Тред №1014345

Да ну вас в пень, нет никакой арабской угрозы.

Или там русской.
Или там китайской.
Есть тысячелетние стратегии выживания в традиционном обществе, которые перестали работать.
Ну как перестали - их носители стали проигрывать носителям модерных стратегий везде и на всех фронтах. То есть, сами по себе они работают, а в условиях конкуренции - уже нет.

Да, они до чертиков инвазивны. Потому что это традиционное общество, там без этого никак, там нет автономии у людей, нет четких границ между "я" и "мы". Только между "мы" и "они". Причем "они" - враги, сволочи и зла желают по определению. Потому что это не мы.


Все, все через это прошли. Россия с Китаем проходят дольше всех, потому что их тупо до хрена. Потому что Китай только сегодня перевалил за отметку "50% населения страны живут в городах", а СССР - два поколения назад. 
Почти половина страны проживает в ментальной деревне. Вот и все.

Жители тысячелетней ментальной деревни люто, бешено инвазивны - и в других подозревают такую же самую инвазивность, потому что другого опыта поведения с ближним у них нет. Если я хочу, чтобы соседская девка Машка носила юбку в пол и не смела при мне курить - то, понятное дело, что и Машка хочет меня заставить носить юбку до пупа и сунуть мне сигарету в рот. А если Машка лесбиянка, то мне вообще хана.


В голове нет кластера, занятого тактикой выживания в качестве автономного "я" среди других автономных "я". Нет четкого навыка налаживания связей в этом качестве, взаимодействия с людьми в этом качестве. 

Еще про тысячелетнюю деревню в головах

У деревни всего мира есть черта, которая действует на моск сильней, чем любая религия.
Это тотальная прозрачность жизни в ней. Кто чем занимается, у кого в доме беда, у кого веселье, у кого муж и к кому гуляет - все все знают.
И в значительной степени этому посвящен досуг.

Поэтому главным регулятором общественных отношений выступает не совесть, а стыд. Ну и мальца страх, что поймают за воротами и поколотят, или красного петуха пустят. Но в основном стыд. 


Каждый считает твою жизнь своим достоянием и не преминет тебе высказать, если ты не соответствуешь его представлениям о прекрасном. 


В результате у большинства селян внутренняя этическая машинка, называемая совестью, не развивается. А зачем? Во-первых, стыд - достаточно эффективный регулятор, а во-вторых, человек с развитой совестью перестает быть конформистом, а значит, становится неудобен в управлении. 


Соесть необходима горожанину, чья общественная жизнь протекает за пределами круга в сто-двести человек, где все всех знают. То есть, в детстве и горожанина, и селянина воспитывают одинаково на тему, скажем, "нельзя любить гусей", но мотивируют по-разному: селянин говорит, что будешь любить гусей, тебя быстро попалят, потому что все всех знают, и вломят красной звезды так, что неделю не встанешь, да еще и на все село прославишься как гуселюб, и тебя будут называть гуселюбом всю жизнь, и дети твои будут Гуселюбовы, и прижить их ты сможешь только в соседнем селе, потому что тут за гуселюба никто не пойдет.

С городским же человеком малость сложнее - городские родители даже в первом поколении понимают, что дитя довольно скоро начнет тусоваться среди людей чужих и незнакомых, и придумывают более возвышенные мотивации: гуселюбство недостойно человека и неугодно Богу, оно негигиеничо и несимпатично, жестоко по отношению к гусям, гуселюбы заболевают противными болезнями и плохо пахнут. Не потому что родители сами по себе возвышенные и нравственные люди, а потому что им нужен эффективный механизм поведенческой регуляции дитяти, который пребудет и после того, как дитя покинет отчий кров и пороть его станет уже невозможно.

Поэтому городской человек дает преимущество закону над обычаем. В т. ч. и нравственому закону.



Когда селюк попадает в город всерьез и надолго, он в какой-то момент осознает, что тут можно за всю жизнь ни разу не попалиться на гуселюбстве. Дальше все зависит от того, насколько сильно в нем развит конформизм и насколько сильно он вожделеет гусей. Если конформизм побеждает, человек начинает "делать как римлянин", сливается с фоном и не вякает.

Если же побеждает вожделение к гусям, то ситуацию, в которой отсутствует "неусыпное наблюдение каждого за всеми" чел начинает воспринимать как "ура, можно любить гусей!". И пускается во все тяжкие.

(как вариант: он видит, что в городе можно ходить в коротких штанах, с длинными волосами, без паранджи - словом, что тут нет множества неписаных сельских конвенций - а значит, тут точно можно любить гусей, и если горожане не делают этого на улицах, то лишь потому, что у себя в туалете удобнее)


То есть, главный исторический парадокс заключается в том, что без промышленной революции, без движения страны к модерну, вся эта деревня сидела бы себе в деревне и не пыталась диктовать городу свои правила. Но развитие производства ртебует рабочих рук, взять их нефига  кроме как в деревне - а приезжая из деревни массами, эти руки привозят деревню с собой.


В этом,собственно, и состоит трагедия догоняющей модернизации. Трагедия России, если вам нужен пафос. Хотя с фига ли только России - А Индию куда? Китай? Иран?

ИГИЛ - это деревня, только вооруженная и ипанувшаяся от соприкосновения с городом. То есть наоборот - сначала ипанувшаяся, потом вооружившаяся. 

Трудно вывезти деревню из девушки. Особенно если девушка исчисляется миллионами населения.