Напряженность на Корейском полуострове

Второй шаг – это решение суда Центрального округа Сеула, ответчиком по которому является лидер Северной Кореи. 8 мая 2023 г. трое бывших южнокорейских военнопленных (точнее, двое живых и родственники одного умершего), включая 91-летнего Ким Сон Тхэ, вновь выиграли иск о возмещении ущерба за принудительный труд во время пребывания там в плену. Суд Центрального округа Сеула обязал Северную Корею и лично Ким Чен Ына выплатить каждому из них по 50 миллионов вон (37 900 долларов США). Указанная троица, по их словам, во время Корейской войны 1950-53 годов попала в плен, после чего около 33 месяцев их заставили работать в угольной шахте и на стройках, не дав возможности вернуться. Неясно, в каком качестве они пребывали в КНДР после этого, но в 2000-2001 гг им удалось сбежать, а в сентябре 2020 года начали судебный процесс, требуя от Пхеньяна компенсаций.
Это не первый подобный вердикт: в июле 2000 года тот же суд вынес аналогичное решение, но тогда истцов было двое, а компенсация равнялась 21 миллиону вон. Теперь истцы намерены добиваться получения выплат от Фонда межкорейского экономического и культурного сотрудничества.
Почему автор боится подобных действий больше, чем учений? Северная Корея является идеократическим государством, в котором «оскорбление высшего достоинства» является действием настолько непростительным, что не может не вызвать ответных действий даже если они будут наносить стране не только репутационный урон. Поэтому глумление над лидером страны или осуждение его в ходе судебного иска, которые кажутся человеку вне контекста «сущими пустяками», воспринимаются как посягательство на скрепы государства. Играя на этих струнах, можно легко спровоцировать Север.
Третий шаг – это возвращение в большую политику и на высокий пост крайне одиозного человека.
11 мая 2023 г. во время инаугурационного заседания президентского комитета по оборонным инновациям Юн Сук Ель заявил, что рассматривает возможность создания Стратегического командования, «чтобы укрепить взаимодействие трех родов войск и объединить, и эффективно управлять боевыми возможностями, распределенными по службам». Было сказано много дежурных слов о том, что «мы мы должны усилить возможности наших вооруженных сил по активному сдерживанию» и «обладать подавляющей военной мощью, чтобы заранее сдержать провокационный настрой Северной Кореи», но для автора важнее то, кто будет заниматься инновациями, а в перспективе – отвечать за оборонные стратегии.
Комитет состоит из 11 членов, председателем которых является президент, и восьми гражданских лиц, включая бывшего министра обороны Ким Кван Чжина, к которому Юн Сок Ель обратился как к «заместителю председателя«. То есть, де-факто главой комитета, которому поручено реформировать южнокорейские вооруженные силы, будет именно Ким.
Согласно «Корея таймс«, бывший министр обороны, был известен как «солдат, которого больше всего боятся в Северной Корее» из-за его позиции «абсолютной нетерпимости к провокациям режима во время пребывания на своем посту». Его подход включал в себя заявления о готовности нанести по КНДР авиаудар в случае новых провокаций, и приказов в стиле «сначала стреляй, потом докладывай». В ответ КНДР использовала его фото в качестве мишеней для артиллерийских учений. Более того, Ким был одним из настолько заметных и ярких ястребов, что сменившая Ли Мен Бака Пак Кын Хе была вынуждена «вытолкнуть его наверх» в Совет Безопасности, чтобы оторвать его от реального командования войсками.
Правда, в марте 2018 года ему было предъявлено обвинение в политическом вмешательстве и злоупотреблении полномочиями, но в октябре 2022 года Верховный суд вернул дело обратно в Высокий суд Сеула.
Тем не менее, выступая перед журналистами, чиновник президентской администрации сказал, что Ким, который также занимал пост председателя Объединенного комитета начальников штабов и советника по национальной безопасности, является одним из наиболее квалифицированных, идеальных людей для выполнения этой важнейшей роли.
Возвращение Кима в ряды вооруженных сил теоретически означает, что он может привести за собой тех офицеров, один из которых в своё время утверждал автору, что «если политики не будут нам мешать, то мы в состоянии уничтожить Северную Корею за 96 часов». А значит, повышается и вероятность провокаций. И когда они произойдут, уже не важно, производились ли эти действия по указанию президента или были инициативой Кима либо его ещё более ретивых подчинённых. Это очень серьёзные шаги к опасной черте.
Всё это повышает вероятность того, что межкорейский конфликт случится не по прямому указанию сверху, а из-за того, что современные аналитики недооценивают военный потенциал КНДР и могут находиться в плену распространённых при Ли Мен Баке предположений о том, что Северная Корея находится на краю краха и нужен лишь сильный толчок. Хочется надеяться, что такие планы не воплотятся в жизнь.
К сожалению, автор констатирует, что сбылся один из его пессимистичных прогнозов. Частично из-за необходимости крепить партийное единство, частично из-за того, что он не занимался профессионально внешней политикой, Юн «отдаёт» межкорейское направление и внешнюю политику тем, кто занимался этим даже не при Пак Кын Хе, а при Ли Мен Баке. Некоторые респонденты автора утверждают, что после того, как ушел со своего поста (весьма вероятно, из-за американских утечек), советник Юна по национальной безопасности Ким Сон Хан, очень большое влияние приобрёл его первый заместитель Ким Тхэ Хё, который не только был один из самых больших и самых известных ястребов ещё со времён Ли Мен Бака, но и принимал участие в разработке программы «денуклеаризация — открытость — 3000», римейком которого стала «смелая инициатива» Юн Сок Ёля: пусть Северная Корея сначала полностью разоружится, а потом получит много экономической помощи. Такой подход устарел ещё во времена Ли Мен Бака, что говорит либо о малой компетентности Юна в вопросах внешней политики, либо о простой двухходовке, которую в своё время использовал Ли Мён Бак и возможно использует Юн Сок Ёль: выдвигается приемлемое в глазах Запада, но абсолютно непроходное на деле предложение. Север, естественно, отказывается от него, после чего Юг со словами «теперь у нас нет другого выхода» благополучно переходит к «плану Б», заявляя, что всю ответственность за дальнейшее развитие событий несёт Пхеньян, который отклонил такую замечательную идею.

     Как мы уже писали ранее, в 1990-е годы структура северокорейской рыбной промышленности радикальным образом изменилась. Обнаружилось, что крупные рыболовные корабли, приспособленные к тому, чтобы действовать в отдалённых районах Мирового океана, могли работать не в убыток только постольку, поскольку КНДР получала из СССР и Китая топливо по искусственно заниженным ценам. В условиях, когда поставки топлива стали проводиться только по ценам мирового рынка, крупные рыболовные корабли пришлось отправить на металлолом. На их место пришли небольшие корабли с деревянными корпусами и немногочисленными экипажами, приспособленные для ведения промысла в прибрежных водах. 
     В новых условиях северокорейские рыбаки стали добывать, в первую очередь, те виды рыбы и морепродуктов, которые пользовались спросом на иностранном и, в особенности, китайском рынке – в основном, разнообразные деликатесы. 
     Подавляющее большинство кораблей, занятых в прибрежном промысле, являются частной собственностью. Относительно зажиточный кореец могут позволить себе построить корабль, который, впрочем, потом нужно обязательно зарегистрировать в качестве собственности того или иного государственного учреждения или предприятия – без такой регистрации не получить разрешения на выход в море. Со своей стороны, администрация учреждений и предприятий с удовольствием берёт на баланс частные рыболовные корабли, так как за это владельцы кораблей регулярно перечисляют на счёт предприятия заранее оговоренную сумму. Фактически речь идёт о том, что ряд государственных предприятий и организаций в КНДР имеют право выдавать от своего имени лицензии на ведение рыбного промысла частным лицам.


     Однако относительная доступность лицензий, которые много лет раздавались в больших количествах и практически без контроля, в итоге сыграла с корейской рыбной промышленностью недобрую шутку. В последние 10-15 лет количество частных кораблей выросло неимоверно, что привело к заметному истощению запасов рыбы и морепродуктов в прибрежных водах, в которых, собственно, в новой ситуации только и работают северокорейские рыбаки.
     Дополнительные проблемы создаёт то обстоятельство, что с 2004 года правительство КНДР стало продавать китайским рыболовным компаниям лицензии на право ведения рыбной ловли в северокорейской экономической зоне. 
     Китайские фирмы готовы хорошо платить за такие лицензии. Известно, что средних размеров китайский рыболовный корабль, специализирующийся на добыче кальмара, платит около 30.000 долларов за лицензию на один промысловый сезон. Плата эта сразу поступает в бюджет правительства КНДР, которое вечно нуждается в деньгах, так что соблазн получить быстрые деньги слишком велик. В результате в последние два десятилетия в окрестностях Корейского полуострова стали во множестве появляться китайские корабли. Соглашение с китайцами впервые начало работать в 2004 году, а к 2014 году в северокорейских водах акватории Японского моря ежегодно появлялась около 600 китайских кораблей. Впоследствии данные об их присутствии китайская сторона решила засекретить, но исследования, основанные на изучении спутниковых снимков, показывают, что в 2018-19 гг., непосредственно перед началом пандемии, в северокорейской части акватории Японского моря каждый год вело добычу от 700 до 900 китайских рыболовных кораблей. 
     Само их присутствие, равно как и склонность китайских рыбаков к использованию методов хищнического лова, ещё больше осложняет ситуацию с запасами рыбы и морепродуктов. 
     При том, что северокорейская сторона не публикует в открытой печати данных об экологической ситуации в прибрежных водах, наблюдения, сделанные в непосредственной близости от северокорейских экономических зон, показывают, что запасы рыбы и морепродуктов в регионе в последние 15-20 лет резко уменьшились. 
     Например, вылов японского кальмара Todarodes pacificus в южнокорейской части акватории Японского моря сократился в последние годы в несколько раз, с 122 тыс. тон в 2009 году до 18 тыс тон в 2019 году.
















     В этой ситуации, северокорейские рыбаки вынуждены в последние 10-15 лет уходить вслед за добычей всё дальше и дальше от родных берегов. Особое их внимание привлекает обильные рыбой банки – банка Ямато и банка Кита-Ямато (Северная Ямато), которые находятся по соседству друг от друга в центральной части акватории Японского моря. Кроме этого, северокорейские рыбаки всё чаще вторгаются в экономические зоны Японии и России.
     Для того чтобы добраться до банок Ямато из северокорейских портов, необходимо преодолеть около 300 миль (550 км) по открытому морю – и сделать это надо на корабле, который был построен с расчётом на то, что в море он будет находиться не более 15 часов подряд. Типичное северокорейское рыболовное судно имеет деревянный корпус длиной около 10 метров и двигатель мощностью от 15 до 30 л.с. Теоретически северокорейские предприниматели могли бы заказывать корабли большего размера и с лучшей мореходностью. Однако такие корабли стоили бы заметно дороже и были бы не по карману большинству из тех, кто хочет заниматься рыбным промыслом.
     Экспедиции к банкам Ямато опасны и могут окончиться плохо. Наиболее распространённой проблемой является отказ двигателя. Потеряв ход, судно начинает дрейфовать по воле волн и течений и в итоге или уходит на дно, или оказывается на японском или российском побережье (зачастую – с трупами рыбаков на борту). При этом попавшие в беду рыбаки часто не могут даже вызвать себе подмогу, ведь радиопередатчиков на северокорейских малых рыболовных судах обычно нет. 
     Впрочем, куда более типичным является не столь трагический сценарий: с большой вероятностью в момент аварии поблизости окажется другое северокорейское судно, и это означает, что экипаж потерпевшего бедствие корабля будет спасён. Показательно, что из 225 кораблей, которые были выброшены на японское побережье в 2018 году, лишь на 6 кораблях обнаружились трупы моряков (14 тел) – живых моряков в тот год не нашли. В 2019 году трупы (5 тел) обнаружились лишь на одном из 158 выброшенных на японский берег кораблей – и, кроме того, на двух кораблях нашлись живые моряки. Экипажи остальных кораблей с большой вероятностью были эвакуированы на другой северокорейский корабль ещё в море.
     При наличии места, времени и достаточно спокойном море, на корабль-спасатель могут попытаться перезагрузить и недешёвый улов. В некоторых случаях рыбаки ухитряются даже прямо в море демонтировать и перегрузить на другой корабль двигатель, который является самой дорогой частью оборудования судна (его стоимость двигателя составляет примерно треть всей стоимости судна). 
     У северокорейских моряков сложились правила относительно того, как следует вести себя в этих ситуациях. Принцип “сам погибай, а товарища выручай” в большинстве случаев соблюдается северокорейскими рыбаками неукоснительно: спасение экипажа тонущего или сильно повреждённого корабля проводится бесплатно и, зачастую, в ситуациях, когда спасатели подвергают свои жизни немалому риску. Однако спасение улова (его хранят в специальных мешках, которые при необходимости можно вручную выгрузить из корабля), а уж, тем более, демонтаж и снятие двигателя осуществляются на коммерческой основе: владелец попавшего в беду корабля обязан за эти услуги платить.
     После эвакуации экипаж, улова (а то и двигателя) на плаву остаётся никому особо не нужный старый корпус, который потом некоторое время дрейфует по воле ветра, волн и течений и в итоге с большой вероятностью достигает японских или российских берегов.  
     С началом пандемии ковида, с весны 2020 года, северокорейские корабли-призраки практически исчезли с японских берегов. Вызвано это тем, что по санитарным соображениям в Северной Корее были введены существенные ограничения на рыбную ловлю - в частности, почти полностью был запрещён лов на большом расстоянии от северокорейских берегов. Тем не менее нет сомнений в том, что после того, как карантинные ограничения будут ослаблены или отменены, корабли-призраки вновь начнут появляться на берегах Японии и российского Дальнего Востока.
     Таким образом, в северокорейском рыболовстве сложилась противоречивая ситуация. С одной стороны, прибрежное рыболовство (фактически – частное) обеспечивает работой и средствами к существованию множество людей, а с другой – отсутствие должного контроля за ним ведёт к осложнению экологической обстановки, от чего в конечном итоге страдают сами рыбаки. Выхода из этой ситуации пока не видно.