Большой передел мира

В августе 2019 года Макрон выступил на ежегодной конференции французских послов:
«Я знаю, что многие из вас сделали карьеру, работая над досье, каждый аспект которых питал недоверие к России». Но это недоверие, утверждал Макрон, было вызвано «серией недоразумений». Пришло время «переосмыслить основы».

Марин Ле Пен и Эрик Земмур восхищаются авторитаризмом Путина и считают его своим естественным союзником.

Земмур, как и Ле Пен, в буквальном смысле является платной марионеткой Москвы.

Жан-Люк Меланшон поддержал [присоединение Крыма]. 

«Порты Крыма жизненно важны для безопасности России», – сказал он. Россия просто «принимала защитные меры против авантюрной путчистской власти, в которой неонацисты имеют совершенно отвратительное влияние». 

Меланшон следует линии Москвы, потому что согласен с ней.

47,5% французского электората поддерживают по крайней мере одну из трех марионеток Кремля. Если добавить поддержку Макрона и Валери Пекресс, то получится, что 75% французского электората жаждут быть представленными президентом, который имеет привычку унижать Францию перед Москвой.

Валери Пекресс подростком посещала коммунистические молодежные лагеря в СССР. «Я ходила на курсы пропаганды, пела Интернационал по-русски», –гордо объяснила она Le Figaro в 2016 году.

Родители Пекресс, интеллектуалы-голлисты, были близки к бывшему президенту Франции Жаку Шираку, также свободно говорившему по-русски. Ширак перевел главу из «Евгения Онегина» на французский язык.

Пекресс также была протеже бывшего премьер-министра Франсуа Фийона. 

Затем Фийон занял посты в советах директоров двух российских государственных нефтяных групп «Сибура» и «Зарубежнефти». Появились фотографии, на которых Фийон изображен в состоянии счастливого дружелюбия с российским вице-президентом Александром Новаком; это позволило кандидату от Зеленых Яннику Жадо (одному из немногих французских политиков, не запятнанных связями с Россией) осудить Фийона как инструмент иностранной державы, а Пекресс –
как инструмент по доверенности. Когда её спросили, Пекресс не нашла ничего лучшего, как сказать:
«Франсуа Фийон ушел из политики, он имеет право быть оставленным в покое». 

То, что крайне левые и крайне правые сходятся во взглядах на Россию, неудивительно; это хорошо известный феномен политической подковы в действии. Но есть еще последняя и, вероятно, самая важная нить в любовных отношениях Франции с Россией: голлизм.

Франция никогда не подвергалась вторжению или оккупации Российской империей или Советским Союзом.

А еще есть глубокий страх Франции перед Соединенными Штатами. Психологически корни этого страха нетрудно разглядеть. Америка, особенно в сочетании со своими англоязычными союзниками, могущественными и англоязычными странами, не доверяет Франции и не относится к ней так, как они относятся друг к другу. 
«Пять глаз» западного обмена разведданными  –
это англоязычный клуб (канадцы являются франкоязычными только по принуждению). Если Франция исключена из этого клуба, то это естественно. Люди склонны доверять людям, которые говорят на их языке.

Но все гораздо глубже. 

Франко-британское соперничество, возможно, теперь почти забыто американцами, но уж точно не забыто во Франции или Британии.

Падение Франции во Второй мировой войне было предательством, от которого англоязычный мир, возможно, и оправился, но это позор, от которого Франция еще не оправилась.

Это прямая линия от этой клубности к AUCUS.