Тред №1033808

Подробная история "Атоммаша" и оценка его нынешнего состояния и перспектив в сегодняшнем выпуске "Эксперта":

http://expert.ru/exp…atommasha/

Перезагрузка «Атоммаша»

Ирик Имамутдинов 14 дек 2015

• 
  

«Атоммаш» в советское время успел выпустить 13 реакторов

С приобретением волгодонского завода «Росатом» закончил выстраивание энергомашиностроительной компании полного цикла по выпуску оборудования для ядерного острова АЭС
«Когда злые ветры укладываются спать где-то далеко-далеко в Сальских степях и опадает поднятая ими рыжая пелена невидимых песчинок, на краю молодого красивого города открывается зелено-голубая цепочка корпусов. Будто само Цимлянское море выплеснулось в степь и застыло четкими кубами и параллелепипедами. Это — Атоммаш. Он вырос здесь, чтобы по воле партии и народа стать гигантом отечественного энергомашиностроения с четко отлаженным поточным производством ядерных установок различных типов и мощности».
Это цитата из книги «Я — Атоммаш» 1987 года издания. Уже случилась чернобыльская катастрофа и шла вовсю перестройка, а авторы сборника еще жили ощущениями предыдущей эпохи. Эпохи больших всесоюзных строек, грандиозных планов ввода десятков АЭС — необходимость решения колоссальных по объему задач вселяла в людей уверенность в завтрашнем дне и чувство важности дела, которым они занимаются. «Завод строился и выпускал оборудование одновременно, — рассказывает главный инженер “Атоммаша” Александр Фридрихович Гроо. — Здесь не было никакого застоя — люди трудились и все время достигали какого-то результата. И представьте, потом приходят ко мне, молодому энергетику, мои же коллеги из парткома, которые знают меня как облупленного, и говорят: “Ты начал перестраиваться?” А зачем мне это? Я как работал, так и продолжаю работать, перестраиваться мне некогда. Неуверенность какая-то появилась, а за всем этим пришел и развал. Сейчас ко мне, уже немолодому энергетику, и к моим товарищам уверенность снова возвращается: мы ведь через четверть века вернулись домой — в “Росатом”».


На сегодняшнем «Атоммаше» все эти эмоции — надежда и целеустремленность, уверенность и деятельная активность — бросаются в глаза. Встречаясь больше с технарями, я видел: люди и правда это чувствуют и, главное, знают, что делают, знают, как будет прирастать их завод. Я подпал под обаяние того важного дела, которым занимаются сейчас здесь эти люди, как, наверное, когда-то, в середине 80-х, авторы сборника «Я — Атоммаш».

«Вы напишите правильно про наш завод, — требовал заводской водитель, встретивший меня в аэропорту Ростова, — а то даже мои соседи не верят, что у нас все живое на заводе, брешут, что в цеху крыши нет, стекла выбиты, все станки разворованы или раскурочены, а за новый реактор мы выдали еще советский. Я им говорю: сходите на завод сами, старые дуры, там экскурсии есть, дети, студенты ходят, и вы с ними — да куда там. Напишите — московскому журналу поверят». Поводом для поездки на «Атоммаш» послужила отгрузка корпуса реактора ВВЭР для Белорусской АЭС — первого выпущенного на заводе после почти тридцатилетнего перерыва и первого постсоветского, сделанного не «Ижорскими заводами» — предприятием, в структуры «Росатома» никогда не входившим.
Город у Красного Яра
«Атоммашу» предстояло стать самым крупным и технологичным в мире заводом по производству атомного оборудования, на котором планировалось наладить конвейерное производство крупногабаритных корпусных изделий. Задумывали его еще в 1960-е, когда поднимавшаяся советская экономика начала сталкиваться с растущим дефицитом электроэнергии, и, просчитав энергобалансы, хозяйственники решили покрывать его в европейской части страны за счет массового ввода атомных энергоблоков на базе реакторов ВВЭР. Предполагалось, что три-четыре комплекта оборудования в год будут выпускать уже набравшие в то время оборот «Ижорские заводы», еще до восьми — будущий «Атоммаш». В 1969 году вышло постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР о строительстве Волгодонского завода тяжелого машиностроения, а через полтора года запустили и стройку. Сам город Волгодонск вырос в конце 1940-х вместе с Волго-Донским судоходным каналом, еще одной грандиозной стройкой социализма, — тогда здесь построили порт, центр удобной транспортной логистики с выходом через Дон и Волгу ко всем приграничным морям европейской части Союза, а во время строительства нового завода город фактически пережил свое второе рождение.
Сначала дело шло неторопливо: шли земляные работы, к Красному Яру, местечку неподалеку от города, подтягивалась инфраструктура, но после принятия технического проекта в 1974 году и объявления стройки всесоюзной комсомольской дело пошло намного быстрее. Катализатором этого колоссального по масштабам дела называют Виктора Васильевича Кротова, одного из главных инициаторов и кураторов строительства завода. Он один из тех великих технократов, почти неизвестных сегодня, кому мы должны быть благодарны за создание промышленной и энергетической инфраструктуры страны, которую мы до сих пор используем. Сначала Виктор Кротов курировал «Атоммаш» в должности первого заместителя министра тяжелого, энергетического и транспортного машиностроения СССР, а с 1975 года — в качестве министра энергетического машиностроения СССР. И если в 1975 году на строительстве завода работало 13 тысяч строителей и монтажников, то уже через два года, в том числе его стараниями, — 27 тысяч.
Михаилу Федоровичу Тарелкину, второму директору «Атоммаша», как вспоминает хранитель заводского музея и бывший заместитель начальника корпусного оборудования предприятия Владимир Борисович Козлов, не пришлось долго убеждать министра, что уже на этапе строительства надо начинать обучать специалистов для основного производства: «С этой целью молодых людей из разных институтов отправляли на специальный факультет МФТИ, где учили обращаться с оборудованием первого контура АЭС, потом стажировали их на Ижорском заводе, а самые толковые из них позднее заняли здесь руководящие должности».
Завод был новаторским для своего времени. Идея была такова, поясняет Александр Гроо: технологические потоки группировать таким образом, чтобы логистика для снижения затрат в организации технологического процесса была оптимальной. Предполагалось, что заготовка заходит в один конец корпус корпуса, а в другом — выходит готовый реактор. Первый корпус длиной 720 метров и площадью около 30 гектаров так и организован, в нем размещены линии по производству основного оборудования всего первого контура: и реактора, и парогенератора, и сепараторов-пароперегревателей, и других сопутствующих устройств.
«Такой подход в наше время значительно упростил задачу специалистов, восстанавливающих атомное производство на заводе и внедряющих производственную систему “Росатома”, направленную на качественное повышение производительности труда», — рассказал «Эксперту» технический директор предприятия Андрей Анатольевич Марченко. В 1970-е же создание подобных технологических линий потянуло за собой новые строительные технологии — для ускорения строительства был применена схема совместного проектирования и строительства, и привычная практика, когда строили корпус, а уже затем к нему привязывалось оборудование, была перевернута с ног на голову: на «Атоммаше» к выстраиваемым технологическим линиям сначала подбирались лучшие в мире станки (60 процентов завезли из-за границы), а под них уже строители возводили коммуникации и каркас, и в конце их закрывали быстровозводимым материалом каркасного типа — сэндвич-панелями и мягкой кровлей. Причем планировали, думая о перспективах на десятилетия: заказ станочного оборудования, планировка цехов — все делалось с расчетом на выпуск корпусов реакторов до двух гигаватт единичной мощности, то есть в два раза большей, чем у серийного ВВЭР-1000.
Стратегия на спичечной коробке
Строительство шло круглосуточно. Штаб стройки возглавлял второй секретарь обкома, члены ЦК и министерские работники приезжали один за другим, из министерств — все с инженерным опытом, рассказывает главный инженер Гроо: «Тот же Кротов по приезде сразу шел в цеха, у него была привычка, сначала казавшаяся смешной: проходя по цехам, он писал что-то на спичечном коробке — а сколько там, казалось бы, можно записать? Но после он клал ее, исписанную какими-то знаками, перед собой и проводил, поглядывая только на эти записи, очень дельные технические совещания — настолько досконально он знал свое детище, что мог ставить и тактические, и стратегические задачи, пользуясь лишь несущественными подсказками».
В 1979 году с «Ижорских заводов», где тогда была сосредоточена вся отечественная металлургическая и машиностроительная база для выпуска реакторных установок ВВЭР, на «Атоммаш» привезли обечайки — заготовки для корпуса реактора. Несмотря на тщательную предшествующую подготовку, при изготовлении первого корпуса реактора на новом месте столкнулись с многими неожиданностями, вспоминает Владимир Козлов. Для работы над ответственным изделием умелых специалистов пришлось искать по всему Союзу, привлекали профессионалов даже из Комсомольска-на-Амуре, где они собирали атомные подводные лодки. «Хотя теоретически подготовлены мы были неплохо, на практике многие нюансы нас ставили в тупик, ижорцы нам тогда здорово помогали и водили нас буквально на коротком поводке, чтобы со всеми трудностями справиться». В результате уже в 1981 году первая атоммашевская реакторная установка отправилась на Южно-Украинскую атомную станцию, где она до сих пор успешно эксплуатируется.


Сегодня «Атоммаш» обеспечен твердым портфелем заказов на несколько лет вперед
Если хроника возведения «Атоммаша» расписана детально, то о планах и даже о начале строительства здесь же, в Волгодонске, еще одного предприятия — «Энергомаша», не уступающего «Атоммашу» по грандиозности замаха, известно меньше. Предполагалось, что на площади более двух квадратных километров должен разместиться донской аналог «Ижорских заводов», то есть металлургический и машиностроительный комплекс со сталеплавильными, прокатными подразделениями, передающими эстафету изделий в металлообрабатывающие и машиностроительные цеха. Этому промышленному гиганту предстояло трудоустроить более 20 тысяч человек, но сначала «Атоммаш» оттягивая на себя все ресурсы, тормозил этот проект, а окончательно он остановился после почетного смещения в 1983 году с министерского поста Виктора Кротова, главного волгодонского лоббиста. В единый производственный комплекс с «Атоммашем», который остался без своей металлургии, предписывалось вписаться краматорской «Энергомашспецстали», расположенной примерно в 450 километрах от Волгодонска. «Энергомаш» как металлургический проект окончательно встал после аварии на Чернобыльской АЭС, усилившей начинавшийся спад советской экономики.
«Атоммаш» в советское время успел выпустить 13 реакторов — пять ВВЭР-1000 работают теперь на украинских атомных станциях, два тысячника в России — на Ростовской и Балаковской АЭС, еще один АСТ-500 был установлен в Горьком на так и не заработавшей атомной ТЭЦ, а пять корпусов остались невостребованными из-за остановки строительства атомных станций после Чернобыля.
Оставшиеся без заказов атомной отрасли заводчане перенастроили часть простаивающих линий на производство оборудования для нефтяников и газовиков, химиков и металлургов. В соответствии с веяниями того времени приступили и к выпуску товаров народного потребления — багажников для «Жигулей», металлических изделий для школьной мебели. Позже в соответствии с Законом об аренде 1989 года, по которому трудовой коллектив мог взять в аренду у государства свое предприятие, завод разделился на сотню предприятий, которые начали огораживаться заборами прямо внутри цехов. В середине 1990-х предприятие обанкротилось, и к управлению пришла «Энергомашкорпорация». К этому холдингу, объединявшему многие предприятия, в том числе ключевые для атомной отрасли, как, например, подольский ЗиО, входящий сейчас в структуру «Росатома», разное отношение, рассказывает Александр Гроо. Но на начальном этапе руководитель этой компании и бывший директор «Атоммаша» Владимир Герасимович Овчар «вытащил завод из глубокого пике», сумел остановить полное распыление активов и развал предприятия: все кооперативы были выдавлены, основное оборудование завода сохранено, появились бартерные средства на закупку металла и раскрутку завода именно как производителя крупногабаритных изделий, пошли заказы от нефтяников и газовиков, продолжилось изготовление запасных частей для атомных станций. Постепенно активы «Энергомашкорпорации» прибрал к рукам Александр Степанов, затеявший уже в 2000-е грандиозный проект создания в России сотен малых газотурбинных ТЭЦ и создавший на предприятии новое для «Атоммаша» производство самих газовых турбин, в результате чего, по мнению заводчан, во-первых, при нем был сохранен костяк профессионалов, а во-вторых, было обучено много молодежи, которая и сейчас продолжает работать на заводе. Было собрано около 120 турбин, но большая часть из них из-за неверно выстроенной маркетинговой стратегии так и осталась пылиться в цехах (подробнее см. «Как снять чернобыльскую порчу», «Эксперт» № 6 за 2013 год).
В 2009 году «Росатом» сделал первую попытку купить активы «Атоммаша», но они «зависли» из-за долгов «Энергомашкорпорации», оказавшейся под процедурой банкротства, и сделка сорвалась.
Ловушка активной зоны
К этому времени «Атоммаш» нужен был «Росатому» уже позарез. Дело в том, что в корпорации всегда осознавали свою уязвимость и зависимость от единственного на тот момент производителя корпусного оборудования «ядерного острова» — «Ижорских заводов», с 1996 года входящих в группу «Уралмаш-Ижора» («Объединенные машиностроительные заводы», ОМЗ, с 2006 года контролируется Газпромбанком. — «Эксперт»). Поэтому атомное ведомство после прихода туда в качестве руководителя Сергея Кириенко в 2005 году в рамках стратегии создания атомной корпорации полного цикла, от добычи и обогащения урана, производства продукции машиностроения и строительства АЭС до вывода их из эксплуатации и утилизации радиоактивных отходов, стала создавать недостающее звено — энергомашиностроительное подразделение «Атомэнергомаш» (АЭМ). В 2006 году «Росатом» предложил было Газпромбанку создать СП по производству основного оборудования первичного контура АЭС, но сделка не состоялась, так как, по нашим сведениям, Газпромбанку будто бы не понравилась идея увода активов СП в офшор под контролем «Росатома».
Отношения с ОМЗ обострялись на фоне заявленной тогда «Росатомом» чересчур оптимистической, по мнению многих специалистов, программы строительства АЭС, которая требовала быстрого производства оборудования, не оставляя времени на организацию конкурентного производства. В атомном ведомстве небезосновательно поговаривали, что владельцы «Ижорских заводов» пытаются переложить на потребителей решение своих проблем, включая в цену продукции модернизацию своих предприятий и собственную неэффективность, сохраняющуюся как раз из-за отсутствия условий конкурентной соревновательности на внутрироссийском рынке. Без альтернативного поставщика давить на единственного производителя корпусного оборудования первого контура (реактора, парогенератора и ряда крупногабаритных ответственных изделий, таких, к примеру, как ловушка расплава активной зоны, ставшей на каждой новой АЭС в целях повышения безопасности необходимой по умолчанию) было практически бесполезно, по крайней мере, так считали в «Росатоме», который был вынужден принять окончательное решение о развитии собственного энергомашиностроения, начав с консолидации разрозненных заводов, входящих в его собственную структуру на базе «АЭМ-технологий». Так как для производства корпусов реакторов, парогенераторов и других технологических емкостей ни одно из этих предприятий не подходило, а с покупкой «Атоммаша» возникли проблемы, было решено приспособить для этих целей «Петрозаводскмаш» (ПМЗ), предприятие по выпуску бумагоделательных машин, находившееся на момент покупки в 2010 году в тяжелом положении.
Последовавший за этим выигрыш «АЭМ-технологиями» (с базовым производством на ПМЗ) тендера «Росатома» на поставку двух корпусов реакторов для Балтийской АЭС наблюдатели рынка восприняли крайне болезненно, в частности из-за отсутствия в тендерной документации условия о наличии референций у производителя. Справедливости ради стоит отметить, что на переговорах разного уровня ОМЗ, по признанию специалистов, знающих этот рынок, занимали далеко не конструктивную позицию по вопросам ценообразования и до тендера, на котором «Ижорские заводы» выставили цену в 1,7 млрд рублей, а «АЭМ-Технологии», опиравшиеся, как утверждают в компании, на оценки мировых аудиторов, — 0,9 млрд (подробнее см. «Дорогой способ купить дешево», «Эксперт» № 50 за 2010 год). Между тем такой шаг со стороны «Росатома», который можно было бы в известной мере оценить как блеф, привел к тому, что предложение «АЭМ-Технологий» стало базовым на российском рынке и для последующих торгов. Это не мешает «Ижорам» выполнять свои обязательства по изготовлению пяти корпусов реакторов и множества другого важного оборудования для российских и зарубежных АЭС по различным проектам «Росатома». Мало того, корпорация не сможет реализовать свои планы в обозримое время без «Ижорских заводов» даже с учетом «Атоммаша», включение которого в состав «Атомэнергомаша» знаменует формирование собственного вертикально интегрированного энергомашиностроительного комплекса полного цикла. Тем не менее можно, видимо, говорить, что ОМЗ проиграли «Росатому» в корпоративной схватке. Изменить ее результаты, учитывая поддержку «Росатома» на высшем государственном уровне, теперь уже практически невозможно. Монополия Ижорских заводов нарушена.
В том же 2010 году «Росатом» приобрел украинскую «Энергомашспецсталь» в Краматорске, работавшую в советское время в единой технологической связке с «Атоммашем». Естественно, и этот шаг был расценен как удар по подразделению группы «Уралмаш-Ижора» «ОМЗ-Спецсталь», бывшему на тот момент монопольным российским производителем металлургических заготовок для корпусов реакторов и парогенераторов. В самом «Росатоме» создание аналогичного завода и освоение необходимого технологического бэкграунда с нуля — вместо покупки готового предприятия — оценивали в миллиарды долларов и считали, что на запуск и отладку нового производства может уйти больше пяти лет. Удивительно, что, купив активы этого высококлассного металлургического предприятия — одного из немногих удачных хайтек-приобретений за рубежом в практике российских предприятий, по оценке специалистов ведущих металлургических организаций мирового уровня, таких как питерское НПО «Прометей» или столичный ЦНИИТМАШ, «Росатом» вынужден был оправдываться еще пять лет назад. Сейчас, в период злосчастного напряжения между Россией и Украиной из-за неуемной конъюнктурно-чиновничьей любви к Родине и подметных писем патриотов, многие и вовсе стараются умалчивать существование этого теперь отнюдь не импортозамещающего актива. Конечно, географическая близость Краматорска к Славянску не должна придавать владельцам ЭМСС оптимизма, но украинское предприятие за последние годы не сорвало ни одной поставки ни по мировым договорам (это более 70% поставок завода), ни по российским контрактам. Заготовки для реакторов ВВЭР-1200 и парогенераторов для той же Белорусской АЭС и реакторов РИТМ-200 (цена предложения на заготовки для судовых реакторов у отечественной «ОМЗ-Спецстали» была едва ли вдвое не выше, чем у ЭМСС) для новых российских ледоколов были поставлены в срок. Дополнительные гарантии от срыва поставок в Россию — лоббистские возможности самого «Росатома», который проводит топливное и технологическое сопровождение эксплуатации более 15 ядерных реакторов на пяти действующих украинских АЭС, дающих сегодня без малого две трети произведенной в соседней стране электроэнергии.
Люди новой волны
В 2012 году «Росатом» взял «Атоммаш» под свое управление и объявил о планах переноса изготовления корпусного оборудования из Петрозаводска в Волгодонск. «Сомнения по поводу нашего завода были у многих товарищей, — делится со мной директор по качеству предприятия Юрий Этинген. — Тем более что “Атоммаш” прошел тяжелый период, когда останавливалось профильное производство. Но мы уже третий год изготавливаем оборудование для АЭС, и я как человек, сидящий на этом месте, уверен, что делаем это качественно». По его словам, отраслевые руководящие документы диктуют, что если изделие изготавливается на предприятии впервые или после длительного перерыва, то объем контрольных точек должен составлять не менее 50% от числа общих технологических операций. Для оборудования, выпущенного для Белорусской АЭС (кроме реактора это еще четыре парогенератора), эта цифра достигала 80–90%. Так что на различных стадиях производства только корпус реактора проходит 315 так называемых контрольных точек, собирая при этом вчетверо больше подписей ответственных лиц.


Идет обработка корпуса реактора
Юрию Этингену 34 года, последние восемь лет он работает на заводе, они ровесники с техническим директором Андреем Марченко, и оба из той волны молодежи, которая пришла на предприятие уже в 2000-х. Этинген рассказывает, что в его отделе более половины специалистов успели поработать еще в 1980-е, и они хорошо разбираются в специфике производства корпусного оборудования для ядерного острова, где само изготовление изделия занимает только 40% времени, а 60% уходит на его контроль на различных этапах технологических переделов.
«Что касается кадров, то “Атоммаш” находится в выигрышном положении по сравнению с другими машиностроительными предприятиями, — поддерживает коллегу Андрей Марченко. — На ключевых переделах: на сварочных работах, на механической обработке, сборке, в конструкторском бюро — остались люди с тридцати-, а то сорокалетним опытом работы, и рядом мы, молодые, но уже с атоммашевской закваской. Другие машиностроители жалуются, что у них пенсионеры и пионеры — одни уже ничего не могут, а другие еще ничего не могут. У нас ситуация уникальная, и нам, тридцати-сорокалетним, повезло: у нас были и есть опытные учителя, и мы многое уже умеем сами, а каждая новая отгрузка изделия, созданного своими руками, придает нам больше уверенности. Рискую показаться пафосным, но все же скажу: мы уже понимаем, что сопричастны важному делу, прикоснулись к чуду созидания. Творим историю. И главное, мы видим, что у “Атоммаша” есть перспективы, понятен портфель заказов. Нам виден путь».