Царская армия была такой, которой и положено быть, а именно - царской. Не хуже и не лучше. Ибо армия, если она не наемная, а по призыву, всегда есть часть общества.
В царской армии имеются два враждебных друг другу лагеря: с одной стороны, солдат-крестьянин, с другой — офицер, в подавляющем большинстве представитель господствующих класса буржуазно-помещичьего государства. 0тношение солдата к офицеру и офицера к солдату, как к своему классовому врагу, естественно сказывалось на морально — политическом состояние войск.
Преобладающим настроением солдатской массы были крестьянские настроения, так как крестьянство составляло основную массу армии (ее пехотные и кавалерийские части)
В записке департамента полиции так описывается настроение деревни: «Отношение деревни к войне, с момента возникновения таковой, было весьма неблагоприятное, ибо там более чувствовался увод ратников, чем это ощущалось в городе. Теперь же в деревне уже не верят в успех войны... все ждут не дождутся, когда же наконец окончится эта проклятая война . . .
...Настроение деревни стало резко оппозиционным не только по отношению к правительству, но даже и к другим (не деревенским) классам населения...
Повсюду обсуждаются политические вопросы, делаются постановления, направленные против помещиков и : купцов».
Поэтому помимо наказаний, предусмотренных действующим военным законодательством в армии широко применились розги, введенные в 1915 году в официальном порядке, которые были отменены 17 марта 1917 года.
Восстановление телесных наказаний, отмененных в 1904 году, показывало, что сама власть считала себя слишком слабой, «чтобы поддерживать военный порядок и дисциплину средствами вразумительными» (Н. И. Фалеев).
Из дневника А.Н. Куропаткина 1 февраля 1915 года. «Пища нижних чинов плохая. Хлеба мало. Все жаждут мира». .
«Целые роты, вместо контр-атаки,, подходили к германской траншее и поднимали ружья — сдавались. Утомились лишениями и войною. В армии много говорят о том, что надо скорее изменить порядок».
«Нижние чины начали войну с подъемом. Теперь утомлены и от постоянного отступления потеряли веру в победу».
Профессор академии генерального штаба П. И. Изместьев, утверждал (Анналы 1923 год том3 стр. 129 ) «если посредственные немецкие генералы били наших, то одно из объяснений этому факту заключается в том, что наши были еще неспособнее»
А. Н. Куропаткин в записи своего дневника от 24 февраля 1915 года, сообщая о причинах поражения X армии пишет: «Начальник дивизии Пашкевич бросил дивизию и бежал в Гродно. То же сделал Епанчнн. бросил корпус и бежал в Ковно... Командующий армией Сивере лежал в обмороке, но не распоряжался».
В приказе по 4-й армии(через шесть дней после начала боев) от 16 августа 1914 года командарм ген. А. Е. Эверт писал: «В течение всех этих дней, к величайшему моему огорчению, убеждался, что нижние чины, преимущественно 16-го корпуса, оставляют ряды и бродят в тылу. Приказываю объявить всем нижним чинам, что такие мерзавцы, забывшие долг перед Царем и Родиной, оставляющие ряды, когда товарищи их самоотверженно дерутся, будут преданы мною полевому суду, карающему смертной казнью оставление рядов своих частей в бою»
На почве существующих в армии взаимоотношений росло недоверие и ненависть солдат к офицерам. Такое положение вещей вполне сознавалось представителями генералитета и вообще командным составом.
Прибывший незадолго до февральской революции в Петроград генерал А. М. Крымов, между прочим, заявил М. В. Родзянко следующее:
«В солдатском составе растет недовольство и недоверие к: офицерству вообще, и к начальству в частности; таким образом, армия постепенно разлагается, и дисциплине грозит полный упадок. Легко может быть, что при таких условиях .армия в течение зимы может просто покинуть окопы и поле сражения».