По материалам "ИЗБОРСКОГО КЛУБА", о России, мире, и нашем месте в нём, политика&экономика&социум

Доклад под таким интригующим названием в конце декабря прошлого года представил в рамках научной конференции «2020: предварительные итоги» видный отечественный учёный-историк, директор Института системно-стратегического анализа (ИСАН) Андрей Фурсов.
Представляем вашему вниманию наиболее значимые, на наш взгляд, моменты из этого доклада:
«… В 2018 году, - начал Фурсов, - в Институте сложности в Санта-Фе (США, штат Нью-Мексико) под эгидой Консультативного совета Агентства национальной безопасности была проведена закрытая конференция (на тему глобальных проблем современности. – Прим. Авт.)».
Одним из её итогов стал прогноз развития США на последующие - 2020-е годы. И вышел он, прямо скажем, неважный...


А.Фурсов. Иллюстрация с ресурса Яндекс.Картинки

Так, согласно этому прогнозу, Америка неминуемо должна была столкнуться со следующим рядом проблем:

• с экономической стагнацией и со снижением производительности труда;
  


• с развёртыванием финансового кризиса и с усилением противостояния между финансовым и промышленным капиталом, между глобалистами и ультраглобалистами;
  


• с разрастанием противоречий между потреблением среднего и части нижнего слоя в ядре капсистемы и возможностями самой системы;
  


• с перспективой широкомасштабных социальных беспорядков;
  


• с упадком мировой гегемонии;
  


• и с климатическими изменениями, так сказать, на десерт.
  

Как решить все эти проблемы в интересах глобального финансового класса, чтобы сохранить его позиции, хотя бы на 2-3 поколения?
Фурсов предположил, что с этой целью «глобальщики» озаботились решением следующих основных задач:
Задача 1: Подорвать позиции промышленного капитала (вернее того, что осталось от него в ядре капсистемы) и ослабить реальный сектор экономики.
Средства решения этой задачи:

• трансформация финансового капитала в капитал социально-информационных платформ (экосистем) посредством цифровизации;
  


• создание централизованной глобальной распределительной экономики;
  


• подавление и уничтожение национального государства, прежде всего, на Западе.
  

Задача 2: Провести демонтаж института модерна, связанного с информационным обеспечением промышленного капитала.
Средства решения этой задачи:

• ограничение государственного суверенитета;
  


• подмена гражданского общества мозаикой социальных меньшинств;
  


• разрушение системы традиционных ценностей и верований;
  


• деполитизация общества;
  


• разрушение системы образования.
  

Задача 3: Осуществить передачу активов от средних и верхних нижних слоев в пользу верхних, т.е. от малого и среднего бизнеса в пользу корпораций.
Средства решения этой задачи:

• огромное увеличение налогов;
  


• максимальная юридизация деятельности бизнеса;
  


• подрыв экономических секторов, в которых преимущественную роль играет малый и средний бизнес;
  


• ликвидация частной собственности.
  

Задача 4: Сократить уровень потребления нижних 57% населения.
Средства решения этой задачи:

• провозглашение борьбы с глобальным потеплением и загрязнением атмосферы углекислым газом;
  


• сокращение населения, особенно непроизводящих слоев (пенсионеры и пр.).
  

Задача 5: Ужесточить социальный контроль над людьми, чтобы подавить их сопротивление перезагрузке.
Средства решения этой задачи:

• разуплотнение населения посредством сокращения числа авиаперелетов; введения социальной дистанции, комендантского часа, домашних арестов для отдельных категорий граждан; ограничения перемещений в пространстве и т.п.
  


• установление системы тотального слежения за населением с помощью видео, цифры, QR-кодов, смартфонов и пр.
  


• провоцирование конфликтов между различными группами низов в расовой и этнической форме.
  

Все вышеописанные задачи, уточнил Фурсов, глобальная финансовая верхушка могла бы решить посредством большой (мировой) войны. Раньше такой способ отлично срабатывал. Но, увы, исход такого мероприятия в современном мире (из-за переизбытка ядерного оружия) совершенно непредсказуем.
Поэтому и пришлось «глобальщикам», так сказать, экспериментировать... с пандемией. Или как весьма точно, на наш взгляд, подметил историк: «И вот тут подвернулся коронавирус или его подвернули».
Есть над чем задуматься, не находите?
В основу статьи положены материалы видео, представленного ниже:

I
Ниже излагаются довольно простые вещи. Проблема, однако, в том, что иногда простые вещи кажутся сложными. Причин как минимум две. Во-первых, люди в массе своей стараются жить в комфорте — не только материальном, но и интеллектуальном. Комфортно жить в привычной картине мира — в мире знакомых понятий, образов и схем. Даже если картина не вполне соответствует реальности, нарушение привычного антуража чаще всего вызывает дискомфорт, а порой и боязнь любых «сложных картин», хотя на деле «сложностью» нередко тут оказывается то, что является куда более простым, чем все прежние устоявшиеся картины.
Во-вторых, мы живём в ситуации «двойного разрыва». Обществоведческая наука всегда отстаёт от обществоведения, а в периоды быстрых изменений, как ныне, этот разрыв увеличивается до 15–25 лет. В свою очередь, образование отстаёт от науки примерно на такой же срок. Поэтому зачастую вместо реальности мы видим перед собой картину мира 30–40-летней давности, особенно это касается исторической науки. Причём ситуация эта не только наша, но и общемировая. Дело дошло до того, что на постЗападе спецслужбы взяли дело подготовки историков для своих нужд в собственные руки, не надеясь на профессорско-профанную науку с её мелко- и узкотемьем и кабинетной оторванностью от реальности. Так, Ми6 и ЦРУ вместе с историческими факультетами трёх ведущих британских университетов начали готовить историков по специальностям «историк-системщик» и «историк-расследователь», а «Пять глаз» вообще создали свой исследовательский центр.
Говоря сегодня о капитализме, который находится в терминальном кризисе, надо иметь в виду, что глобальные элиты во многом перестали скрывать свои планы, их обслуга пишет об этом открыто. Если во времена СССР идеологи буржуазии стыдливо прикрывались демократией, правами человека и т.п., то сейчас им стесняться некого, ибо, по их ощущению, никто больше не накажет «буржуина»: нет страны, откуда прискачут красные армии с мальчишами-кибальчишами, — плохиши торжествуют. Однако, похоже, радоваться им недолго — мировой кризис беспрецедентных масштабов накроет и их. В связи с этим взгляд с высоты, как сказал бы Айзек Азимов, на нынешнюю ситуацию представляется весьма уместным.
151,768

«И сказал Бог: “Да будет свет”. И стал свет», — это первые слова в мироздании. Первая прямая речь. Первое явление языка. В них — одоление смерти, хаоса, стремление к гармонии. В них Победа света над тьмой.
И это главная задача, возложенная Богом на человека, то, ради чего ему был дарован язык. Адам, давший в Райском саду всему имена, сохранил в этих именованиях первозданный свет. Постиг через имена суть именуемого, открыл пути обретения божественных смыслов.
Русский язык, как никакой иной, во всей полноте воспринял эту задачу. Его создатели — победоносцы, одолевшие хаос.
Святые равноапостольные Кирилл и Мефодий — творцы нашей письменности. Животворящий крест, вечный круг, троичный треугольник, различаемые в буквах глаголицы и кириллицы — благословение всем нам, изначально определившее писание как молитву. Каждая буква — слово, имена букв складываются в заветы: «глаголь добро», «како люди мыслете», «наш Он покой», «рцы слово твердо». Трудами солунских братьев славянский язык стал зрим. Письмена на века сохранили то, что не удержала бы человеческая память.
Через письменность Кирилл и Мефодий сделали нашу культуру сопричастной великому наследию эллинов. Если славянское око внимательно всмотрится в греческий алфавит, то в витиеватом «почерке» распознает родную азбуку. Если прислушается к греческой речи, то сможет уловить внятные православному слуху слова: евхаристия, икона, лампада, митра, монах, елей, просфора, апостол, ангел, Псалтирь… Ими владел Спаситель, через них Он освятил наш язык. И древний, и нынешний Рим отринул греческое сладкозвучие и глубокомыслие, выковал суровую, рациональную латынь, но мы не отреклись от этой связи: в богослужении, философии, науке нам дорог каждый грецизм. Нам близко греческое словотворение в его сращивании корней и смыслов: «благо-вещение», «путе-водительница», «млеко-питательница», «бого-словие», «доброто-либие»... Главное же греческое слово начертано на кресте Спасителя: «Ника» — «Победа».
Всё восточнославянское, фольклорное, передаваемое столетиями из уст в уста, ждало этой фиксации. Народ-языкотворец, наконец, смог сжать обильную ниву своей памяти и собрать накопленное в амбары книг: сказки, песни, пословицы, поговорки, заклички, потешки, загадки, — весь свой языковой космос, обретённый через солнце, небо, землю, воду, огонь, семейный очаг, кровные узы, труд. «Мал язык, да всем телом владеет», «ласково слово — что весенний день», «кроткое слово сокрушает кости», «родительское слово на ветер не молвится», «бритва скребёт, а слово режет», «слово слово родит, третье само бежит», «слово сказал, так на нём хоть терем клади», «на великое дело — великое слово» — этот кладезь житейской мудрости через письменность сопрягся с неземным небом, с тайной. Человеческая душа соприкоснулась с Духом. Жизнь соприкоснулась с житием — и возникли летописи, сказания, хожения, поучения, повести о молитвенных и ратных подвигах. Язык стал верным попутчиком народа, свидетелем всех его деяний.
Крестясь в Херсонесе, князь Владимир окунулся и в купель языка, того, на котором человек способен говорить с Богом. Церковнославянский язык, не ставший, подобно латыни или арабскому, языком науки, художественной литературы, сохранился незамутнённым, родниково чистым, остался языком только богослужения. Мы спешим к этому источнику, окропляем святой водой из него и поэзию, и повседневную речь, чтобы отогнать чужеродное, одолеть вредоносное, но всё же храним его как язык откровения. Он — лествица в небо, глагол русских святых и подвижников от Бориса и Глеба до отца Иоанна (Крестьянкина). В этом языке мы наследники великих предков, их собеседники, сопричастники. Он — наша временная ось, где есть и незавершённое прошедшее, и предпрошедшее, и сложное будущее. Это язык, слова которого наносили на иконы и тем освящали образа. Это язык братания славянского мира, где в едином иконостасе Сергий Радонежский, Савва Сербский, Иоанн Рыльский.
Помня об этом единстве, Ломоносов видел взаимное притяжение светского и церковного — «славенского» и «российского простонародного» речений нашего языка. Как две ветви, отросшие от общего ствола, они переплелись в пышной кроне.
«Открылась бездна звёзд полна; Звездам числа нет, бездне дна» — эти строки не только о небе, но и о языке, о его неисчислимом множестве словес, форм и «штилей». Ломоносов — астроном русского языка, составитель его звёздной карты. Там, где у остальных разбегались глаза, он вычерчивал созвездия, находил связи, объяснял промыслительный порядок. Язык для Ломоносова и микрокосм, и макрокосм одновременно: и корпускула, и Солнечная система. И во всём прозреваем Бог, изначально заложенная Им гармония.
Создавший «Российскую грамматику» Ломоносов выстроил систему частей речи — прочный каркас, остов, на который будущие поколения стали наращивать мускулы словесности. В петровском темпе «архангельский мужик» сделал то, на что другими языкам понадобились века. С «ухватистой силою» и зорким оком он расставил всё по своим местам, навёл в языковой сокровищнице стилистический порядок, обозначил крайние точки «штилей», между которыми открылась неисчерпаемая возможность творчества. «Высокий штиль» — это мирское слово, поднятое на церковную высоту, поэзия, подобная проповеди:
Крепит отечества любовь
Сынов российских дух и руку;
Желает всяк пролить всю кровь,
От грозного бодрится звуку.
Ломоносовская ода — литературный ампир, триумфальная арка державы, столп, увенчанный ангелом с крестом.
Владимир Иванович Даль — ещё один творец и охранитель языка. Его «Толковый словарь» — это не «Вселенная в алфавитном порядке», а алфавитный порядок, одухотворённый Вселенной, словесная стихия, обретшая берега. Его «Словарь» несравним с академическими трудами, где собраны терминологические трупы и бледные абстрактные наименования. Далевский «Словарь» действительно живой. Слова в нём благоухают, сияют, поют. К большинству из них высоколобые лингвисты относились как к пустякам, просторечию, народной малограмотности. А Даль собрал их, будто самоцветы, взлелеял, как дерева в саду, вскормил, словно птиц с ладони.
«Словарь» — языковое гнездовье, куда слетелись птахи из всех губерний и поведали в своём многоголосье о промыслах, природе, временах года, людских радостях и печалях. Ни одно слово у Даля не осталось сиротой, не оказалось брошенным: каждое нашло родню, отыскало общий с другими корень. С монашеским самоотречением относился он к труду всей своей жизни, последнее, о чём просил на смертном одре, — записать новые, недавно услышанные слова. Ощущая ещё не высказанные смыслы, ещё не проявившееся слово, завещал продолжать работу, не отрекаться от русских корней.
«Словарь» хочется читать, как книгу, страницу за страницей, от корки до корки. Кажется, что у «Словаря» есть сюжет и каждое слово — литературный герой. «Словарь» — неупиваемая чаша, откуда проистекала и будет проистекать русская поэзия. Это в нём поэты разглядели, расслышали: «Девушка пела в церковном хоре», «Гой, ты Русь, моя родная», «Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны».
Русский язык несколько веков восходил на вершину и, наконец, обрёл её в Пушкине. Каждый звук речи, каждая буква, каждое слово выкладывало образ Пушкина, словно золотую мозаику. В чём гений и миссия Пушкина? В найденном равновесии между разнородными силами языка, в сочетании фольклора, заимствований и церковнославянского. Всё ради того, чтобы возможны были и улыбка, и любовь, и имперская мощь, и доблесть, и вера. Вселенский, всеотзывчивый, всеответчивый пушкинский гений указал на спасительность самосознания и самостояния в родном языке. Указал в ту пору, когда возникло небывалое прельщение иноязычием. Пушкин в свою эпоху вознёс язык на древнерусскую высоту. На этой высоте литература — не просто вид искусства, занимательное чтение, а исповедание, служение.
Жизнерадостный, остроумный, вечно озорной в нашем расхожем представлении, Пушкин во многих своих строках предстаёт суровым молчальником, отрешившимся от «забот суетного света», от праздного шума. Такой Пушкин копит в себе поэзию, мысль. Слова вызревают в нём, как плоды, наливаются соком. Такой Пушкин с молитвой смотрит в небо, ждёт оттуда заветного слова, которым должно свидетельствовать об Истине. Лишь в подобном сосредоточении рождаются «Мадонна», «Медный всадник», «Полтава», «Клеветникам России», «Каменноостровский цикл».
Пушкин — внятная только нам и не доступная больше никому тайна. Пушкин — наш самый надёжный языковой и бытийный код. Пушкин и есть русский язык: он был, пребывает и пребудет всегда. Уничтожить русского человека можно, только взломав в нём пушкинский код. Но даже самых нестойких, податливых, никогда не читавших Пушкина, поэт спасёт, вложит в их «замершие уста» «жало мудрыя змеи». Пушкин прочитает каждого из нас, проникнет в душу каждого, прольёт там свет. Пушкин сотворит новых поэтов для новой эпохи.
Не раскрыть, а сохранить тайну — задача каждого поэта. Наполнить невыразимым всякое слово и при этом сберечь эту самую невыразимость. То, что живёт в интонации, в ритме, рифме, в сочетании слов: «Скажи-ка, дядя, ведь не даром…», «Поэмы замерли, к жерлу прижав жерло», «Мильоны — вас. Нас — тьмы, и тьмы, и тьмы», «Молчат гробницы, мумии и кости».
Русский поэт — имяславец. Для него имя есть уже само именуемое. Главная антиномия в мире, которую приходится преодолевать человеку, это форма и содержание. Все мы обречены на двойную работу: нужно не только порождать смыслы, но и находить для них ёмкие, прочные оболочки. Поэт ищет язык, и когда поиск особенно удачен, смещаются границы содержания и выражения: форма становится смыслом, а смысл оказывается осязаем, слышим, зрим.
Форма и содержание прежде были едины. Водораздел между ними возник после великого катаклизма. Адам в Райском саду давал всему имена, рождая не обозначения, а сущности. Адам не был обременён ни морфологией, ни семантикой. И только после грехопадения форма и содержание разъялись: первые люди увидели свою наготу, устыдились собственной оболочки. С той поры человеческий род вынужден одолевать этот разрыв. Боговоплощение есть свидетельство о том, что в Царствии Небесном нет формы и содержания, там — всё едино.
Потому подлинная поэзия — это всегда весть о Царствии Небесном. Потому именование может идти вперёд именуемого. Найди язык для ещё не существующего, назови его — и оно возникнет. Изреки слово Победы — и победишь: «И слово Царь-освободитель За русский выступит предел», «И так сладко рядить Победу, Словно девушку, в жемчуга», «Предводи нас, Архистратиг!»
Русский язык — Победоносец. Он благословляет на праведный бой. Красное знамя Победы, водружённое в мае 1945-го над логовищем врага — это знамя русского языка. В боевом кличе «Сталинград!» родился язык новой эры, язык преображённого народа-победителя. Слово било мощнее «Катюши», останавливало вражеское солнце, пущенное противосолонь.
Как никогда прежде возлюбил народ «дар бессмертный — речь». Неизъяснимой радостью было петь, говорить, читать на русском языке. Хотелось наполнить им всё мироздание. «О Господи, чиста твоя весна!», «Наше право — бессмертье!», «Всё помнится— ничто не позабыто, Всё помнится — никто не позабыт» — неустанно возвещал язык.
В ещё не восстановленных городах переиздавались сказки, словари, учебники, собрания сочинений классиков. Научные институты с утроенной силой стали работать над сбережением языка: диалектологические и фольклорные экспедиции, создание грамматик и письменности для малых народов на основе кириллицы, расшифровка рукописей.
Возникла ярчайшая плеяда поэтов — от Твардовского до Юрия Кузнецова — победители и дети победителей. Сколько самобытных, ясных, пронзительных голосов. Они «родились в гениальный час», «одолели косноязычье мира», встали «у памяти великой на посту».
Их язык собирал стадионы, наводнял концертные залы и библиотеки. Поэзия «рванулась к благодати». Казалось, весь народ готов стать поэтом, весь народ способен заговорить стихами, стать сказителем с былинной интонацией и насквозь прорифмованной речью:
Но если ты кликнешь на все голоса:
«Победа! Победа!» —
замрут небеса
От вещего слова.
«Хорошо, когда страна большая, — и поэт её тогда большой». Но враг ожил, встрепенулся. Рассёк страну, оставил нам выжженную землю. Оглушённые, наблюдали мы, как латиница крестовым походом пошла на кириллицу, как растерзали наши школьные учебники, как развели костры беспамятства и побросали туда «Записки охотника», «Семейную хронику», «Лад», «Молодую гвардию», «Как закалялась сталь». Вырывали из языка родные корни и заставляли отречься от всех наших языкотворцев.
Но пушкинская трость вовремя поразила новых клеветников России. Всем народом строчка за строчкой прочли мы тогда «Евгения Онегина». Опомнились, прозрели, пошли к роднику языка. Путь не близкий, сил нужно много, но с нами наши поэты и святые. Оттого и речь к нам постепенно вернулась. И кажется порой новым поколениям, что язык им достался даром, что воевать за него уже не придётся.
А бой продолжается, и ещё кровавее прежнего. Бьются, умирают русские люди за свой язык. Как никто знают цену родному слову, лелеют его первородство, певучесть, раздольность. Новороссия — авангард русского языка. Вслед за Далем она говорит сегодня: «Я полезу на нож за правду, за отечество, за русское слово, язык». Будущее языка там, поэзия там, Победа там. Язык до Киева доведёт. Будущее языка среди увидевших в буквах и расслышавших в звуках небесные смыслы. Так в образах иконостаса прозревают первообразы молящихся святых.
Нам вместе, всем русским миром, писать иконостас языка. Иоанн Богослов выпускает в небо орла. Иоанн Златоуст благословляет сложенными перстами, солунские братья поднимают крест, летописец Нестор передаёт нам негасимую свечу, Ломоносов возводит очи горе, Даль начинает новый том словаря, Пушкин делает воздушный росчерк белым пером, Твардовский дописывает карандашом в походном блокноте стихотворение. Каждое их слово о нынешнем дне, о нас, о том, что с нами будет.
Сколько всего ненаречённого в этом грядущем мире русской Победы. Из далёкой мглы осиянный солнцем выходит Адам. Он поможет нам найти слова.

С образованием Советского Союза и активизацией Соединенных Штатов началась борьба народов Азии и Африки за свою независимость. В начале 50-х годов на арену выходит новая фракция мирового капиталистического класса – корпоратократия, которая не так тесно связана с внеэкономической эксплуатацией колоний и которая вполне может это делать экономически. Начинается переход к тому, что называется «неоколониальная эпоха».
Отчасти афро-азиатские народы добились освобождения, но в значительной степени их отпустили бывшие метрополии. Отпустили потому, что выгоднее стало эксплуатировать бывшие колонии экономическим способом и при этом ничего туда не вкладывать, не нести никакой ответственности за это.
Затем наступила следующая стадия – глобализация. Глобализация – это выжимание всех возможных соков из афро-азиатского мира всеми способами. Наконец, на наших глазах мы вступаем в новую фазу. В индустриальной эпохе была нужна большая масса рабочих и крестьян, обслуживающая западное ядро, и вот теперь эти миллиарды людей абсолютно не нужны верхушке мирового капиталистического класса на Западе.




Одна из главных тенденций современного мира – это нарастание разрыва между богатыми и бедными, между власть имущими и всеми остальными, грубо говоря, между верхушкой - с одной стороны и средними и нижними слоями - с другой. То есть средние слои очень быстро размываются. Скажем, 7-8% превращаются в новые средние слои, а остальные улетают вниз, как это произошло со средними классами Латинской Америки в 80-е годы в результате структурных реформ, проведенных Международным валютным фондом.
Сейчас можно уже четко видеть, насколько серьезен этот процесс социальной поляризации и насколько отличается повседневная жизнь элиты (властной и экономической) от средних и нижних слоев. Здесь несколько направлений вот этой новой сегрегации, которая в крайних своих формах может достичь размаха апартеида.
Безусловно, одна из важнейших линий вот этого нового классогенеза – это образование. Мы видим, что устанавливается монополия на качественное образование. Вторая линия – это культура. Это абсолютно примитивное телевидение по всем каналам. Про социально-экономическую сферу я не говорю, в ней огромная часть населения занимается проблемой выживания.
Я думаю, что в ближайшие 10-15 лет, если нынешние тенденции сохранятся, мы получим ситуацию, очень напоминающую конец XIX – начало XX века.
Термин «неоколониализм» употребляется очень часто, но какие механизмы стоят за ним? С колониализмом понятно – это ограбление, а с неоколониализмом дело обстоит хитрее.
Самая примитивная форма неоколониальной эксплуатации – это «ножницы цен», когда продукция страны скупается почти задарма, но есть и более изощренные методы воздействия. Это схемы, когда стране навязываются займы и проекты, которые ведут к катастрофическим последствиям. Потом происходят социальные волнения, а чтобы решить эту проблему, правительства берут еще большие займы. Так происходило в Эквадоре или, например, в Индонезии. А когда какие-то руководители не шли навстречу верхушке мировой капсистемы, то с ними обходились очень жестко.
Третий механизм – это коррупция, когда она становится формой неоколониальной эксплуатации. Т. е., говоря о неоколониализме, можно выделить три основных способа его реализации: «ножницы цен», экономические диверсии и коррупция. Если все это не срабатывает, тогда – «мы идем к вам», и появляются американский флот и т. п.
В последнее время у нас часто говорят о гуманитарных технологиях, но при этом, как правило, не объясняют, что это такое. Мне трудно сказать, что сегодня у нас имеется в виду под гуманитарными технологиями, но я хорошо представляю, что такое гуманитарные технологии на Западе в последние 120-130 лет.
Гуманитарные технологии, если называть вещи своими именами, - это то, что Антонио Грамши называл культурной гегемонией, т. е. контролем со стороны господствующих классов и групп, контроль в сфере культуры, в сфере психологии, даже в сфере гуманитарной науки. Классический пример гуманитарных технологий - ориентализм, который был создан на Западе в конце XIX - начале XX вв. Ориентализм – это дисциплина, которая трактовала Восток как отсталый по сравнению с Западом, как нуждающийся в вестернизации. Это вбивалось в головы афро-азиатских элит, которые обучались на Западе, и которые, возвращаясь в свои страны, пытались их подверстать под западные формы.

В 1915–1916 гг. был выбит офицерский корпус, рухнула армия, а с ней — самодержавие и государство. В 1941 г. был в значительной степени выбит офицерский корпус Красной армии, несколько миллионов красноармейцев оказались в плену. Рухнули армия и государство? Нет. На рубеже 1941–1942 гг. в армию пришли молодые офицеры, представители модального типа личности, сформировавшегося в 1930-е годы, они-то и стали ядром новой, победоносной армии, поставившей вермахт на колени. Русское военное умение, готовность к самопожертвованию, к тому, чтобы стоять насмерть за Родину, «за други своя», помноженные на мощь советской системы и организованные ею, — вот главная военная тайна нашей Победы, так и не разгаданная врагом.




В войнах побеждают народы, организованные в системы, т.е. в такие системы, которые организуют народ или народы лучше, чем это делает система-противник. Сталинская система оказалась сильнее гитлеровской — при всей военной мощи последней и при всех её успехах в начале войны. А мощь эта действительно была велика: в результате установления немцами в той или иной форме контроля практически над всей Европой и оккупации в 1941-м — начале 1942 гг. огромной части СССР (42% советского населения; 47% посевных площадей; 30% промышленного производства, включая 70% выплавки чугуна и 60% выплавки стали; 63% угля) Третий рейх стал превосходить СССР по объёму промышленного производства в 3–4 раза.
Ясно, что в таких условиях залогом победы становилось не материальное, а социальное и идейно-духовное превосходство, которое служило фундаментом социальной мобилизации. Блестяще проведённая под негласным руководством ведомства Л.П. Берия (формально руководителем Совета по эвакуации был Н.М. Шверник) эвакуация из прифронтовой зоны промышленного производства на восток страны, где на подготовленном в конце 1930-х годов фундаменте (в прямом и переносном смысле) была создана новая промышленная база; массовый и стремительный перевод гражданских заводов и фабрик на производство военной техники; строительство новых заводов (850 за время войны); продолжение и расширение масштаба научных исследований оборонного профиля (небольшая, но важная деталь: во время войны СССР не сократил число выписываемых с Запада научных журналов — поразительный контраст с тем, что произошло у нас после 1991 г.), — всё это стало залогом Победы, одержанной не только на фронте, но и в тылу тотальной войны.
Один из важнейших уроков Великой Отечественной заключается в том, что в войнах побеждают здоровые социальные системы, здоровые нации. Олигархические системы (а царская Россия конца XIX — начала ХХ вв. была системой стремительно растущего олигархата, а потому — разлагающегося самодержавия: чтобы понять это, достаточно лишь повнимательнее приглядеться к социальной гнили под названием «Серебряный век») войны не выигрывают. Чаще всего они либо терпят поражение, либо сдаются, принося в жертву страну и её главного начальника. Отсюда и столь различные результаты двух мировых войн для России.
Главный результат Великой Отечественной — это, конечно же, Победа. Но это непосредственный, краткосрочный результат. Долгосрочным результатом стали сверхдержавность СССР, быстрое, на 10 лет раньше, чем полагали на Западе, восстановление советской экономики, рывок в космос, великолепное образование, несколько десятилетий спокойной мирной созидательной жизни, в основе которой лежали мощь социального строя и уверенность людей в завтрашнем дне. Одним из главных факторов этой уверенности была Победа.
Сегодня можно сказать, что Великая Отечественная война и наша Победа в ней — центральное событие не только советской, но и русской истории: в 1941–1945 гг. русский народ, используя в качестве щита и меча советский строй, сталинскую систему, отстоял своё право не просто на бытие в истории, а на величие. Победа зафиксировала несколько моментов.
Во-первых, жизнеспособность и победительность социализма (системного антикапитализма) как новой, адекватной ХХ веку, в отличие от самодержавия, формы организации исторической России.
Во-вторых, итогом войны стала окончательная победа славян над германцами, а точнее — русских над немцами. Таким образом, май 1945 г. — это победа не только в четырехлетней войне Союза против рейха, но и победа в многовековой борьбе русских и немцев.
В-третьих, советская победа привела к резкой и мощной демократизации Европы — причём не только той, которая стала социалистическим лагерем, зоной влияния СССР, но и капиталистической. И дело не ограничивается подъёмом левых сил вообще и коммунистических в частности (Франция, Италия). Дело в поражении на Западе, в том числе — и в тех странах, которые формально, скрипя зубами и скрепя сердце, вынуждены были стать нашими союзниками по антигитлеровской коалиции (Великобритания, США) сил, которые поддерживали нацизм, с конца 1920-х годов вели его к власти, чтобы решить свои внутренние проблемы и попутно натравить Германию на Россию для окончательного решения «русского вопроса».


Всем этим силам пришлось уйти в тень. Правда, и в тени они продолжали действовать, причём весьма активно. Достаточно вспомнить, как американцы с помощью Ватикана спасали нацистских преступников (операция «Скрепка» и другие акции), вывозя их в США и Латинскую Америку и готовясь использовать в борьбе против СССР. И всё же в течение длительного времени тени было указано её место, а на поверхности речь шла о «правах человека» и «мире во всём мире».
В 1950—1970-е годы, вплоть до самого начала неолиберальной контрреволюции на Западе, означавшей наступление верхов на средний слой и рабочий класс, капитализм под воздействием прежде всего СССР был вынужден отклониться от своей имманентной, «буржуинской» логики развития и существенным образом социализироваться. Именно существование и успехи государства социализма, победившего, а не рухнувшего в войне, как это планировала организованная в клубы и ложи верхушка мирового капиталистического класса, заставили буржуазию идти на уступки среднему слою и части рабочего класса, делиться с ними частью своих сверхприбылей. А потому и задействовать для получения этих сверхприбылей инструменты научно-технического прогресса.
Механизмом перераспределения доходов стало «welfare state» — государство всеобщего социального обеспечения. Этот вектор развития послевоенного капитализма был вынужденным, его обусловило исключительно наличие альтернативной капитализму мировой системы — социалистической. И чтобы свои «мидлы» и «пролы», имея перед глазами успешный опыт построенной на принципах социальной справедливости системы, не дай бог, не бросились в объятия левых или тем более коммунистических партий, не вступили бы на тропу активной социальной войны, — капиталистический класс предпочёл в течение трёх десятилетий уступать. По сути же, он уступал нашей Победе во Второй мировой войне.
В этом плане разрушение СССР было для верхушки мирового капиталистического класса задачей не только внешнего, но и внутреннего порядка — всерьёз демонтировать квазисоциалистические формы послевоенного тридцатилетия можно было только после разрушения системного антикапитализма.
В-четвёртых, Третий рейх — это проект не только германской финансово-промышленной верхушки при активном содействии англоамериканских банкиров и промышленников. Это ещё и общезападный эксперимент (на немецкой почве) создания брутального постмодернистского политико-экономического порядка, в котором в интересах капиталистической верхушки ликвидировались все демократические достижения Запада, добытые средними и нижними слоями со времён Французской революции 1789–1799 гг. Речь шла о создании режима «Железной Пяты» в досовременной (орденские структуры, неоязычество и т.п.) обёртке, о ликвидации демократических институтов, многопартийности, в перспективе — гражданского общества и христианской церкви, но при сохранении капитализма.
Речь также шла о создании механизма управления большими массами населения на основе контроля над их психосферой (посредством идеологической пропаганды, индустрии развлечений) и манипуляции поведением. Показательно, что американцы после 1945 г. вывезли из Германии не только физиков, но и несколько сотен психологов и психиатров, которые в 1950—1960-е гг. «под зонтиком» спецслужб трудились над разработкой субкультуры хиппи как средства контроля над американской, а позже — мировой молодёжью, её психосферой. Иными словами, Третий рейх был ещё и экспериментом создания «контрмодерного» капитализма, очищенного от любых демократических форм, а также от мешающего ему христианства.
Советский Союз этот эксперимент в духе мрачного фэнтези прервал. Мир 1950—1970-х годов — мир Света и Добра, который стал таким благодаря нашей Победе. Только в СССР мог появиться роман типа «Туманности Андромеды» И.А. Ефремова. Но и опыт Третьего рейха не пропал даром для мировой капиталистической верхушки, которая — особенно в последние два десятилетия — конструирует «бархатную» версию «контрмодерного» капитализма, а возможно — и посткапитализма, но вовсе не коммунистического, а совершенно противоположного типа. Победа СССР отодвинула строительство такого капитализма почти на пять десятилетий, и именно этой задержки до сих пор не может простить Сталину и Советскому Союзу значительная часть мировой капиталистической верхушки.
Наконец, в-пятых, победа СССР оказала мощное воздействие на периферию и полупериферию капиталистической системы, особенно на афроазиатский мир. Его деколонизация была резко ускорена победой над Германией. Справедливости ради надо сказать, что США уже в 1930-е годы вполне чётко ставили задачу разрушения британской колониальной империи (это была одна из их целей в войне, и здесь интересы США совпали с интересами СССР); что с возникновением на рубеже 1950—1960-х гг. первых офшоров колонизаторы сами были рады избавиться от колоний — появились более совершенные и менее обременительные формы эксплуатации «слабых мира сего». Однако благодаря победе СССР сама деколонизация нередко развивалась не по планам буржуинов. К тому же у «слабых мира сего» был могучий защитник: Суэцкий кризис, война во Вьетнаме, Куба, Никарагуа, судьба некоторых африканских государств продемонстрировали это со стеклянной ясностью.
Вернёмся в наши дни. Если конец 1930-х — начало 1940-х годов венчали завершение очередного структурного кризиса капиталистической системы, совпавшего с тем, что Н. Кондратьев называл «понижательной волной» большого цикла конъюнктуры, то сегодня мы имеем системный кризис капитализма, последний исчерпал свой исторический потенциал, выполнил (завершил) свою социогенетическую программу и должен быть заменён другой системой. На наших глазах с середины 1970-х годов разворачивается грандиозная социально-экономическая и психо-историческая битва за сохранение и увеличение власти и привилегий в мире со скудеющими — особенно если произойдёт геоклиматическая катастрофа — ресурсами.
Сохранение или обрушение доллара — лишь один из розыгрышей этой партии, хотя и очень важный. Доллар, даже в нынешнем его состоянии, — тот кирпичик, изъятие которого из стены способно обрушить последнюю.
Надо изучать опыт как Великой Отечественной, т.е. Второй мировой войны, так и других войн ХХ века: от Первой мировой до холодной, т.е. Первой глобальной. Разумеется, теоретически осмысливая этот повод с позиций и с точки зрения наших интересов нынешнего и завтрашнего дня — именно теоретически, поскольку, как писал генеральный конструктор нашей Победы 1945 г. И.В. Сталин, «без теории — нам смерть, смерть, смерть».
Сегодня можно сказать, что мы выучили далеко не все уроки Второй мировой войны, которая плавно перетекла в глобальную холодную войну. Скорейшее изучение этих уроков — необходимое условие того, чтобы в случае необходимости мы могли с удовлетворением расписаться на руинах крепостей поверженного врага.

Этот внятный, жесткий и при этом демонстративно обдуманный и пока весьма ограниченный ответ в наиболее чувствительной для стран-агрессоров газовой сфере свидетельствует не только о способности России к самозащите, но и о готовности нанесения новых ответных ударов как в газовой, так и в других чувствительных для Запада сферах – отнюдь не сразу, а лишь по мере прояснения его деструктивной позиции.
Не менее существенным, хотя и символическим проявлением решимости России отстаивать свои национальные интересы стало исключение премьером Мишустиным бывшего художественного руководителя театра Вахтангова русофоба Туминаса из числа получивших госпремию в области культуры. (В беседе с пранкерами тот выразил готовность поставить спектакль «Мой друг Бандера», устроить диверсии в театре Вахтангова и заявил о необходимости «стереть из памяти» русских артистов).
Ранее статусные русофобы от культуры выглядели принципиально неприкосновенными, и даже констатация самоочевидного права государства не тратить бюджетные деньги на антигосударственные и антинародные «культурные» мероприятия сама по себе считалась чем-то непристойным и совершенно недопустимым.
Решение председателя правительства, создав надежду на нормализацию культурной политики России, серьёзно подкрепило его действия, направленные на обеспечение суверенитета и развития в экономической сфере.
Масштабы этих действий беспрецедентны: финансовое обеспечение мероприятий, предусмотренных планом только первоочередных действий правительства Мишустина, превышает 5 трлн.руб.. Общий же размер планируемого бюджетного стимула в текущем году оценивается в 8 трлн.руб., что станет основным фактором стабилизации социально-экономической сферы.
Разумеется, эта колоссальная величина предусматривает поддержку и населения, и регионов, и бизнеса (включая субсидирование программ льготного кредитования, гранты, государственные гарантии и инвестиции).
В частности, уже приняты решения об обнулении ввозных пошлин на технологическое оборудование, комплектующие, сырье и материалы для крупных инвестиционных проектов, прежде всего в сельском хозяйстве, обрабатывающей промышленности, строительстве, транспорте и IT.
При этом правительство Мишустина учитывает специфику не только отраслей, но и регионов: так, для превентивного противодействия кризисным явлениям на Северном Кавказе оно дополнительно выделило на кредитно-гарантийную поддержку малого и среднего бизнеса федерального округа более 1,1 млрд.руб..
Но основное значение имеют, конечно, универсальные, общефедеральные меры.
Один лишь мораторий на проверки за год сэкономит бизнесу более 60 млрд.руб. в год в виде расходов на оплату отвлекаемых проверками от своих повседневных обязанностей работников.
Отсрочка по уплате страховых взносов за II квартал текущего года до мая 2023 коснется до 52 млн. работников – более двух третей всей рабочей силы России!
Вместе с тем невозможно игнорировать самоочевидную необходимость комплексного освобождения отечественной элиты, — причем не только государственной и финансовой, но и культурной, и образовательной, — от явных и скрытых представителей Запада, органически враждебных России или, как минимум, не способных даже представить себе самой возможности самостоятельного развития России и ее суверенитета.
В свете этой объективной задачи лишение Туминаса статуса лауреата госпремии России представляется не менее значимым событием, чем триллионы, буднично, без шумихи, в рабочем порядке направляемые на поддержку нашей экономики.

Люди старость переносят по–разному. В зависимости от своих физиологических особенностей. На Давосе – 2022 это проявляется особенно наглядно. Если 98–летний Генри Киссинджер был вполне адекватен и по–прежнему хитёр, то 91–летний Джордж Сорос полностью впал в старческий маразм и перепачкал всех своими дефекациями.
Несчастный в который раз завёл разговор о преимуществах придуманного им «Открытого общества» перед мировыми диктатурами. При этом не понимая, что сам Запад давно стал Диктатурой нового типа, где альтернативное мнение подвергается прямым репрессиям – кадровым, культурным, экономическим. Это наглядно показали действия Запада по отношению ко всем, кто не разделяет УТВЕРЖДЁННУЮ ТОЧКУ ЗРЕНИЯ ПО ОТНОШЕНИЮ К СОБЫТИЯМ НА УКРАИНЕ.
Сорос обвинил Китай и Россию в использовании искусственного интеллекта в целях манипуляции экономикой и общественным мнением. Но разве может сравниться любое использование ИИ в экономике и политике с тем, что происходит на Западе? Ведь такие компании как Meta (Facebook)*, Google и другие дошли до вершины подобного манипулирования через рекламу и другие инструменты, с которыми ни Китай, ни Россия сравниться не могут. Многочисленные суды на самом Западе над IT–гигантами это подтверждают постоянно.
Сорос перепутал все цифры, характеризующие экономику Китая, и сделал вывод о её недееспособности. На деле же, экономика Китая вновь на подъёме, несмотря на локдауны, связанные с новым штаммом коронавируса.
Впадший в старческий маразм Сорос договорился до того, что в Китае народ готов на восстание против коммунистической диктатуры из–за политики нулевой терпимости к COVID–19! Видимо, призраки организованных им ранее в разных странах «цветных» революций не дают ему спать спокойно – «мальчики кровавые в глазах» не покидают его больное сознание.
Вершиной слабоумия Сороса стал его старческий бред о том, как проходят боевые действия на Украине. Сорос, например, считает, что их проводит генерал – полковник Владимир Шаманов. Сорос даже не подозревает о том, что Шаманов с 2016 года является депутатом Государственной Думы. Сорос считает Шаманова ответственным за «руины Мариуполя» и «геноцид» в Буче. О фейках с Бучей неприлично говорить даже на самом Западе – они давно разоблачены самими европейскими и американскими журналистами и частными бюро расследований. Когда человек, считающий себя действующим политиком, допускает такие ляпы, ему действительно пора ложиться в больницу под присмотр санитаров.
Вершиной выступления совсем заболевшего Сороса на Давосе – 2022 стал его призыв заняться климатической повесткой на фоне «победы в войне с Россией» вплоть до применения ядерного оружия!
Как говорили в Древнем Риме: «Quos Deus perdere vult dementat prius».
(Кого Бог хочет погубить, того он сначала лишает разума).
*»Фейсбук» (Facebook) — соцсеть запрещённой в РФ экстремистской организации Meta Platforms Inc.