Эксперт: ШОС определилась с цельюВ Душанбе завершился очередной саммит Шанхайской организации сотрудничества. Помимо лидеров стран-членов (России, Китая, Казахстана, Узбекистана, Таджикистана и Киргизии) на саммит прибыли руководители Ирана, Афганистана, Пакистана, Монголии, министр иностранных дел Индии, а также президент не входящего в состав ШОС и не имеющего даже статус наблюдателя Туркменистана. Не исключено, что в итоге странам все-таки удалось определиться с общим интересом, который сделает существование организации более осмысленнымПо сути ШОС переживала кризис легитимности.
Напомним, что организация изначально создавалась для двух целей: как инструмент мирного решения территориальных споров между Китаем и остальными членами, а также как форум для нахождения баланса между Пекином и Москвой на среднеазиатском пространстве. Обе цели по сути уже выполнены - границы прочерчены, а масштабные китайские инвестиции в регион и массовая закупка Пекином среднеазиатских углеводородов не встречает сколь-нибудь серьезного сопротивления со стороны Москвы. Сейчас же, «благодаря» происходящим по соседству с регионом событиям, у организации появилась новая цель - защита региона от последствий распространения исламского экстремизма.
Прежде всего речь идет, конечно, о защите от возможного хода событий в стране к югу от региона. В этом году должен состояться вывод (по крайней мере частичный) натовских войск из Афганистана, и опыт Ирака показывает, чем этот процесс может закончиться, если постоккупационные власти не смогут соблюсти баланс между всеми кланами в государстве. Между тем аналитики не исключают, что если наследники Хамида Карзая провалятся и к власти придут талибы, у них возникнет ряд вопросов к тому же президенту Таджикистана Эмомали Рахмону. Напомним, что Рахмон во время гражданской войны в Афганистане всячески помогал своим соплеменникам - таджикским полевым командирам, которые после вторжения американцев сосредоточили под своим контролем практически весь афганский силовой блок и которых, по понятным причинам, ненавидят пуштунские лидеры. Определенные претензии у талибов или иных афганских радикалов могут быть и к лидеру Узбекистана Исламу Каримову, который последовательно и, по мнению некоторых правозащитников, излишне жестоко борется с исламистами в своей стране.
Между тем, угроза распространения исламизма в странах Средней Азии исходит не только из Афганистана (пуштуны все-таки исторически стараются не выходить за пределы собственных границ, да и появление нового «Талибана», который соберет под себя все афганские кланы, маловероятно), но и с Ближнего Востока. Как известно, сейчас в Сирии и в Ираке на стороне ИГИЛ воюют тысячи «стажеров» из среднеазиатских государств - прежде всего с Узбекистана, Киргизии и Таджикистана. И чем бы не закончилась операция США и их союзников против ИГИЛ, часть этих стажеров отправится на родину. С их боевым опытом они вполне могут дестабилизировать ситуацию в стране - начиная от терактов и заканчивая попытками переворота.
Угроза со стороны исламистов усиливается за счет двух факторов - внутреннего и внешнего. Так, ряд стран Средней Азии ожидает смена власти - нынешние руководители уже в крайне преклонном возрасте. Речь идет, прежде всего, об Узбекистане и Казахстане, в которых, между прочим, процесс с наследниками еще до сих пор не решен. Аналитики соглашаются, что если вопрос с наследниками не будет решен, то после ухода нынешних лидеров страны ожидает серьезная борьба за власть между элитами, в которой исламисты могут сыграть свою роль. Особенно это касается Узбекистана, где политика Каримова по ликвидации или посадке всей светской оппозиции фактически оставила исламистов, умеющих работать в подполье, единственной оппозиционной силой страны, через которую население может канализировать свой протест1.
Внешним же фактором является позиция стран Запада, которые могут взять курс на дестабилизацию российской периферии для того, чтобы а)наказать Москву за Крым1 и б) саботировать процесс евразийской интеграции, начатый Владимиром Путиным. В этом плане смена руководителей в Средней Азии открывает перед ними крайне широкие возможности.
Между тем очевидно, что дестабилизация или тем более исламизация Средней Азии - угроза не только для России, но и для Китая. В составе Поднебесной есть Синьцзян - Уйгурский автономный округ, в котором живут миллионы мусульман, откровенно недолюбливающих правительство в Пекине. Все процессы, происходящие в Средней Азии, могут перекинуться и на эту проблемную территорию Китая, и именно поэтому китайские власти, по всей видимости, готовы включиться в проект превентивной стабилизации среднеазиатских государств. В частности, Китай заявил о готовности выделить им 5 миллиардов долларов на различные проекты в области развития.
По всей видимости, исламский радикализм затрагивает и соседей ШОС, которые хотят войти в состав организации и бороться с угрозой сообща. «Будем работать над вопросом принятия новых членов в Шанхайскую организацию сотрудничества. Желание присоединиться к ШОС выразили Индия и Пакистан», - заявил Владимир Путин. Существует вероятность, что эти страны войдут в организацию уже в следующем году на саммите в Уфе. Вступить хочет и Иран, однако пока ему это сложно сделать из-за наложенных на страну санкций ООН.
Что касается практических шагов в рамках ШОС, то, по словам киргизского президента Алмазбека Атамбаева, стороны должны приступить к разработке проекта соглашения об усилении сотрудничества в деле укрепления границ. Однако для реального сотрудничества в области безопасности стороны должны сначала решить внутренние конфликты. Прежде всего речь идет о конфликте между Таджикистаном и Узбекистаном. В Ташкенте недовольны масштабным проектом строительства плотин в сопредельной стране, что ставит под угрозу все узбекское сельское хозяйство, а таджики опасаются, что Узбекистан попросту перекроет им железнодорожное сообщение с внешним миром (поэтому сейчас пытаются активизировать проект строительства железной дороги через Афганистан в Туркмению). Именно поэтому Москве и Пекину придется начать не с создания каких-то коллективной политики безопасности, а с нахождения и выработки modus vivendi, но уже не между собой, а между амбициозными и гордыми лидерами среднеазиатских государств.
По сути ШОС превращается в инструмент порядка на территории Евразии, как ответ американской дуге нестабильности и хаоса.
Про это же пишется и в другом материале
ШОС расширится в УфеВлияние организации должно распространиться на Каспий
Шанхайская организация сотрудничества со дня создания не демонстрировала какой-то особой динамики в развитии, и душанбинский саммит не стал исключением. Сложный состав участников, где Китай доминирует экономически, Россия имеет высокий уровень политического влияния, Узбекистан и Казахстан располагают относительной самостоятельностью, а Киргизия и Таджикистан действуют «по погоде», этот состав, давший когда-то хорошие результаты в решении пограничных вопросов, в новых условиях не позволяет принимать эффективные решения. Решения в ШОС принимаются, как известно, только общим консенсусом, а потому из года в год остаются нерешенными такие, например, вопросы, как расширение организации, прием новых членов.
На нынешнем саммите обновлены документы, регламентирующие прием новых членов, приняты «Порядок предоставления статуса государства – члена ШОС» и новая редакция «Меморандума об обязательствах государства-заявителя в целях получения статуса государства – члена ШОС». Прием новых членов может состояться на саммите будущего года в Уфе. Но эти документы лишь подтверждают старую позицию организации по отношению к наиболее перспективному из кандидатов – как и прежде, со ссылкой на санкции СБ ООН, вступление в ШОС по-прежнему не грозит Ирану. Странам ШОС пока не удается преодолеть барьер, именуемый пиететом перед международными институтами периода холодной войны – ООН и подконтрольной ей МАГАТЭ. А потому для президента Ирана Хасана Рухани сам по себе саммит вряд ли был в эти дни каким-то приоритетом, важнее оказались сопряженный визит в Казахстан, Киргизию, двусторонние встречи с руководителями стран ШОС.
В свою очередь, контакты с иранским президентом не менее важны для Москвы и Пекина, очевидно стремление Вашингтона использовать переговоры с Тегераном, независимо от их исхода, для снижения уровня отношений между ИРИ и РФ, ИРИ и КНР. В Москве и Пекине, надо полагать, четко понимают, что в случае какого-либо серьезного изменения характера власти в Иране и усиления там позиций США российские и китайские интересы в ИРИ будут значительно потеснены. В этой ситуации чрезвычайно актуализируется поиск новых форм сближения с Тегераном, уже не только в рамках двустороннего сотрудничества, но и в рамках региональных организаций, в списке которых ШОС идет первой. Пока не случилось.
Вообще, как и обычно, «встречи на полях» и в Душанбе во многом выглядят более интересными, нежели собственно саммит и его итоги. Редкий из наблюдателей не обратил внимания на присутствие в Душанбе президента Узбекистана Ислама Каримова. Естественно, упоминая при этом известные сложности в двусторонних отношениях между РУз и РТ. Хотя саммиты ШОС президент Узбекистана никогда и не игнорировал, а его отдельная встреча с Владимиром Путиным (вскоре после государственного визита Ислама Каримова в Пекин) может свидетельствовать о том, что он и прилетел в столицу Таджикистана, не в последнюю очередь чтобы соотнести для себя российский и китайский ориентиры внешней политики Узбекистана. Учитывая, что переговоры с американской стороной о размещении в Узбекистане военных объектов США на данном этапе полностью зашли в тупик, российский и китайский векторы становятся на обозримую перспективу для Ташкента стратегическими. Косвенно об этом может свидетельствовать и прозвучавшее в Душанбе отдельное заявление президента Узбекистана по Украине, при всей его неоднозначности «крымский вопрос» уже по умолчанию оставляющее за Россией.
«Встречи на полях» демонстрируют и любопытную интригу, которая может случиться с Монголией: почти синхронные визиты Владимира Путина и Си Цзиньпина в Улан-Батор накануне саммита и трехсторонняя встреча в Душанбе помимо вопроса о строительстве российско-китайского газопровода через монгольскую территорию наверняка содержали и более общее наполнение, связанное со стратегическими векторами развития этой страны. Геополитика не терпит лакун.
Декларации о возможности принятия на следующем саммите в Уфе Индии и Пакистана выглядят сомнительными. Индия в своей внешней политике с каждым годом все больше склоняется к США и западному блоку в целом, Пакистан является площадкой борьбы за влияние между США и Китаем, при этом остаются неразрешенными конфликты между Пакистаном и Индией и между Индией и Китаем – все это ставит упомянутые декларации под сомнение.
Любопытна встреча Ислама Каримова с Хасаном Рухани, учитывая как давнюю стагнацию двусторонних отношений РУз и ИРИ, так и наметившееся в последние месяцы оживление этих отношений. Президент же Казахстана накануне саммита принимал иранского президента в Астане, похоже, что два ведущих государства региона – Казахстан и Узбекистан – намерены использовать происходящую санкционную передышку вокруг ИРИ с пользой для себя. Эмомали Рахмон исполнял функции гостеприимного хозяина, зачем прилетел в Душанбе киргизский президент Атамбаев – так осталось и неясно.
Отдельная интрига – участие в саммите «уходящего» президента Афганистана Хамида Карзая, свидетельствующая как о не окончательно свершившемся пока факте президентских выборов в этой стране, так и об уверенности Карзая в своих позициях. Одна из его последних инициатив перед душанбинским саммитом – создание транзитно-транспортного коридора Афганистан–Туркменистан–Азербайджан–Грузия. Этот проект, в случае его реализации, имеет особое значение для Каспийского региона, сопрягающегося с пространством Шанхайской организации, поскольку априори подразумевает и западный военный транзит через Каспий.
Из пяти каспийских стран две – Казахстан и Россия – являются странами-участницами, страной-наблюдателем является Иран. И для нейтрализации основных факторов конфликтогенности, пусть пока скорее латентной, главной задачей ШОС должно стать максимальное вовлечение в свои проекты двух каспийских стран – Азербайджана (вяло, но уже подававшего заявку на получение статуса страны-наблюдателя) и Туркменистана (с этим сложнее). Впрочем, президент Туркмении уже не впервые участвует в саммитах ШОС, присутствовал он и в Душанбе.
Три из пяти каспийских государств – Азербайджан, Казахстан, Туркмения – одновременно являются весьма сложной северной границей известного американского проекта Большого Ближнего Востока, совпадая с границами зоны ответственности Центрального командования вооруженных сил США, CENTCOMа. В рамках американской стратегии стоит задача создания каспийской буферной зоны между Ираном и Россией, разрыв стратегически важного и чрезвычайно чувствительного пространства Каспия. Недопущение формирования оси Москва–Тегеран имеет фундаментальное значение для обеспечения внерегиональным державам доминирующих позиций на Каспии. На это направлены серьезные усилия американского геополитического проектирования. Публикуемые доклады Госдепартамента США для Конгресса по бюджетному финансированию военных операций за рубежом могут свидетельствовать о системности действий США по организации на Каспии антииранских и антироссийских реперных точек через разнообразные инструменты: организация военного транзита, разнообразное сотрудничество в военной сфере «в целях сдерживания» Ирана и России. Речь уже идет не просто о плоской милитаризации региона, но и о попытках создания основ для формирования в перспективе Каспийского военного блока во главе с США. Неудача подобной попытки еще в 1990-х годах (проект «Каспийский страж») вовсе не означает, что намерения и устремления исчерпаны.
18 сентября в городе Актау (Казахстан) пройдет 4-я международная конференция «Парадигмы международного сотрудничества на Каспии». В этом году главная тема ее дискуссий – военно-политическая безопасность. Соседство Каспия и прямая связь этого региона с пространством ШОС – с одной стороны, с конфликтогенными Ближневосточным, Кавказским и Причерноморским регионами – с другой, близость украинского конфликта – все это превращает Прикаспий в узел противоречий для всей Центральной Евразии. Без создания механизмов коллективной безопасности на Каспии, которые были бы взаимоувязаны с региональной архитектурой безопасности Кавказа и аналогичной структурой в Центральной Азии, невозможна нормальная работа с пользой для каждой из стран этих регионов. А такой архитектуры безопасности нет ни на Кавказе, ни на Каспии, ни в Центральной Азии. Специфика Каспийского региона такова, что здесь любой конфликт может мгновенно войти в стадию необратимости.
ШОС – это не военный союз. И если без апологетики, то очевидно, конечно, что она до сих пор переживает изрядно затянувшийся период поиска собственной идентичности. Хотя можно это назвать и эволюцией институциональных основ, если быть оптимистом. В любом случае уже имеющийся потенциал организации позволяет считать ее, пусть пока и рыхлым, неустойчивым, но все-таки фундаментом регулирования процессов в сфере безопасности в огромном пространстве. И в этом контексте вопрос расширения ШОС, шаг к решению которого был сделан в Душанбе, конечно, актуален. Рассмотрение же его через призму каспийской проблематики опять возвращает к вопросу об Иране и ШОС.
География потенциального расширения ШОС интересным образом очень во многом совпадает с географией известной «дуги нестабильности», когда-то обозначенной Збигневом Бжезинским. Образно говоря, ШОС – это ответ на хаотизацию евразийского пространства, которая осуществляется США и их союзниками. У Бжезинского «дуга» простиралась от Балкан до Кашмира. В огромный участок этой дуги уже превращена Украина, тем более важна задача стабилизации главной региональной державы Среднего Востока – Исламской Республики Иран, в том числе – и возможностями ШОС. Иначе придется просто наблюдать, какая «дуга» замкнется первой, станет сплошным пространством: «дуга Бжезинского», дуга нестабильности и конфликтов, или «дуга ШОС», дуга продуктивных компромиссов и сотрудничества…
Да будь я и негром преклонных годов, и то, без унынья и лени, я русский бы выучил только за то, что им разговаривал Ленин.
-------------------------------------------------------------
Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами.(с)