Тред №1071423

Если бы не было в России большевиков, то :



Невозможно прогнозировать с абсолютной точностью, но глядя на развитие царской России и далее, при условии отсутствия Сталинской коллективизации, индустриализации и его пятилетних планов — судьба России лежала бы где-нибудь между Индией и Аргентиной.
Это если не учитывать и то обстоятельство, а именно, планы запада превратить после царскую и до большевистскую Россию в международный протекторат по образу и подобию британского плана для Египта.

Сельское хозяйство Российской империи составлявшее 59% экономики в 1885 году, все еще составляло 51% в 1913 году. В то же время доля промышленности увеличилась с 6.6% до 14.9% - вполне коррелируя с ростом урбанизации. Россия несомненно продвигалась по пути экономической и социальной модернизации, но продвигалась весьма неспешно.

Легкая промышленность и ремесла вносили пятую часть в рост ВВП, большей частью за счет хлопко-перерабатывающего текстильного производства. И наконец тяжелая промышленность и строительство — потреблявшие большую часть инвестиций, так же вносили пятую часть в общий экономический рост.

Центральной проблемой для интерпретации роста имперской экономики является проблема связи экономического роста вообще и роста сельскохозяйственного сектора в частности. Рост сельского хозяйства был вызван характерными для конца 19-го века факторами — интеграцией России и ее рынка в мировую экономику, бурным строительством железных дорог (что в свою очередь является частью интеграции во всемирный рынок), Рост цен на сельскохозяйственную продукцию приводил к существенному улучшению условий развития аграрного рынка. Даже если считать, что сельское хозяйство в России развивалось успешно, но повышение производительности началось с удивительно низкого уровня и в результате отнюдь не смогло достичь сколько-нибудь выдающихся результатов.

Можно заметить, что увеличение производства потребительских товаров — прежде всего продукции текстильной промышленности, равно как и тяжелой промышленности — локомотивов, стального проката и т. д. также играло заметную роль.
Однако, дешёвая рабочая сила, снижение транспортных расходов (железная дорога) делало русское сырье — хлопок, зерно или стальной прокат более привлекательным для британского рынка. Но для России комбинация роста цен на сельскохозяйственную продукцию и падения цен на промышленную продукцию (и то и другое следствие изменения на локальном рынке после интеграции в мировую экономическую систему) изымали ресурсы из промышленности ради развития сельского хозяйства тем самым деиндустриализируя страну.
Поэтому, чтобы не загасить промышленность приходилось иметь высокие внутренние цены на промышленную продукцию, что вело за собой уменьшение либо стагнацию реальных доходов населения.

 Народ беднел.

Потребность в потребительских товарах делилась на потребность городского и сельского населения. И хотя лишь одна десятая часть населения проживала в городах, но их доходы носили целиком денежный характер и тратились в магазинах. Сельское население тратило существенно меньше в пересчете на душу населения, но благодаря своей численности его расходы были сопоставимы с расходами горожан. Статистики Госплана произвели детальные расчеты в 1920-е годы и продемонстрировали то, что к примеру 55% продаж не пищевых потребительских товаров покупалось сельским населением.

Ленин считал, что крестьяне обрабатывавшие средних размеров наделы используя лишь труд собственный (семейный) труд — были обречены на исчезновение по мере поляризации сельского населения на небольшую группу крупных землевладельцев и основную массу обезземеленных крестьян превратившихся в сельскохозяйственных рабочих.

У бедных слишком мало денег, а богатые слишком малочисленны и все это в совокупности практически не влияло на рост внутреннего рынка.

Какие факторы в итоге определяли размеры и рост экономики России. Это, дешёвая рабсила, всемирные цены на зерно, производительность сельского хозяйства, железнодорожное строительство и тарифная политика направленная на поддержание отечественного производства, так же инвестиции зарубежного капитала, учитывая особенность, это то, что
инвестиционные потоки всегда следовали за менявшейся бизнес-коньюнктурой.
В 1913 году они являлись существенным, но отнюдь не независимым источником роста экономики России.

Вполне очевидно, источники роста характерные для XIX – начала ХХ века себя исчерпали и даже более того — стали играть тормозящую роль. Основным источником роста сельского хозяйства были высокие цены на пшеницу. После Первой Мировой цены на зерно рухнули и рост в зернопоризводящих регионах прекратился по всему миру. Во время Великой Депрессии цены достигли абсолютного минимума.
Рост доходов стремительно замедлился в странах экспортирующих зерно и эта же судьба ждала бы и Россию.

Рост тяжелой промышленности зависел от железнодорожного строительства, последнее неизбежно сокращалось, коль скоро большая часть основных магистралей была уже проложена. Между 1870 и 1913 протяженность путей увеличивалась на 4.5% ежегодно с 10.7 тыс. км. до 70.2 тыс. км. и к 1913 году железнодоржное строительство исчерпало себя в качестве источника промышленного роста.

Легкая промышленность могла бы послужить залогом экономического роста при условии текстильного экспорта. Однако тарифные ограничения удерживали внутрироссийские цены выше мирового уровня что делало экспорт невозможным.
Изменение же тарифной политики далось бы весьма не легко, коль скоро протекционистские тарифы защищали прежде всего хлопок-сырец, обеспечивая рост его культивации в Средней Азии и тарифы на готовую продукцию являлись лишь следствием сырьевых. Успех на мировом рынке требовал свободной торговли хлопком-сырцом, а значит разорения отечественных производителей.

Неспешный экономический рост и высокие тарифы — вот наиболее вероятная перспектива развития капиталистической России в ХХ веке. Параллели с Латинской Америкой слишком очевидны. Произошедший после Первой Мировой Войны обвал сырьевого рынка, бывшего для этих стран экспорто-образующим — привел к экономической стагнации. Попытки его преодоления, попытки индустриализации посредством тарифного импорто-замещения создали огромные мегаполисы и весьма не спешный экономический рост. При исчерпанности всех остальных источников роста — латино-американская модель развития являлась для будущего капиталистической России наиболее вероятной, причем Индия была бы даже вероятнее Аргентины не говоря уже о Франции или Германии.

Развитие же России, рост в ряде отраслей, был далеко не достаточным для того, чтобы стимулировать гашение классовых противоречий среди населения. Разумеется далеко не только неравномерное и неадекватное распределение доходов привело к 1917 году к обострению их. Характер развития российской экономики прямо способствовал развитию и обострению классовых противоречий.

Революции 1905-07 г. была революциями в основном аграрная. И в том и в другом случае требования крестьян были одинаковы — крестьяне требовали передела помещичьих земель. Причем, передела в пользу общины, а не раздела ее между отдельными владельцами.

Столыпинские реформы стремились подорвать общинное землевладение поощряя создание хуторов и отрубов — то есть мотивируя крестьян на выход из общины и объединение своих рассредоточенных «полос» обрабатываемой земли в обособленное хозяйство фермерского типа.
Пропорция крестьян-общинников упала с 71% в 1905 году до 61% в 1915 году — коль скоро порядка 2.5 миллионов крестьян вышло из общины. Доля обрабатываемой земли находящейся в общинном пользовании упала с 83% до 71% . Таким образом, хотя община и оставалась важнейшей структурой в рамках русского общества — Столыпинской реформе удалось ее существенно ослабить.
Как правило, выход из общины отнюдь не приветствовался крестьянской массой. Большинство крестьян воспринимало хуторян-единоличников в качестве угрозы принципу равного доступа к обработке земли. На это есть веские причины считать подобные опасения обоснованными.

В обобщенном приговоре крестьян Костромской губернии, отправленном в марте 1907 г. в Государственную Думу, говорилось:

Требовать отмены закона 9 ноября 1906 г., разрешающего выход из общины и продажу надельной земли, так как закон этот через 10–15 лет может обезземелить большую часть населения и надельная земля очутится в руках купцов и состоятельных крестьян-кулаков, а вследствие этого кулацкая кабала с нас не свалится никогда.

(Так что основу раскулачивания заложил не Сталин, а Столыпин. Vstarik)

Весной и летом 1917 года крестьяне захватили и поделили на общинных началах все земли принадлежавшие аристократам, церкви, горожанам, четыре пятых всех земель принадлежавших крестьянам на праве индивидуальной частной собственности — в общем, большую часть земель выделенных из общины Столыпинской. Следствием «черного передела» стало радикальное уравнение земельных наделов — крупные наделы исчезли, а безземельные крестьяне получили свой надел. Владение землей и ее равномерное распределение были основными целями крестьян в разразившийся революции.

Стремительный рост мирового рынка зерна способствовал более чем двукратному росту Российского ВВП между 1885 и 1913 годами. Железнодорожное строительство способствовало интеграции даже самых удаленных частей Российской империи в мировой рынок и стимулировало рост продуктивности сельского хозяйства. Объем сельскохозяйственного производства удвоился — промышленный рост, в свою очередь, подталкивался агрессивной политикой импортозамещения. Однако, несмотря на существенный рост, темпы структурной перестройки экономики были невелики, как невелики были и основания для роста доходов. Исчерпанность этих стимулов развития и изменения всемирной экономики, не дают нам основания ожидать сохранения высоких темпов роста характерных для начала ХХ века в его средине. Более того, темпы индустриализации отставали от темпов роста населения, что не позволяло радикально изменить соотношение между аграрным и индустриальным секторами имперской экономики.


Рост потребительских цен на продовольствие девальвировал рост доходов вызванный зерновым бумом. Как следствие, рабочий класс практически не ощущал благоприятных последствий экономического роста. Также и на селе — рост доходов вызванный ростом цен на зерно не привел к установлению социального мира, коль скоро доходы поглощались ростом стоимости земли.


Логика развития крупных фермерских хозяйств ставила под угрозу существования мелкие крестьянские наделы, каковыми Столыпин рассчитывал заместить общину. Таким образом маловероятно то, что капитализм мог бы способствовать продолжению экономического роста в России. Более того, процесс капиталистического развития провоцировал столь серьезные классовые конфликты — что политическая нестабильность едва ли может считаться случайной.


Таким образом, маловероятно то, что капитализм мог бы способствовать продолжению экономического роста в России. Более того, процесс капиталистического развития в таком виде каким он был в Российской империи провоцировал серьезные классовые беспрерывные конфликты и как следствие попадание России в протекторат по Египетскому образцу.

Компиляция в том числе по монографии Роберта Аллена - "Farm to Factory: A Reinterpretation of the Soviet Industrial Revolution".