Тред №1070524

Какое-то очень странное дело... 

Российской разведке нужно озаботиться уровнем подготовки сотрудников




В пятницу сотрудник Внешэкономбанка Евгений Буряков, обвиненный властями США в разведывательной работе на РФ, признал себя виновным. Это должно обеспечить ему скорое возвращение на родину в рамках обмена, однако эту скандальную шпионскую историю рано закрывать. Она вызывает слишком много вопросов по части крайне слабой подготовки российских разведчиков.
В судебной процедуре было много странностей. Изначально заседание по «шпионскому делу» было назначено на 2 апреля, но затем появились сообщения, что Буряков будет доставлен в суд 11 марта – вне официального графика заседания суда, чтобы дать признательные показания.
«Это метод разведки – обманывать. Ты обещаешь услугу за услугу. Ты забираешь у него документы и говоришь ему, чтоб он убирался»
В американской юриспруденции признание вины – главное смягчающее обстоятельство, которое влечет за собой «упрощенное судопроизводство». То есть стороны соглашаются на вынесение наказания без привлечения свидетелей и участия присяжных. Зачастую такая форма используется в тех случаях, когда у обвинения недостаточно доказательств или когда существуют «особые обстоятельства», под которыми можно подразумевать что угодно. Поскольку она значительно сокращает процесс, дело Бурякова удалось «впихнуть» в плотный график суда Южного Манхэттена без предварительного анонса. Тем же образом заседание суда избежало и присутствия прессы.


По мнению ФБР, арестованный год назад сотрудник ВЭБ Буряков работал на СВР под «неофициальным прикрытием», то есть как частное лицо, не имевшее дипломатического статуса. ФБР разъяснило для особо одаренных, что «агенты под неофициальным прикрытием» (английская аббревиатура NOC – non-official cover) не пользуются официальной поддержкой собственного правительства, следовательно, никогда не бывают признаны как сотрудники разведки, но при всем при этом чрезвычайно ценны для СВР. Забавная деталь: не особо владеющие русским officials ФБР употребляли в документах следующий оборот – Eugeny Buryakov aka «Zhenya». «Zhenya» для них что-то вроде клички или кодового имени.
Двое других обвиняемых, но уже заочно – Игорь Спорышев и Виктор Подобный – имели официальный дипломатический статус, но также, по утверждению ФБР, были по первой своей профессии сотрудниками СВР. С 23 ноября 2010-го по 21 ноября 2014 года Спорышев работал торговым представителем РФ в Нью-Йорке. То есть честно оттрубил весь срок стандартной четырехлетней командировки без сучка и задоринки (хотя сам утверждал в частных беседах, что контракт у него пятилетний). Подобный же служил простым атташе в Постоянном представительстве России при ООН. Генеральная прокуратура США очень обижается: ни тот, ни другой не уведомили ее заранее, что они – сотрудники российской разведки. А потому не имели права оказывать какую-либо помощь Бурякову в его противоправных действиях.
Это «неуведомление» – единственный реальный пункт обвинения. На стандартный вопрос в анкете при получении визы «собираетесь ли вы заниматься шпионажем на территории США?» Евгений Буряков дал ответ «нет», чем, по версии ФБР, преднамеренно ввел в заблуждение американские власти. Речь идет о древнем законе времен Второй мировой войны, согласно которому все сотрудники иностранных государственных организаций разведывательного характера должны еще на таможне признаваться в этой своей роли, после чего им позволяется спокойно жить и работать на территории США. Если не признался – нарушил закон. Все, шпион. Эффективный закон, кстати.
Содержательная доказательная база ФБР состоит исключительно из «подставы» – классического метода работы. Летом 2014 года к Бурякову в банк пришел человек, представившийся крупным американским инвестором, жаждущим открыть в России почему-то казино, а лучше – несколько. В ответ Буряков продемонстрировал заинтересованность в вопросах, далеких от профессиональных обязанностей банковского клерка. Восприняв это как намек, игравший под мафиози агент ФБР передал Бурякову «случайно у него оказавшиеся прямо сейчас в чемодане» некие секретные документы правительства США, касающиеся деталей разработки режима санкций против России. Буряков их взял, не колеблясь (ровно таким же способом в 1954 году в Женеве пытались спровоцировать отца автора этих строк – ничего в мире не меняется).
ФБР сопоставило встречи Бурякова со Спорышевым и Подобным и выяснило, что каждой встрече предшествовал телефонный звонок, в рамках которых люди произносили странные, но логично обоснованные фразы. Например, покупали друг другу билеты на бейсбол. За фразой «есть ли что передать» следовали слова типа «ключи», «книги», «листы» или даже «зонтик» и «шляпа» (тому из них, кто ходил летом в Нью-Йорке в шляпе и с зонтиком, хочется в глаза посмотреть). Практически «славянский шкаф». Но это не прямые доказательства. Спецагент Монахан квалифицирует все добытые ФБР сведения исключительно как «методы тайного заговора» (clandestine methods) и не более того, но в американской юрисдикции это уже статья. То есть использование слов и словосочетаний, которые кажутся чуткому уху агента ФБР странными, – это уже 10 лет тюрьмы.
Куда более неприятными стали результаты наблюдения ФБР за Спорышевым и Подобным. Буряков, по сути дела, ни разу не прокололся и не дал Бюро никаких реальных доказательств. А вот эта парочка обеспечила много поводов для разговоров. Именно из-за контактов с ними и была установлена слежка за Буряковым, а впоследствии организована «подстава». С другой стороны, Спорышев и Подобный вели разговоры в помещениях, которые традиционно считались закрытыми для прослушки. Это их не оправдывает, ибо если есть охота обсудить детали вербовки каких-то там «студенток» или клерков городской мэрии, это можно сделать на природе или в пабе.
Спорышев и Подобный пытались вербовать жителей Нью-Йорка с целью сбора разведданных, ставили аналогичные задачи Бурякову и переправляли собранные им данные в штаб-квартиру СВР в Москве. Непосредственным «куратором» Бурякова был Спорышев, он же передавал ему технические задания, а вот анализом и передачей результатов работы агента в Ясенево они уже занимались вместе. Спорышева такое штатное расписание тяготило – в частных беседах он сетовал на чрезвычайную загруженность. Днем работал на официальном месте прикрытия – в торговой миссии, а по вечерам должен был заниматься оперативной деятельностью. В зафиксированных ФБР переговорах Спорышев жалуется, что это не то, на что он рассчитывал в разведке. А старший (и по возрасту, и по званию) Подобный рассказывает ему, что «это не фильм про Джеймса Бонда» и «на вертолете ты тут не полетаешь».
«По факту использовались методы разведывательной деятельности 70-80-х годов. Это не так страшно, как кажется на слух: это методы проверенные, они работают, те же американцы и англичане до сих пор используют их в Москве»
Все это вызывает вопросы больше к руководству, нежели к этим двоим. Бытовые разговоры сотрудников СВР отменить никто не может, но буквальный анализ этих текстов наводит на нехорошие мысли о степени не только профессиональной, но и образовательной подготовки. Например, они открыто обсуждали методы, которыми хотели завербовать, а затем манипулировать неким клерком мэрии Нью-Йорка. «Это метод разведки – обманывать», – говорит один другому (видимо, Спорышев Подобному – как старший младшему; Спорышеву 40 лет, а Подобному всего 27). – Ты обещаешь услугу за услугу. Ты забираешь у него документы и говоришь ему, чтоб он убирался». Похоже, что в передаче ФБР этот текст несколько облагорожен, чтобы не попасть под категорию 18+.
В данном случае никто не оспаривает методы ведения разведки – в разведывательной деятельности по отношению к противнику подобных моральных ограничений не может быть по определению. Речь идет исключительно о качестве подготовки сотрудников. Другое дело, что в материалах спецагента Монахана присутствуют записи, в которых фигурируют некие российские сотрудники, которые ФБР не смогло идентифицировать, что все-таки радует. Об этих людях не смогли узнать ничего, даже опознать голоса.
По факту использовались методы разведывательной деятельности 70-80-х годов. Это не так страшно, как кажется на слух: это методы проверенные, они работают, те же американцы и англичане до сих пор используют их в Москве. Но дело в том, что их критическое сочетание и масса дали ФБР наводку на Бурякова. Если вы официальные сотрудники посольства, представительства и торговой миссии, то извольте вести себя как официальные сотрудники. Никаких странных слов в телефонных переговорах. Называйте имена и цифры, а не избегайте их. Если вы покупаете билеты на бейсбол, то идите на него, выучив правила. Заводите знакомства, а не избегайте общения. Никто в Нью-Йорке не будет передавать друг другу неинтересные книги на отдаленной скамеечке в Центральном парке, кроме наркоторговцев и шпионов, а если речь идет о двух хорошо одетых мужчинах, то заподозрят именно второе. Если бы всего этого сочетания деталей не было бы, не пришлось бы сейчас маневрировать между признанием частичной вины и десятилетним сроком по закону 40-х годов.
ФБР зафиксировало несколько десятков встреч Спорышева с Буряковым, в ходе которых он передавал пакеты, журналы или кусочки бумаги. Встречи эти в большинстве случаев проходили на свежем воздухе, что с точки зрения ФБР снижало возможности для наружного наблюдения, это странно. Например, в Центральном парке, окруженный десятками бегунов, влюбленных, скейтбордистов, бомжей, студентов и торговцев мороженым, ты буквально весь в наружном наблюдении. А в произвольно выбранной пиццерии за 50-й улицей хоть целый чемодан под столом передавай – никто этого не сфотографирует, не говоря уже о том, что человечество давно изобрело флэшки и аппараты направленного действия, за доли секунды выстреливающие мегабитами информации в сторону здания российского представительства из проезжающего мимо такси. К чему нужна была эта «джеймсбондовщина» с «клочками бумаги» и кодовыми фразами при встрече? Не понятно.
Дальше не лучше. Буряков снимал квартиру в Ривердейле на Либиг-авеню у пожилой супружеской пары Фероза и Констансы Баккус. Географически это не очень далеко от домов российской дипломатической миссии России при ООН, в том числе от знаменитого 22-этажного комплекса – «коробки», более известной как «Белый дом», что угрожающе возвышается над трогательными двухэтажными особняками Бронкса. Баккусы (это шведская фамилия Констансы, отец семейства был персидского происхождения) добровольно согласились на просьбу ФБР установить в своем дома подслушивающие устройства без специальной судебной санкции. Как они впоследствии утверждали, из патриотических соображений.
После ареста Бурякова его жена с двумя детьми спешно переехали в дом российской миссии. Семейство Баккусов утверждает, что после выезда семьи Буряковых за домом стали следить. Будто до этого не следили – те же сотрудники ФБР вели визуальное и электронное наблюдение за Буряковым с 2012 года. И ничего не нашли. Все обвинение, повторимся, строится на основании «прослушки» сотрудников легальных российских миссий – Спорышева и Подобного, слишком много себе позволявших в личных беседах в помещениях так называемой легальной резидентуры. Причем их разговоры, согласно докладу Монахана, носили не специальный, а скорее бытовой характер: обсуждались сроки командировок и получение паспортов для сотрудников СВР, высказывалось недовольство условиями работы в Нью-Йорке. Эти «кухонные разговоры» спецагенту Монахану пришлось письменно пояснять для прокуратуры Нижнего Манхэттена, чтобы она поняла, о чем вообще идет речь.
Через пару дней в дом Баккусов приехал сослуживец Бурякова – сотрудник ВЭБ Александр Слепнев в сопровождении неустановленных лиц. Все они имели полное право зайти в дом, поскольку по контракту Баккусы не могли воспрепятствовать гостям. Впоследствии семейство заявило, что Слепнев нанес зданию серьезный ущерб, поскольку понаделал дыры в штукатурке, увез с собой часть мебели и даже деревянные игрушки 11-летнего сына Баккусов. Слепнев искал «жучки», которые ФБР с разрешения честных Баккусов натыкало в их собственном доме. При этом они поменяли замки на доме в нарушение арендного контракта, а жене Бурякова и ее адвокату отказались предоставить копии, фактически реквизировали телевизор, бытовую технику, часть мебели, посуду и игрушки детей Буряковых. А мебель, между прочим, вообще принадлежала ВЭБ, который предоставил ее Буряковым в аренду.
В конце концов, эти милые люди подали в суд на Внешторгбанк, Слепнева и российскую Федерацию в целом, требуя возмещения некоего ущерба в 500 тысяч долларов. ВЭБ прислал в ответ десятистраничный отчет, в котором рассказывалось, сколько в ответ должны Баккусы хотя бы за аренду мебели и почему они в принципе неправы. Немного успокоившись, семейство подало новый иск, но уже на ФБР и на сумму кратно меньшую – 50 тысяч долларов.
Признание Буряковым своей вины не выведет его из-под основных пунктов обвинения, но обеспечит возможность для обмена. Странноватый и скрытый от прессы формат судебной процедуры – первое тому свидетельство. Вынесение приговора потребует некоторого времени, но не настолько критичного, чтобы оно стало предметом дополнительных переговоров. А в силу серьезной огласки происшедшего стоит ожидать и адекватного варианта на обмен. Сейчас сложно представить себе, что бы это могло быть. В продолжении этой истории в негативном ключе никто не заинтересован, прецедентов длительного пребывания в тюрьмах представителей разведывательных сообществ практически нет. Со своей стороны СВР традиционно ничего не комментирует, но это вполне понятно и привычно. Скорее всего, в ближайшем будущем вопрос будет закрыт, и Евгений Буряков вернется к своей семье. Но из этой истории еще долго придется делать выводы.

Ссылка