Тред №1058931

К началу 50-х гг. «крупным банкирским центром» стал г. Бердичев. В городе было 8 банкирских домов. На Золотой улице, где размещалось большинство кредитных учреждений, кипела деловая жизнь. Банкирские дома Бердичева обслуживали Киевскую контрактовую ярмарку, учитывали переводные векселя на Петербург, Москву, Одессу и другие города, были связаны с банкирскими домами обеих столиц, а также с заграничными банкирами.16 В Прибалтийском крае, Риге, Ревеле, Юрьеве, на островах Эзель и Мони кредитные учреждения возникли довольно рано, а в 50-е гг. там «народился целый ряд видных частных банкирских домов, выросших на почве обширной местной торговли».

В частности, возникшая в это время в Ревеле банкирская контора «Карл Эльфенбейн» превратилась позднее, в 1890-х гг., в Балтийский Торгово-промышленный банк. По замечанию И. И. Левина, «теснее связанные с Западом и ближе знакомые с его учреждениями, чем прочая Россия. . . Прибалтийский край и Польша служили мостом. . . между Россией и Западом», «обладавшие уже известным накоплением свободных капиталов», они «создали экспорт капиталов, а еще более, предпринимателей-банкиров во внутреннюю Россию». И. И. Левин подчеркивает, что «прибалтийские банкиры немцы и   польско-еврейские  банкиры  играли   немаловажную  роль   в   создании русской банковской системы». Эта роль по достоинству оценивалась и русским правительством, пожаловавшим, например, в 1857 г. варшавскому банкиру Антону Френкелю баронское достоинство за «примерное усердие» «при исполнении возложенных на него правительством поручений особой важности» Частные банкирские дома в Королевстве Польском (Варшава, Лодзь) сыграли большую роль в финансировании промышленности и создании во второй половине XIX в. системы акционерных банков. Первые акционерные банки возникли в начале 70-х гг. при активном участии финансовых и железнодорожных магнатов — Леопольда Кроненберга (Коммерческий банк в Варшаве), Мечислава Эпштейна и Александра Гольдштанда (Варшавский Учетный банк).
Среди польских банкиров-предпринимателей, сыгравших значительную роль в экономической жизни России, заметной фигурой был И. С. Блиох, владелец крупной банкирской конторы в Варшаве, начавший свою карьеру мелким железнодорожным подрядчиком, превратившийся в крупного железнодорожного дельца, возглавившего Общество Юго-Западных железных дорог. И. С. Блиох преимущественно жил в Варшаве, а делами Общества фактически руководил вице-председатель его правления И. А. Вышнеградский, бывший, по выражению С. Ю. Витте, как бы «поверенным Блиоха в Петербурге» или «его приказчиком».'" В 1877 г. Блиох, к тому времени коммерции советник, награжденный многими русскими и австрийскими орденами за свои исследования по истории железнодорожного строительства, был назначен чле_ном Ученого комитета Министерства финансов.23 Процесс первоначального накопления и концентрации торговых капи-' талов принимал иногда самые необычные формы. Так, например, в Москве в начале XIX в. большую роль в развитии кредитных операций играли старообрядческие общины, особенно при Рогожском и Преображенском кладбищах. Рогожцы не только «устанавливали цены на все важнейшие товары» в Москве и на Нижегородской ярмарке, но и оказывали влияние на торговые операции в Иркутской губернии, Бухаре и Хиве."

Сведения о появлении первых банкирских домов в Москве весьма скудны. К 1818 г. относится возникновение одного из старейших банкирских домов в России «Юнкер и К0», изначально представлявшего собой. магазин модных товаров и перешедшего к регулярным банкирским операциям только к середине XIX в." Незначительными были и размеры операции других банкирских домов Москвы, относящихся к этому времени, -Томсона, Стерна, Миллера.
Во второй половине XVIII в. в деловой жизни Петербурга и империи заметную роль стали играть придворные банкиры. Среди банкиров Екатерины II широкую известность получил Иван Фредерике, выходец из голландской семьи, глава банкирского дома «Велден, Бекстер и Фредерике». (\И. Фредерике посредничал при заключении Екатериной II в 1769 г. одного из первых русских заграничных займов у амстердамских банкиров Раймонда и Теодора де Смет. После смерти И. Фредерикса придворным банкиром стал английский купец Ричард Сутерланд. В 1788 г. Екатерина II даровала ему титул барона Российской империи. Круг деятельности Р. Сутерланда был весьма широк. Он поддерживал деловые отношения со многими банкирскими домами Европы и способствовал заключению русских займов, особенно в Голландии, через банкирский дом «Гопе и Ки», превратившийся в 1780—1790-е гг. в основного кредитора русского правительства. Р. Сутерланд занимался вексельными операциями и ссужал деньги многим русским купцам и промышленникам, а также финансировал представителей русской знати из окружения императрицы. В 1791 г. Р. Сутерланд разорился и, чтобы избежать позора, покончил жизнь самоубийством.
Скандал, вызванный банкротством Р. Сутерланда, послужил одной из причин организации Павлом I .в марте 1798 г. «Конторы придворных-банкиров и комиссионеров Воута, Велио, Ралля и К,0» для внешних и внутренних финансовых операций. ''Роберт Воут был связан с банкирским домом «Гопе и К('» и выполнял его поручения в России. Он не оставил заметного следа в деятельности конторы и был уволен из нее уже в сентябре 1798 г. Новым компаньоном Велио и Ралля в октябре 1798 г. стал Н. С. Роговиков. Все трое были возведены Павлом I в июле 1800 г. в баронское достоинство. Иосиф Петрович (Жозе Педро Целистино) Велио был по происхождению португальцем и прослужил в конторе придворных банкиров до 1802 г. Александр Франц Ралль оставался в должности придворного банкира вплоть до 1817 г., а Н. С. Роговиков был связан с конторой придворных банкиров почти до самой смерти в 1809 г. В последний период деятельности конторы в нее входили также братья Андрей и Петр Северины, Контора придворных банкиров поддерживала тесные отношения с кредиторам нерусского правительства и имела постоянные связи с банкирскими .домами Гамбурга. Лондона, Лейпцига, Берлина, Вены, "Дрездена, Генуи и других городов. Она использовала своих европейских корреспондентов для своевременной доставки денег в места дислокации подразделений русской армии и флота во время военных действий в Европе, а также дипломатическим представителям русского прази-тельства за границей. Придворные банкиры участвовали в торговых операциях, занимались покупкой оружия и следили за состоянием вексельных курсов. Все компаньоны по придворной конторе имели свои собственные торговые дома или банкирские конторы и активно участвовали в деловой жизни империи и как частные лица. В момент создания конторы Павел I пытался ограничить частную деятельность предпринимателей, входивших в ее состав, и даже имел намерение лишить их прав на собственное дело, однако из этой затеи ничего не вышло. Как отмечает И. И. Левин, в Петербурге в первой четверти XIX в. имелся целый ряд довольно богатых частных банкиров. Видную роль среди них играли банкиры Амбургер. Берлин, кредитовавший М. М. Сперанского, Ливио, Бетлинт. Контора придворных банкиров официально просуществовала до середины 1811 г., однако ее влияние значительно упало уже к 1807 г. С образованием Министерства финансов и такого важного его подразделения, как Особенная канцелярия по кредитной части, операции, связанные с международными расчетами, почти целиком перешли в это ведомство. Однако институт придворных банкиров сохранился до середины XIX в. и продолжал играть значительную роль в экономической и финансовой жизни империи, о чем свидетельствует активная деятельность последнего придворного банкира А. Л. Штиглица.
В финансовой жизни Петербурга до середины XIX в. значительную роль играл банкирский дом барона Штиглица. История его возникновения восходит к концу XVIII столетия, когда в Россию из г. Арольсен княжества Внльдек (Западная Германия) переселились братья Николай и Бер-нгард Штиглицы. Первый основал в Петербурге торговый дом, а второй занялся винными откупами в Кременчуге. В 1803 г. в Россию приехал и третий брат — Людвиг, унаследовавший дело Николая и разбогатевший в результате разного рода товарных операций во время войны с Наполеоном I и Континентальной блокады Англии. Соперником Л. Штиглица в эти годы выступал придворный банкир барон Ралль. Однако, после того как в 1817 г. его дела пошатнулись и он вынужден был прекратить платежи, «все торговое сословие указало на Штиглица как на достойного занять первенство на Петербургской бирже». В 1820-е гг. «богатство и кредит» Штиглица «принесли ему европейскую славу». В 1828 г. Штиглиц получил от Николая I баронский титул, «значение его на всемирной бирже. . . увеличилось», а в 1830-е гг. он «уже мог равняться богатством с     известным     гамбургским     банкиром  Соломоном Гейне». 1841 г. Л. Штиглиц заключил русский государственный заем на 50 млн. р. серебром на постройку железной дороги из Петербурга в Москву. В 1843 г. он скончался, оставив состояние в 18 млн. р. серебром своему сыну Александру.

В начале своей самостоятельной деятельности А. Л. Штиглиц тесно сотрудничал с К М Фелейзеном, занимавшим вначале пост приказчика в конторе Л. Штиглица, а затем управляющего его делами. Фелейзены разбогатели благодаря Штиглицам и, собрав семейный капитал в размере 1 млн. р., открыли собственный банкирский дом, просуществовавший до 1858 г. К моменту падения дома его имущество оценивалось в 2 134 723 р., в то время как долги дома составляли 3 87886 р. А. Л. Штиглиц способствовал еще дальнейшему процветанию созданного его отцом банкирского дома. Штиглицы оказали большие услуги русскому правительству прежде всего в организации иностранных займов. С 1820 по 1855 г. царское правительство заключило 13 внешних займов на нарицательный капитал в 346 млн. р/~ Самые значительные займы (по 50 млн. р.) были заключены при участии А. Л. Штиглица в период Крымской войны, в 1854 и 1855 гг. Они обошлись русскому правительству в 5.5 %. Французское правительство в этот же период времени заключило внутренний заем на 175 млн. р. (700 млн. франков), и он обошелся ему 4.7 %, или на 0.8 % дешевле. Наиболее выгодными оказались шесть 4-процентных займов, заключенных с 1840 по 1850 г. на строительство Николаевской железной дороги. Они обошлись русскому правительству в 4.44 %, а заем 1845 г. — в 4.34 %. но весь нарицательный капитал этих шести займов не превышал 67 млн. А. Л. Штиглиц широко занимался предпринимательской деятельностью. В 1847 г. он основал в Нарве суконную фабрику, а в 1851 г. — льнопрядильную. В 1880 г. первая из них была преобразована в Товарищество Нарвской суконной мануфактуры, а вторая — в Товарищество Нарвской льнопрядильной мануфактуры. А. А. Половцов, посетивший в конце марта 1883 г. также принадлежавшую Штиглицу Екатерингоф-скую бумагопрядильню, записал в своем дневнике, что она «приносила значительные барыши», а теперь стала доставлять «лишь убытки>->. «Прежде на этом месте стоял сахарный завод, приносивший до 500 тыс. ежегодного дохода и доставивший барону Штиглицу главные средства для постройки Петергофской железной дорогих.Я5 Ее вместе с ветвью в Красное Село А. Л. Штиглиц построил в 1857 г. на свой счет и был награжден за это орденом Св. Станислава 1-й степени. Еще в 1854 г. за пожертвование 300 тыс. руб. серебром на нужды правительства во время Крымской войны А. Л. Штиглиц получил чин статского советника, а в 1856 г.— действительного статского советника. До самого конца 1850-х гг. А. Л. Штиглиц, «пылкий поклонник Шиллера и Гете», придворный банкир, принадлежавший «по характеру своих торговых оборотов к старой школе капиталистов-спекулянтов», был признанным «королем Петербургской биржи.' и непременным участником всех крупных операций русского правительства на внутреннем и иностранных рынках.3' Через банкирский дом барона Штиглица русское правительство поддерживало отношения с банкирскими домами Амстердама, Лондона и Парижа. В 1857 г. А. Л. Штиглиц выступил в качестве одного из учредителей Главного общества российских железных дорог, созданного для постройки и эксплуатации железнодорожных линий протяженностью около 4 тыс. верст, которые должны были связать земледельческие районы России с Петербургом, Москвой, Варшавой, а также побережьем Балтийского и Черного морей. В числе его учредителей были также С. А. Френкель (Варшава), Ф. Беринг (Лондон), банкирские дома «Гопе и К°» (Амстердам), «Готтингер и К0» (Париж), директор французской компании западных железных дорог, А. Турнейсен, а также известный банковский делец Исаак Перейра, представлявший интересы группы парижских банкиров, банка^ «Креди Мобилье» и берлинского банкирского дома «Мендельсон и К0» А. Л. Штиглиц занимал должность председателя Петербургского биржевого комитета в течение 13 лет. «Имя его пользуется такой же всемирной известностью, как имя Ротшильда, — писал в 1859 г. ,,Вестник про-мышленности", — с векселями его, как с чистыми деньгами, можно было объехать всю Европу, побывать в Америке и в Азии. Нет городка в Евро-пе, где бы не приняли его векселя, и с ними можно было ездить везде, как с наличными деньгами; другое дело, дорого ли они стоили. . .».

Однако к концу 1850-х гг. влияние А. Л. Штиглица стало падать. Международный финансовый кризис 1858—1859 гг. способствовал расстройству денежного обращения и инфляции в России. Пошатнулось положение Главного общества российских железных дорог, биржевая, цена его акций упала ниже номинала. А. Л. Штиглица обвинили в том, что его операции (в качестве вице-председателя Общества) с банкирским домом «Бр. Беринг и К°» в Лондоне принесли убытки в размере 4.5 млн. р. «Общественное мнение восстало против произвольных и противных общему торговому интересу распоряжений Штиглица в отношении назначения биржевого курса; заговорили о пагубном влиянии его на устранение звонкой монеты», постепенное исчезновение ее «приписывали значительным высылкам за границу золота через Штиглица». Банкира обвиняли в том, что он брал высокие комиссионные за переводные операции, и «требовали учреждения при Петербургской бирже особой комиссии
для определения курса, тогда как право это до сих пор присваивал ссое один барон Штиглиц». Кампания против монопольного положения А. Л. Штиглица на Петербургской бирже привела к тому, что в Петербурге появился поверенный Ротшильда Капгер, претендовавший занять положение придворного банкира. 15 (27) марта 1859 г. русское правительство заключило 3-процентный внешний заем на 12 млн. ф. ст. (75 млн. руб.) без участия А. Л. Штиглица через банкирский дом «Томпсон Бонар и K.V Контракт о заключении займа был подписан главой банкирского дома «Томпсон Бонар и К0» в Петербурге Беллем и Виктором де Магнусом, представителем банкирского дома «Мартин Магнус» в Берлине. С августа 1859 г. по февраль 1860 г. из общей суммы займа б млн. ф. ст. были размещены за границей по цене 67 %, а за вычетом всех расходов русское правительство получило 3 939 600 ф. ст. Однако разрыв отношений между Австрией и Францией и открывшиеся вскоре после подписания контракта военные действия в Италии вызвали резкое понижение ценных бумаг на всех европейских биржах. В результате неразмещенная часть займа была возвращена в распоряжение русского министра финансов и он вынужден был начать переговоры с главой банкирского дома «Томпсон Бонар и К0» в Лондоне Гладстоном, согласившимся разместить оставшуюся часть займа по еще более низкой цене — 63 или 63.5 %.

Неудача операции русского Министерства финансов с банкирским домом «Томпсон Бонар и К0», казалось, должна была способствовать восстановлению престижа банкирского дома Штиглица. Однако монопольное положение А. Л. Штиглица на Петербургской бирже вызывало не только зависть его соперников, но и недовольство в Министерстве финансов, где у власти в 1858 г. с назначением министром А. М. Княжевича оказались сторонники преобразований и реформ. Осенью 1858 г. директором Кредитной канцелярии был назначен Ю. А. Гагемейстер. выступав-штГв" печати за форсированное развитие промышленности и торговли России.i Департамент мануфактур и внутренней торговли возглавил в 1859 г. А. И. Бутовский, известный экономист и сторонник манчестерской школы. В определении курса экономической политики стали играть значительную роль экономисты В. П. Безобрнзов и Е. И. Ламан-ский.

Весной 1859 г. была создана по повелению Александра II специальная комиссия для обсуждения мер по усовершенствованию банковской и денежной системы в России под председательством Ю. А. Гагемейстера и товарища министра внутренних дел Н. А. Милютина, активного участника подготовки крестьянской реформы. В комиссию вошли также А. И. Бутовский, М. X. Рейтерн, В. А. Татаринов, Г. П. Небольсин и Е. И. Ламан-окий. Кроме того, для участия в работе комиссии был приглашен ректор Киевского университета профессор политической экономии Н. X. Бунге. Его роль в подготовке реформы банковской системы была весьма значительной, судя уже по тому, что план ее преобразования, затем положенный «в основание работы комиссии», был подготовлен Е. И. Ламанским и предварительно рассмотрен им совместно с Н. X. Бунге.44 В июле 1859 г. комиссия подготовила записку «Соображения к лучшему устройству банковой и-денежной еи-етемы», содержавшую программу преобразова-
ннй в области денежного обращения и кредита.4"1 31 мая 1860 г. был создан Государственный банк и тем самым положено начало складыванию капиталистической банковской системы в России.

Преобразования конца 50-х—начала 60-х гг. отразились и на банкирских домах. Исключительное положение и характер предпринимательской деятельности А. Л. Штиглица, видимо, не соответствовали интересам Министерства финансов, и Ю. А. Гагемейстер считал необходимым создание «в противовес ему другого могущественного дома».4" А. Л. Штиглиц собирался покинуть Россию, но не решился на этот шаг и был назначен первым управляющим вновь созданного Государственного банка.47
Получив назначение в Государственный банк, А. Л. Штиглиц «ликвидировал свои частные дела и имел свыше о млн. р. годового дохода».48 Он не утратил своего влияния в правительственных кругах. В 1862 г. А. Л. Штиглиц был произведен в тайные советники, а в 1881 г. — в действительные тайные советники.45' По свидетельству А. А. Половцова, А. Л. Штиглиц поддерживал самые дружеские отношения с министром финансов М. X. Рейтерном. Вследствие этой «дружбы» А. Л. Штиглиц продал сестре Рейтерна баронессе Ю. X. Нолькен «по чрезвычайно дешевой цене» имение в Курляндской губернии.50
Сторонники финансовых экономических реформ, оказавшиеся в Министерстве финансов, в конце 50-х гг. находились под известным влиянием западноевропейских экономических теорий, в частности сен-симонистской идеи о всемогущей роли кредита в промышленном развитии государства, эксплуатировавшихся известными банкирами братьями Исааком и Эмилем Перепра, создателями в 1852 г. крупного французского акционерного банка (Societe generale dn Credit Mobilier), тесно связанного с правительством Наполеона III. Это финансовое предприятие нового типа, занимавшееся кредитными операциями и грюндерством, широко участвовало в железнодорожном строительстве во Франции, Австрии, Венгрии, Швейцарии, Испании и России. Необычный размах его деятельности привлек к себе внимание, а банк послужил образцом для создания аналогичных учреждений в различных странах Европы. Не случайно К. Маркс посвятил Credit Mobilier три статьи, опубликованные в июне—июле 1856 г. на страницах «Нью-Йорк Дейлн Трибыон». К. Маркс назвал Credit Mobilier одним «из самых любопытных экономических явлений» своего времени и окрестил «императорским социализмом» программу его руководителей «сделать себя собственником», а Наполеона III «верховным директором всей разнообразной промышленности Франции».51 «Весь разносторонний прошлый опыт Бонапарта, — писал К. Маркс, — указывал на одно великое средство, помогавшее ему выпутываться из самых серьезных экономических затруднений, — кредит. И как раз во Франции весьма кстати оказалась школа Сен-Симона, которая как при своем возникновении, так и во время своего упадка обольщала себя мечтой о том, что все классовые противоречия должны исчезнуть перед лицом всеобщего благоденствия, которое будет достигнуто благодаря некоему вновь изобретенному плану общественного кредита. Ко времени coup d'etat сен-симонизм в этой форме еще не окончательно умер. Был Мишель Шевалье, экономист из ..Journal des Debats", был Прудон, который пытался худшую часть сен-симонистской доктрины прикрыть маской наконец, два португальских еврея, практически связанные с биржевой спекуляцией и Ротшильдом... которые на основании своего практического опыта имели смелость разглядеть за социализмом биржевую спекуляцию, за Сен-Симоном — Ло. Эти люди — Эмиль и Исаак Пе-рейра — являются учредителями Credit Mobilier и инициаторами бонапартистского социализма». К- Маркс подчеркивал, что и до появления Credit Mobilier существовали банки, кредитовавшие акционерные компании, но именно братья Перейра «изобрели акционерный банк, который стремится к монополизации прежде раздробленной и многообразной деятельности частных ростовщиков и руководящим принципом которого должно быть создание огромного количества промышленных компаний не с целью производительных капиталовложений, а просто ради спекулятивных прибылей».оЛ К. Маркс считал, что фирма Credit Mobilier могла занять господствующее положение «лишь в такой стране, как Франция, где ни кредитная система, ни крупная промышленность не развились еще до современного уровня. В Англии или Америке что-нибудь подобное было бы невозможно».54 К- Маркс предсказал неминуемый крах Credit Mobilier. Это предсказание сбылось 10 лет спустя, в 1867 г., а в 1871 г. банк был окончательно ликвидирован правительством. Однако в конце 50-х гг. предпринимательская деятельность братьев Перейра была еще в самом разгаре. И она в известной мере послужила моделью для российского типа банкирского предпринимательства, вышедшего на столичную сцену в 1860—1870-е гг.


В начале 1860-х гг. в России делались попытки образовать общества, аналогичные Credit Mobilier, в частности, французский подданный Е. Га-ленбург предлагал учредить в Петербурге акционерное общество для развития торговли и промышленности. Проекты эти потерпели неудачу. Не состоялись и проекты заменить банкирский дом А. Л. Штиглица представителем Ротшильдов или каким-нибудь другим иностранным банкирским домом/'' Однако мысль о всемогуществе кредита была подхвачена сторонниками экономических реформ и дала толчок развитию частного коммерческого кредита, а затем акционерного;"В 1863 г. было создано 'первое в России С.-Петербургское общество"" взаимного кредита, а в 1864 г. основан первый акционерный банк— Петербургский Частный коммерческий банк. Создание этих учреждений оказалось возможным в результате развития в конце 1850-х гг. заведений частного коммерческого кредита — банкирских домов. И. И. Левин отмечает, что их расцвету много способствовала ликвидация дел бароном Штиглицем, который до того был монополистом на денежном рынке». Но главная причина их возникновения, конечно, заключалась в благоприятных условиях для накопления капиталов. «Всем известны, — писал в ,,Журнале для акционеров11 в I860 г. Н. X. Бунге, — образовавшиеся в 1854---56 годах богатства, которые заявили о своем существовании учреждением банкирских домов». Одним из вновь образованных банкирских домов, пришедших на смену А. Л. Штиглицу, был дом «И. Е. Гинцбург». «Вестник промышленности» еще в 1859 г. называл его в числе возможных преемников ликвидировавшего свои дела А. Л. Штиглица."9 Впрочем, о преемственности здесь можно говорить лишь условно, ибо с падением А. Л. Штиглица (как бы ни были близки отношения с правительством вновь возникавших банкирских домов) фактически прекратил свое существование институт придворных банкиров