнюю политику как таковую определяет, конечно, не МИД, а верховный главнокомандующий, и только в его полномочиях сменить «заморозку» на жесткий отпор, однако стилистика международных действий России, риторика Москвы и формат исполнения внешней политики зависит от дипломатов как исполнителей. И на тот же арест Бутиной надо реагировать совершенно иначе, либо не реагировать никак.

Пример качественно иного тона общения с Западом недавно продемонстрировал министр обороны Сергей Шойгу, ответив германской коллеге Урсуле фон дер Ляйен на обвинения России в агрессии: «После всего того, что Германия сделала в нашей стране, думаю, там еще лет 200 бы по этому поводу не надо говорить, не надо бы выступать. Спросите у дедушек, каково это – разговаривать с Россией с позиции силы. Они, наверно, смогут вам рассказать».

Даже не нужен переводчик, чтобы понять смысл сказанного Шойгу: заткнитесь, наследники гитлеровцев, и не рыпайтесь против России, иначе повторим. И не просто сказал, а подкрепил слова конкретными действиями по укреплению западной границы России: с 2016 года было сформировано более 70 соединений и воинских частей, поставлено около 5 тыс. нового и модернизированного вооружения и техники, до конца 2018 года планируется ввести в эксплуатацию более 350 объектов.

Интернет-акции, флешмобы и громкие заявления хороши только в качестве сопровождения ответных действий по существу. Яркие тому примеры – выступления в ООН тогдашнего представителя России Виталия Чуркина и работа телеканала Russia Today в 2008 году, когда российская армия принуждала Грузию к миру, и в 2014-м, когда поддерживала усилия ополчения Донбасса, загнавшего ВСУ в котлы.

Противоположные примеры – акция «Же суи Шарли» и рисунки европейцев на асфальте в ответ на кровавые теракты, а также псевдопатриотичные истерики «фри Савченко» на Украине при полном спокойствии Москвы. Вспомните, какое презрение вызывали те акции, неадекватные вызовам? Разве правильно уподобляться им? Чем поможет Бутиной то, что «Твиттер» МИДа поместил ее портрет на аватарку?

А вот конкретные действия вполне могли бы помочь. И тут, кстати, стоит вспомнить о прецеденте с Надеждой Савченко. Это был знаковый пример того, как можно жестко и адекватно отвечать на экстерриториальную юрисдикцию агрессора. Несмотря на все крики Запада и обвинения во всех смертных грехах, Москва методично, юридически безупречно и показательно приговорила военного преступника, убившего российских граждан. А потом, спустя некоторое время, не называя это обменом, вытащила из подвалов СБУ россиян Александра Александрова и Евгения Ерофеева. Обратите внимание, без всяких картинок в «Твиттере» и плакатов напротив посольства Украины.

Скажут, Савченко – убийца, и это крайний случай. А наших граждан в тюрьмах США разве не убивают? Да, не сразу, медленно, делая ставку на длительное время, изматывая их здоровье и нервную систему, но ведь пытаются сделать то же, что и с замученным до смерти Милошевичем в Гааге. Не говоря уже о многочисленных россиянах в тюрьмах Украины, которые подвергаются пыткам и издевательствам, что признали даже западные правозащитники.

Тогда почему, раз судьба режиссера-террориста Сенцова – предмет обсуждения омбудсменов России и Украины, на другую чашу весов не поставить российских узников СБУ? Почему МИД не ставит в ООН «вопрос ребром» – либо Киев выдает всех незаконно удерживаемых россиян, либо никаких нормандских переговоров?

Или вот посмотрите, как Турция поступила после попытки госпереворота против Эрдогана: видя, что США не выдают ей организатора, проповедника Фетхуллаха Гюлена, Анкара арестовывает американского пастора Эндрю Брансона, обвинив его в шпионаже, участии в планировании госпереворота и поддержке Рабочей партии Курдистана, то есть фактически терроризме, по версии Турции. После чего Эрдоган предлагает обменять Брансона на Гюлена.

Израиль в ответ на малейшие угрозы наносит т. н. превентивные удары по соседним странам, обстреливает безоружных, хоть и агрессивных, палестинцев, уничтожает антиизраильских боевиков везде, где может достать, похищает и арестовывает всех, кто подозревается во вредительстве, и многое другое.

Подчеркну, ни в коем случае не призываю кого-то хватать просто так, без реальной вины и доказательств. Категорически нельзя повторять беспредел США, увеличивая зону хаоса и беззакония в международных отношениях. Но, уверен, есть немало других адекватных средств и мер, которые при юридической безупречности позволили бы дать жесткий отлуп Вашингтону.

Например, неужели в России никого не осталось из сотрудничавших с Уильямом Браудером? Или, может, обвиняемый в госизмене сотрудник ЦНИИмаш передавал данные по электронной почте неизвестному заморскому адресату, а не конкретному сотруднику какого-то диппредставительства? А можно бы, наконец, открыть и данные о поддержке Западом террористов в Чечне.

И вот представьте себе позицию Москвы на переговорах с США, когда представитель МИДа садится за стол, а у него в портфеле дело арестованного гражданина США с обвинением в терроризме и связями с высшим руководством «империи добра» (к примеру, с госсекретарем Хиллари Клинтон). Мол, господа партнеры, имейте в виду, при ухудшении самочувствия Бутиной, Ярошенко, Бута автоматически становится хуже гражданину США в каком-то учреждении ФСИН.

Ни в коем случае не хочу учить специалистов, как и что конкретно нужно делать. Тем более что наработок у спецслужб и международников немало еще с советских времен, и Советский Союз иногда их неплохо использовал.

К примеру, при освобождении четверых советских граждан, захваченных в заложники исламистами осенью 1985 года в Ливане. О той истории ходит много баек, среди которых такая, будто агенты КГБ кастрировали племянника лидера «Хезболлы» и отправили отрезанные органы похитителям вместе со списком известных советским спецслужбам родственников террористов, после чего заложники были тут же освобождены.

На самом деле, скорее всего, ничего подобного КГБ не делал, но известно, что в кратчайшие сроки был предпринят комплекс столь сильных мер, что террористы, убив первого заложника, предпочли остальных отдать. И, как заметил тогдашний президент Ливана А. Жмайель, «если бы поиск и вызволение велось так, как это сделали русские, у нас вообще не было бы заложников, либо число их сведено до минимума».

Именно такая реакция должна быть у каждого, кто столкнется с ответом Москвы на преступления против России и российских граждан. И только с такой позиции можно разговаривать с потерявшими берега партнерами – с позиции силы и ультиматумов, а не с позиции уступок и глубокой озабоченности.