Большой передел мира

То, что российская политическая элита издавна с большим сомнением относилась к американским намерениям, делает выводы Краутхаммера еще более логичными и верными. Официально объявив 18 марта о присоединении Крыма, Путин (уже не впервые) дал выход давним недовольствам Москвы. Некоторые из его утверждений являются неправильными и вызывают тревогу, но остальные вполне разумны, или по крайней мере,  понятны. И никаких «бредовых идей» в них нет. Вспоминая западных (в основном американских) политических деятелей с 1990-х годов, он с горечью пожаловался на то, что эти люди «пытались загнать нас в угол», «много раз лгали нам», а на Украине «перешли красную черту». Тогда же он предупредил: «Все имеет свои пределы».

Таким образом, мы остались с противоречащими друг другу интерпретациями и с политическим кризисом непонимания, который часто становится прелюдией к войне. Путина демонизируют долгие годы, а поэтому Вашингтон редко воспринимает всерьез его заявления от имени России. Например, бывший госсекретарь Мадлен Олбрайт (Madeleine Albright) назвала его речь о присоединении Крыма «полным вымыслом». И ничто в заявлениях Вашингтона не ослабляет вполне разумную путинскую уверенность в том, что отвергнутое в ноябре украинским президентом Виктором Януковичем торговое соглашение с ЕС, а также свержение Януковича в ходе жестоких уличных протестов в феврале месяце, имели целью разорвать многовековые связи Украины с Россией и привязать эту страну к НАТО. (Сегодняшний кризис был спровоцирован безрассудным ультиматумом Евросоюза, который он выдвинул вопреки предложению Путина о «трехстороннем» соглашении. Это вынудило избранного президента расколотой страны сделать выбор между Западом и Россией. И этот подход подвергают острой критике бывшие канцлеры Германии Гельмут Коль (Helmut Kohl) и Герхард Шредер (Gerhard Schröder). В предложенном ЕС плане «партнерства» были малозаметные положения о «безопасности», предполагавшие «сближение» Украины с политикой НАТО – хотя упоминаний о военном альянсе там не было.)

Между тем, с обеих сторон все громче звучит воинственная риторика, идет мобилизация военных сил, а в политической гражданской войне на Украине усиливаются провокации. Там сегодня действуют крутые парни в черных масках и  вооруженные боевики, проходят «спонтанные» сепаратистские демонстрации с лозунгами об отделении, а некоторые лидеры в Киеве делают экстремистские заявления. Сейчас все возможно – реальная гражданская война, расчленение Украины и кое-что похуже. Взаимные «санкции» это просто дополнительный фактор, который лишь обостряет ситуацию.

Из этого кризиса можно найти дипломатический выход. Не Путин его начал, кризис ему был не нужен. Помимо всего прочего кризис уничтожил достижения его Олимпиады в Сочи. Не он инициировал начало холодной войны, которую замышляли в Вашингтоне еще задолго до прихода Путина к власти. По этой причине западные творцы политики должны серьезно отнестись к старой поговорке о том, что «в любой истории есть две стороны». Прав ли Путин, который заявил 18 марта, что у России, «как и у других стран, есть национальные интересы, которые нужно учитывать и уважать», особенно возле ее границ? Если ответ отрицательный, как практически всегда бывает с 1990-х годов, и если Путин прав, когда возмущенно заявляет, что «правы могут быть всегда только они», то в этом случае война возможна, если не сейчас, то со временем. Но если ответ положительный, то предложения путинского министра иностранных дел  от 17 марта могут стать началом для переговоров.

Если говорить о них вкратце, то речь в этих предложениях идет о создании американо-российско-европейской контактной группы, которая потребует немедленного разоружения боевых украинских формирований в соответствии с распоряжением парламента Украины от 1 апреля; создания новой федеральной конституции, предоставляющей большую автономию пророссийским и прозападным регионам; проведения под международным наблюдением президентских и парламентских выборов; сформирования в Киеве «нейтрального в военно-политическом плане» (то есть, вненатовского) правительства, в котором не будет крайне националистических (некоторые обозреватели даже говорят, «неофашистских») министров; а также сохранения российско-украинских экономических отношений, которые жизненно важны для обеих стран. Москва, в свою очередь, признает легитимность нового правительства и территориальную целостность Украины, отмежевавшись тем самым от пророссийских сепаратистских движений, которые действуют далеко за пределами Крыма, но не отказавшись от аннексированного полуострова. Она также проголосует по резолюции Совета Безопасности ООН, которое подтвердит факт урегулирования, а возможно, поможет найти те многие миллиарды долларов, которые необходимы для спасения страны от финансового краха.

Реакция администрации Обамы на российские предложения, которые она публично практически не признает, менее чем адекватна. Согласившись с необходимостью разработки федеральной конституции для Украины и проведения президентских выборов, Белый дом выступает против новых парламентских выборов, хотя на действующий парламент очень сильно влияют, и даже угрожают ему, депутаты-ультранационалисты и их вооруженные сторонники на улицах. Недавно они пригрозили, что будут навязывать свою волю напрямую, проникнув в здание Рады. Кроме того,  не совсем ясно, насколько Обама разделяет озабоченность Путина относительно того, что боевики из ополчения все больше дестабилизирую страну.

Тем временем, Белый дом говорит, что Москва должна аннулировать свое решение о присоединении Крыма (что невозможно), отвести свои войска от украинских границ и признать никем не избранный киевский режим. Более того, заявления Запада никоим образом не свидетельствуют о том, что у него нет намерений  ввести Украину в состав НАТО. На самом деле, политический руководитель НАТО, вторя заявлениям Краутхаммера десятилетней давности, заявил 31 марта, что задачи военного альянса еще не выполнены. Более того, Брюссель может воспользоваться кризисом и разместить войска еще глубже в Восточной Европе, ближе к российским границам.

Даже если эти разногласия удастся сгладить, можно ли рассчитывать на Путина как на надежного партнера в таких переговорах? «Демонизация Владимира Путина, – написал недавно Генри Киссинджер, – это не политика». Мало кто вспоминает, что российский руководитель с 2001 года помогает войскам США и НАТО в Афганистане, что в 2010 году он поддержал ужесточение санкций против Ирана, что неоднозначно призывал к взаимовыгодному сотрудничеству с Вашингтоном, что в целом проводил внешнюю политику ответных действий, в результате  чего противники компромиссов из российского политического лагеря обвинили его в умиротворении Запада (нет, Путин отнюдь не всемогущий «самодержец». Вокруг него на самом высоком уровне есть множество политических течений).

Следовательно, сейчас очень многое зависит от президента Обамы. Американскому руководителю придется возвыситься до такого уровня лидерства, которое позволит ему переосмыслить и заново сформулировать реализуемую уже два десятилетия политику обеих партий, которая привела к катастрофе. Делать это он будет вынужден в атмосфере оголтелой русофобии и ненависти к Путину. Но прецедент имеется. Тридцать лет назад Рональд Рейган, наиболее активно из всех американских президентов проводивший политику холодной войны, ощутил, что у него имеется достаточно общего с советским лидером Михаилом Горбачевым, и встретился с ним на нейтральной территории, вопреки протестам ближайших советников и многих однопартийцев. Вместе два руководителя осуществили такие исторические изменения, которые, как им казалось, навсегда покончили с холодной войной.