Большой передел мира

Да, через несколько лет, по мере ухудшения качества запасов, будет нужно 100 и никак не меньше. Но — не сейчас.

И, конечно, соблазн воспользоваться небольшим временным окном собственных возможностей и через снижение нефтяных цен надавить на Россию появляется вновь, как и тридцать лет назад. Конечно, уже не в разы, а на 10–20 дополнительных долларов к текущим котировкам. Риски для США есть и здесь, о чём ниже, но есть и причина для риска.

Саудовская Аравия: времена меняются

Одним из указаний на то, что в Соединённых Штатах такой тактический ход как минимум рассматривается, можно считать недавний аналитический материал, выпущенный Bank of America. В нём Саудовской Аравии фактически предлагается «помочь Западу» и снизить цены до 85 долл. за баррель в обмен на поддержку в борьбе с ИГИЛ.

Но королевство уже не то, что тридцать лет назад. И возражений тут несколько.

Во-первых, цена нефти, обеспечивающая бездефицитность бюджета КСА (основной целевой показатель, на который должна ориентироваться страна), составляет уже 90 долларов за баррель и продолжит рост, что в будущем может привести даже к бюджетному дефициту. Саудовская Аравия уже вынуждена сокращать госрасходы, что в условиях «арабских вёсен» делать не очень правильно.

В результате пока мы видим обратный процесс. В августе добыча нефти в КСА даже снизилась на 0,4 млн баррелей в день (с 10 млн до 9,6 млн баррелей).
Тут следует отметить
, что в Саудовской Аравии высок летний спрос на электроэнергию, вызванный активным кондиционированием. Для генерации электричества приходится использовать дополнительные объёмы нефтепродуктов. В результате летний спрос на нефть обычно превышает зимний на 500 тыс. баррелей в день.

Поэтому снижение добычи здесь скорее отражает снижение собственного спроса, в то время как экспортные объёмы останутся на прежнем уровне. Но и это — показатель, так как в противном случае, на фоне падения собственного потребления, экспорт бы вырос и привёл к ещё большому снижению нефтяных котировок.

Во-вторых, вероятно уже существуют естественные ограничения добычи, где максимальный уровень — 10 млн баррелей в день, которые мы время от времени наблюдаем, выше него уже десятилетия добыча не поднималась.

В-третьих, в средне- и долгосрочном плане страна будет потреблять всё больше и больше энергоносителей для собственных нужд. А потому — в планах «атомная» программа и развитие солнечной энергетики, чтобы хоть как-то ограничить внутренний спрос на нефтепродукты.
Поэтому, как представляется, сейчас США разумней присмотреться к другим странам Ближнего и Среднего Востока.

Ближний Восток: управляемый хаос превращается в неуправляемый

И в первую очередь — это Иран и Ирак, где действительно остались заметные запасы дешёвой в добыче нефти, выход на рынок которой затруднён из-за режима санкций (в первом случае) или из-за нестабильной обстановки (во втором).

Правда, обе страны входят в ОПЕК, которая пока не видит необходимости в корректировках объёма собственного предложения (это 30 млн баррелей в день). Хотя, возможно, это связано с тем, что сторонам просто не удалось договориться о снижении квот. Следующая встреча намечена на 27 ноября.

С другой стороны, те страны ОПЕК, которым из-за военно-политических причин в прошлом не удавалось полностью реализовать свой экспортный потенциал, настаивают на непропорциональном увеличении своей доли в экспорте в настоящее время, что при определённых условиях может разрушить систему квотирования ОПЕК.

Одновременно бросается в глаза, что августовское снижение цены происходило на фоне роста поставок из Ливии, обусловленного появлением соответствующих договорённостей между группировками. Поучаствовали ли в достижении этих договорённостей внешние силы, остаётся под вопросом.

В идеале США, вероятно, стремятся к схеме, когда через контроль за ближневосточной напряжённостью (и, соответственно, через регулирование таким образом уровня нефтяного экспорта) можно будет получать необходимый уровень мировых нефтяных цен. Который, в свою очередь, будет рассчитываться исходя из планки, обеспечивающей рост внутренней добычи, а также собственного видения международных процессов.

Но ясно и то, что эта схема не может работать как часы: бывают и непредвиденные обстоятельства, а управляемый хаос становится неуправляемым, как это мы, похоже, видим уже сейчас.

США: какова необходимая минимальная цена?

А что же в самих США? Как отразится нынешнее снижение цен на внутренней добыче (пока можно ожидать в первую очередь снижение темпов роста)? Сказать сейчас уверенно этого не может никто. Конкретные цифры по (возможно) скорректировавшимся объёмам добычи можно будет увидеть через несколько месяцев из-за очевидной инерции процессов.

Сейчас, правда, разумно посмотреть на «опережающий индикатор» добычи — темпов бурения на нефть, то есть число работающих буровых. Эти данные в еженедельном режиме предоставляет сервисная компания Baker Hughes.

И если около месяца назад был зафиксирован скачок в сторону заметного уменьшения числа буровых (тогда число работающих установок резко сократилось на 25 единиц до отметки 1564, что можно было бы объяснить ответом на снижение цен), то сейчас ситуация выправилась, и даже продолжился рост. На нефть бурили уже 1592 установки на 12 сентября, и 1601 на 19 сентября.

Так что пока приходится признать, что снижение нефтяных котировок скорее не влияет на темпы движения страны к энергетической независимости.
Кроме того, нужно помнить, что пока Штаты остаются и импортёром нефти (чистый импорт около 6 млн баррелей в день). При допущении, что текущее снижение цен не повлияет на темпы американской добычи, падение котировок 10% даёт выигрыш в торговом балансе, эквивалентный 0,6 млн баррелей нефти в день дополнительной собственной добычи.

На эту картину накладывается ситуация с пока запрещённым экспортом нефти из США, что делает внутренние цены несколько ниже мировых. Разрешение на экспорт несколько повысит внутренние котировки, тем самым стимулируя рост объёмов добычи.

Поводов для паники нет, но понаблюдать нужно

Выступая на общем заседании 69-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН в Нью-Йорке, президент Турции Тайип Эрдоган раскритиковал организацию за игнорирование попрания демократических прав в Египте, где был свергнут законно избранный президент Мухаммед Мурси. В то же время, по словам Эрдогана, ООН ничего не имеет против того, что человек, пришедший к власти посредством переворота, получает признанную власть. "Если мы не будем уважать демократию и будем защищать тех, кто завоевывает власть через перевороты, то зачем тогда нужна ООН?" — цитирует президента турецкий портал Zete.com.

Распад страны, борьба с оккупантами и коллаборационистами, религиозная вражда – все это привело к обнулению легитимности иракского государства, созданного менее ста лет назад англичанами. Рост радикального исламизма среди местных суннитов неминуемо должен был привести к их попытке выделиться из лишь формально существующего «единого Ирака», а гражданская война в соседней Сирии, в разжигании которой внешние силы, и в первую очередь Запад, сыграли главную роль, лишь ускорила этот процесс, переведя его сразу в надгосударственную форму – так появился халифат, то есть всемирное государство всех мусульман.

То, что именно Ирак и Сирия стали его базой, – заслуга США, разбивших Ирак и существенно ослабивших Сирию. Раз возникший (точнее возродившийся – формально халифат, возникший при пророке Магомете в 7 веке и процветавший до 15 века, прекратил существование с гибелью Оттоманской империи сто лет назад) халифат уже невозможно отменить – США могут только пытаться замедлить скорость его расползания по Большому Ближнему Востоку.

Сделать это им будет очень сложно – как потому, что религиозная основа идеи халифата делает его привлекательным для все большего количества мусульман, разочаровавшихся в собственных правящих элитах, европеизированных и глобализированных, так и потому, что именно США сначала десятилетиями поддерживали Израиль в конфликте с арабами, а теперь сделали все для уничтожения сильных светских режимов в регионе, то есть воспринимаются и арабской улицей, и местными элитами как враг и вредитель.

Для самих исламистов нынешние военные действия США – не что иное, как очередной крестовый поход Запада против ислама, и именно так его будут воспринимать все большее количество мусульман на Большом Ближнем Востоке. Участие в войне на стороне Америки правительств целого ряда арабских стран ничего не меняет – правители Саудовской Аравии, точно так же, как и Сирии или Ирака, воспринимаются исламистами как продажные, отступившие от ислама люди. Учитывая, что Исламский халифат уже признали радикальные подпольные вооруженные группировки от Нигерии до Йемена, война становится общерегиональной: халифат – это лишь центр сопротивления антизападных сил (хотя и немаленький – размером с Бельгию и населением в несколько миллионов).

Террористической она станет лишь в том случае, если халифату удастся перенести ее на территорию США и Европы – устроить там теракты, призванные запугать местное население и вынудить его потребовать от западных правительств прекращения участия в войне на Ближнем Востоке. В любом случае цель халифата – освободить свою территорию от Запада: как от американских войск, так и от союзников и вассалов США в странах арабского (и шире – мусульманского) мира, убрать все светские конструкции, которые принес Запад в исламский мир. Тот факт, что эта освободительная борьба идет в том числе и террористическими методами (хотя, и это важно, пока лишь на своей территории), не отменяет восприятия ее самими участниками как справедливой и единственно правильной. Огромное неравенство в военной мощи всегда можно было преодолеть несимметричными ударами – так действовали все порабощенные народы.

Конечно, война в Сирии и Ираке имеет множество нюансов – в ней переплетены как сиюминутные интересы самых разных региональных сил, так и стратегические расчеты глобальных игроков, но для геополитического анализа важно вычленить главную, основную тенденцию, иначе за деревьями можно не увидеть леса. Главное, что сейчас происходит на Ближнем Востоке, – это война цивилизаций: англосаксонской, претендующей на глобализм, и исламской, претендующей на данном этапе на освобождение собственной территории. Война идет на мусульманской земле, то есть Запад наступает, а Восток обороняется и контратакует. Большая война Запада и Востока, воинствующего ветхозаветного мессианства США и бурного возрождающегося исламского халифата, битва уходящей империи глобализма и нарождающейся арабской реконкисты – где здесь место России?

Для того чтобы определиться с положением России в этой битве, нужно четко обозначить наши главные геополитические интересы.
Первое. Россия заинтересована в ликвидации американской мировой гегемонии, как военной, так и финансовой – значит, России выгодно поражение США на Ближнем Востоке. Поражение в этом регионе лишит американскую империю возможностей даже претендовать на глобальное господство и сильно ослабит ее позиции перед «последним и решительным боем», который она собирается дать Китаю в Тихоокеанском регионе.

Второе. Россия заинтересована в построении многополярного мира, основанного на балансе сил и интересов основных мировых цивилизаций, в котором каждая из них получит возможности максимального развития и сохранения собственных традиций и культур, сотрудничая с другими, а не пытаясь подчинить их себе или навязать им свою модель как обязательную к применению. Исламская цивилизация (в том числе и ее арабская составляющая), несомненно, является одной из пяти самых сильных и самобытных на Земле – наряду с китайской, индийской, европейской и русской.

Освобождение арабов от англосаксонских пут – вопрос времени, причем по историческим меркам ближайшего. От того, как именно будет происходить этот процесс, во многом зависят и будущие отношения мусульманской цивилизации с остальными великими цивилизациями, которые все являются ее соседями. Халифат, то есть религиозная основа будущего единого исламского государства, является наиболее перспективной и близкой самим мусульманам формой его существования, притом что нынешний халифат, конечно же, является лишь первым наброском будущего, рожденным в горниле идущей на Востоке одновременно гражданской и освободительной войны.

Будущий халифат, конечно же, будет устроен по федеративному принципу, потому что иначе невозможно будет собрать вместе арабов, персов и народы Юго-Восточной Азии, шиитов и суннитов. В едином исламском мире нет ничего невозможного – достаточно вспомнить, что до начала 19 века большая часть арабов жила в едином государстве под властью халифа.

Значит, России стратегически выгодно возрождение как минимум арабского халифата и не выгодно поддерживать никакие «крестовые походы» латинян против агарян (тем более учитывая, что поход против мусульман Запад не раз использовал как прикрытие для своего нападения на православных – как было, например, с разграблением Константинополя в начале 13 века).

Третье. Россия заинтересована в безопасности и стабильности на своих южных границах – даже не нынешних, а исторических, учитывая, что реинтеграция постсоветского пространства является нашей приоритетной геополитической задачей. Южные границы – это Кавказ и Средняя Азия, то есть регионы, где проживает мусульманское население. В Чечне и Таджикистане уже была война, но она была следствием распада СССР и не имела серьезной религиозной подоплеки. Российские мусульмане, что в Поволжье, что на Северном Кавказе, конечно же, подвергаются влиянию радикальных исламистов, но уникальный многовековой опыт взаимодействия русской цивилизации с «мусульманами Святой Руси» (теми же татарами и башкирами), как и крайне необходимая серьезная работа по поддержке именно традиционных для России течений ислама, дают все больше возможностей для недопущения отпадания мусульман от русского государства и цивилизации.

Тем более что главное недовольство у нашей исламской уммы в постсоветский период вызывала именно либеральная глобализация, уклонение России от собственных цивилизационных традиций, от семейных и общественных ценностей, которые составляют суть русского цивилизационного кода. Их неизбежное восстановление вернет взаимное доверие и ослабит межнациональные противоречия. В Средней Азии возвращение русского влияния также укрепит те местные национальные силы, которые понимают всю выгоду от союза с Россией. Проблемы пограничных с Афганистаном государств Средней Азии носят в большей степени национальный (за счет того, что один и тот же народ живет по обе стороны границы), чем религиозный характер. Для сильной России исламский халифат на юге не опасен, а слабая погибнет под ударами Запада и безо всякой «угрозы с юга».

Четвертое. Россия заинтересована в борьбе с терроризмом. Нас все время пугают тем, что радикальный исламизм, хуже того, исламский терроризм перекинется на нашу территорию – и значит, мы должны вместе со всем «цивилизованным миром» бороться с ним везде, где только можно: сейчас нужно это делать в Афганистане и Ираке. Но что такое «исламский» терроризм? Это форма протеста против западной экспансии, как военной, так и цивилизационной, против оккупации и слома культурного кода.

У нас в Чечне тоже пытались закрепиться приезжие радикальные исламисты, поддерживая террористические методы в рядах чеченского вооруженного подполья. Но Россия не только беспощадно уничтожает террористов, но и не угрожает ни вере, ни укладу жизни чеченцев, и в итоге чеченцы в своем большинстве сами сделали выбор в пользу России, а не халифата (не говоря уже о том, что за «радикальными исламистами» в Чечне часто стояли англосаксонские спецслужбы). Попытки радикальных исламистов (в том числе и из числа чеченцев), воюющих сейчас в Сирии и Ираке, угрожать России тут же вызвали гневную отповедь Рамзана Кадырова.