Большой передел мира

В свое время в ходе визита в Туркменистан бывший тогда президентом Ирана М. Ахмадинежад анонсировал на встрече с Г. Бердымухаммедовым возможность того, что Пекин и Тегеран обратятся к Ашхабаду за разрешением на прокладку трубопровода из ИРИ в КНР через Туркменистан, который является единственным сухопутным коридором между Ираном и Китаем, не контролируемым США. Руководство Туркменистана восприняло даже гипотетическую возможность такого рода сугубо отрицательно.
Что до России, она снижает до минимума объем покупаемого в Туркменистане газа в 2015 году из-за падения спроса в Европе при значительных объемах собственного уровня добычи. Сейчас «Газпрому» из Туркменистана поставляется 10–12 миллиардов кубометров, но весной Россия вполне может начать сокращать закупки, вплоть до полного отказа от них. В балансе монополии на 2015 год туркменский и узбекский газ пока фигурирует, но решение отказаться от закупок, если не будет снижения цены, по мнению экспертов, уже принято. Оно стало следствием того, что туркменское топливо обходится России в 360–380 долларов за тысячу кубометров. В 2005–2006 годах, когда «Газпром» скупал на мировом рынке свободный газ, торпедируя проект «Набукко», эти цены европейского уровня были зафиксированы. Однако договор о купле-продаже топлива согласуется каждый квартал и без предоставления России разумных скидок со стороны Туркменистана, соответствующих реальному положению дел на рынке, последний может потерять ее как партнера. В принципе обе стороны могли бы только выиграть, если бы Ашхабад стал стратегическим партнером Москвы по «Южному потоку». В этом случае «Газпром» автоматически вышел бы из-под действия Третьего энергопакета ЕС, а Туркменистан получил бы доступ на европейский рынок через Россию. Однако ни Москву, ни Ашхабад это пока не устраивает: первая не готова к партнерству без скидок, второй не хочет их предоставлять.
Тот факт, что КНР вполне может стать монопольным покупателем туркменского газа в краткосрочной перспективе, негативно расценивается Ашхабадом – Китай показал себя как жесткий переговорщик и еще более неуступчивый партнер, чем Россия. Соответственно европейский маршрут транспортировки газа и призванный обеспечить поставки ТКГ – основа нынешней газотранспортной стратегии Туркменистана. Тем более что украинский кризис способствует максимальному вниманию Евросоюза к этому проекту. Хотя правительство Туркменистана просчитывает и другие варианты, скажем, развитие транспортного коридора в южном направлении.
Залив мечты
Соглашение о создании этого коридора правительства Узбекистана, Туркмении, Ирана, Омана и Катара подписали в апреле 2011 года. В 2013-м Катар вышел из проекта. Часть транспортно-транзитного коридора будет идти по железной дороге, связывающей Узбекистан, Туркмению и Иран, другая часть – по морю от иранских портов Бендер-Аббас и Чахбахар до портов Омана. В августе 2014-го в столице Омана – Маскате министры иностранных дел Узбекистана, Туркменистана, Ирана и Омана подписали меморандум о взаимопонимании по вступлению в силу соглашения по созданию транспортного коридора. Проект должен дать импульс экономическому развитию стран-участниц, созданию рабочих мест, строительству социальной и промышленной инфраструктуры, а также привлечь крупные внешние инвестиции.
В развитие этого проекта президент Узбекистана И. Каримов утвердил меморандум о взаимопонимании с Туркменистаном по реализации соглашения о создании транспортного коридора «Центральная Азия – Персидский залив». По его предложению соответствующая договоренность получила название Ашхабадское соглашение. И. Каримов поручил МИДу Узбекистана направить депозитарию уведомление о выполнении страной внутригосударственных процедур, необходимых для его вступления в силу. В то же время речь пока идет именно о грузовом транзите, а не о поставках в южном направлении центральноазиатского природного газа, и сомнительно, возможны ли они в принципе. Ни Ирану, по территории которого идет транзит, ни вышедшему из проекта, но остающемуся важным региональным игроком Катару такие поставки ни в малейшей степени не нужны.
В то же время усиливающаяся координация действий Ашхабада и Ташкента во многом связана не столько со стратегическими двусторонними и многосторонними проектами в сфере экономики, сколько с текущей ситуацией в Афганистане. Именно с ней наблюдатели связывают экстренный октябрьский визит в Туркменистан узбекского президента. Фактически речь идет, по крайней мере с узбекской стороны, о формировании коалиции, которая могла бы реально противостоять угрозе с территории Афганистана. Не исключено, что создана она будет с участием Ирана и России, а также других региональных игроков.
Вода под большим вопросом
Помимо чисто военных дел, как полагают эксперты, в настоящее время может обостриться водный вопрос, точнее, проблема Амударьи. Во времена СССР существовал договор, в соответствии с которым ее сток распределялся между Москвой и Кабулом. Затем водные проекты (как и инфраструктурные в целом) стали для Афганистана неактуальны. После ввода в страну войск западной коалиции, возглавляемой американцами, появился грандиозный план по строительству каналов, которые орошали бы обширные территории афганского левобережья Амударьи. Япония в начале 2000-х годов оплачивала ТЭО этого проекта, в том числе через ООН. Однако после захвата исламистами в заложники японских специалистов финансирование было прекращено.
В 2012 году стало известно, что фонды из Катара и ОАЭ готовы выделить деньги на освоение указанной территории вдоль Амударьи, включая мелиоративные работы: прокладку каналов, планировку земель, закупку техники. Как в 2002-м, так и в настоящее время власти Афганистана предлагают соседям заключить новый договор по разделу вод Амударьи. При этом почвы там одни из лучших в Центральной Азии, а орошать можно почти всю афганскую часть так называемой Обручевской степи: зону «слепых» дельт рек – от Кундуза до Андхоя. На территории Туркменистана она ограничена с севера руслом Амударьи. Причем освоение земель с афганской стороны скорее всего начнется в любом случае, с договором по разделу стока или без.
Ниже по течению Амударьи воды критически не хватает, что проявляется в проблеме Арала, узбекская часть которого (Южный, или Большой Арал) стремительно пересыхает и без того, чтобы Кабул претендовал на существенную долю стока. Насколько можно судить, речь идет о создании на территории Афганистана серьезной продуктовой базы. Арабы просто сменили в этом вопросе японцев и американцев. В Киргизии и особенно активно в Таджикистане турецкие, а в последние два года и катарские инвестиционные фонды вкладывают средства в сельскохозяйственное производство на базе серьезных государственных гарантий по защите этих инвестиций.
Отмечено, что зарегистрированная в Ирландии компания «Драгон Ойл», которой владеет фонд из ОАЭ, начала бурение на газ и нефть в районе Мазари-Шарифа и западнее, на туркменской границе, получив от афганских властей лицензию в 2013 году. Запасы там небольшие, рынок локальный. Однако для освоения территории в этом районе собственная энергетическая база необходима – именно она подготавливается в настоящее время. Для кого именно – вопрос. Судя по эскалации ситуации на севере Афганистана, ответ на него может быть получен в ближайшем будущем.
Кому на руку южная уязвимость
На сегодня талибы дошли почти до Кундуза. Там идут постоянные стычки с ними, боевики проводят массовую инфильтрацию в оазис. Западнее, в Мазари-Шарифе армейские американские части заменяются на спецназ, который должен быть размещен на военной базе на постоянной основе, однако этот процесс далек от завершения. От Кундуза до Балха – рукой подать. Напротив Термез, однако он укреплен и туда стягиваются узбекские силы. Кроме того, Амударья является серьезным препятствием и узбекский участок границы невелик. Существенно то, что если боевики дойдут от Кундуза до Балха, север Афганистана будет полностью отрезан от остальной страны – они соединятся с силами, которые у них есть в Фарьябе. По подсчетам афганских властей, число боевиков в Фарьябе достигает двух тысяч. Cобытия там развиваются значительно быстрее, чем можно было предположить.
Руководство Узбекистана и силовые ведомства демонстрируют решимость воевать с любым противником, который попытается атаковать республику. В Туркменистане ситуация воспринимается не столь тревожно. Его граница укрепляется, проводятся переподготовка личного состава и сборы резервистов, однако высшее руководство не имеет того практического опыта ведения военных действий против исламистов, который есть у Ташкента. Во времена туркменбаши афгано-туркменская граница была наиболее спокойной, С. Ниязов де-факто заключил с талибами пакт о ненападении. Не исключено, что его преемник полагается на такой же вариант развития событий, в настоящее время практически исключенный.
В перспективе исламисты готовятся к захвату плацдарма за пределами Афганистана. Как правило, обсуждение направления возможного удара российскими экспертами сводится к оценкам, касающимся Ферганской долины. При этом не следует забывать о Сурхандарье – крупном аграрном массиве в Узбекистане на границе с Афганистаном, который имеет прямой выход к столице Таджикистана – Душанбе. Сурхандарьинская область изолирована от остального Узбекистана. Там живут много этнических таджиков, идет интенсивная инфильтрация с юга именно в населенные ими районы, причем по обоим направлениям – прямо в Узбекистан либо через Таджикистан и Туркменистан. В этой связи силовые ведомства Ташкента в ходе переговоров на высшем уровне просили Ашхабад распорядиться об укреплении участка туркменско-узбекской границы, от афганской территории вглубь, до Карши, а также усилить патрулирование (принципиальное согласие было получено).
Что до боев в Афганистане, в провинции Сари-Пуль, оттуда легко развить наступление на север, в Джаузджан, и в районе Шибаргана перерезать трассу А76 (она же АН-76). Эта дорога – продолжение трассы, идущей через Герат – Андхой вдоль границы с Туркменистаном через вилайеты Герат, Багдис, Фарьяб, Джаузджан, Балх (на города Балх и Мазари-Шариф). Если она окажется перерезанной в районе Шибаргана, недалеко от места нынешних боев, будет рассечена стратегическая трасса, связывающая Андхой с территорией Туркменистана через Имам-Мазар. Таким образом, север отсекается от других районов Афганистана. Если такие планы боевиков, чье наступление носит название «Хайбар», будут реализованы, остановится еще один трансграничный проект: железная дорога Туркменистан – Афганистан – Таджикистан. Она необходима Китаю, однако пока все ограничено проектными работами.
Следует отметить, что в связи с опасностью для школьников, которые в Афганистане, как и в Нигерии для «Боко-Харам», являются мишенью атак исламистов, власти закрыли большинство школ в районах Адринг, Лагман, Калаи-Сохта и Аалаф Сафид. Почти весь район Дашти Арчи, в 177 километрах от Фархорского района Таджикистана, находится под контролем боевиков. Тяжелые бои с ними идут в Чордаре и Ханабаде. Тревожная ситуация в соседнем Имам-Сахибе. Местные жители отмечают, что среди боевиков, прошедших обучение в Пакистане, есть выходцы из Чечни, Таджикистана, Узбекистана, Киргизии и Пакистана. И это в очередной раз ставит вопрос о влиянии на ситуацию в афгано-пакистанском пограничье Исламабада, а также о роли во всем происходящем Исламского государства.
Речь здесь не о том, что у исламистов есть центр, руководящий боевыми операциями и терактами на пространстве от Пакистана до Нигерии и от Сомали до Турции. И не о том, что США, Великобритания, Катар или Саудовская Аравия напрямую руководят созданной ими военно-террористической сетью. Но – о связи международного терроризма с трассами поставок нефти и газа. Что и называлось век назад «Большой игрой».