Тред №1089494

Политбюро вводит карточки на хлеб


В заготовительную кампанию 1928/29 года Политбюро вновь не смогло прыгнуть «выше головы». План не был выполнен. По сравнению с прошлым годом, в целом зерновых заготовили немногим меньше, но доля продовольственных хлебов, пшеницы и ржи, в них значительно (на 20%)
уменьшилась. Это предвещало катастрофу, если учесть быстрый рост состоявших на государственном снабжении плановых потребителей, сокращение частной патентованной торговли, развал крестьянского хлебного рынка, а также становившиеся лавинными крестьянские десанты в
города.
В этих условиях зимой 1928/29 года Политбюро приступило к оформлению всесоюзной карточной системы на хлеб. Фактически хлебные карточки уже существовали в регионах в течение всего 1928 года, и это решение Центра лишь унифицировало региональные карточные системы и узаконило действия местных руководителей по регулированию снабжения. Оформление всесоюзной карточной системы прошло несколько этапов.
Как стало обычным в практике Политбюро, «наведение порядка» началось со столиц. 6 декабря 1928 года оно разрешило Советам крупных
промышленных центров ввести карточки на хлеб. Постановление предлагало ленинградским властям первыми апробировать решение Политбюро.
Цели карточной системы были точно сформулированы:  обеспечение потребления рабочих и служащих за счет сокращения расхода хлеба для снабжения «не пролетарского населения», особенно крестьян.  Городская торговля пока не была полностью закрыта для сельских жителей, Политбюро оставляло приезжим возможность покупать хлеб по повышенным ценам, но покупка нормировалась.
17 января 1929 года Политбюро, боясь оказаться к весне без запасов, приняло решение о сокращении плана снабжения хлебом по всем районам на вторую половину текущего хозяйственного годаб. После этого Экономический Совет РСФСР распространил «ленинградский опыт»
на всю потребляющую и часть производящей полосы Российской Федерации.

И наконец, 14 февраля 1929 года карточная система на хлеб стала всесоюзной. Политбюро утвердило проект постановления, внесенный Наркомторгом. По всей потребляющей полосе Российской Федерации, Закавказья, Белоруссии и Украины хлеб населению должен был отпускаться по специальным заборным книжкам. Книжки получало только трудовое население городов. Постановлением был установлен предельный размер хлебного пайка.
В Москве и Ленинграде для рабочих и служащих фабрично-заводских предприятий он составлял 900 гр печеного хлеба в день;
для членов семей рабочих, служащих и их семей, безработных и прочего трудящегося населения — 500 гр.
В остальных промышленных городах и фабрично-заводских поселках — соответственно 600 и 300 гр.
Карточки должны были быть введены не позже 1 марта 1929 года. Постановление повторило раннее решение Политбюро о сохранении свободной продажи хлеба без карточек приезжему населению, но только из того, что оставалось после обеспечения главных потребителей, и по двойной цене.
Постановление явилось началом официального оформления иерархии государственного снабжения. Здесь уже видны ее географический и социальный элементы, которые позднее будут развиты в постановлениях Политбюро. Москва и Ленинград особо выделялись в системе снабжения. Население промышленных городов и поселков получало явные преимущества по сравнению с крестьянством и жителями не индустриальных городов. Работающие на индустриальных объектах — преимущества перед теми, кто работал на второстепенных производствах.
Показательно, что в постановлении ничего не говорилось о гарантированном снабжении  сельских бедняков — они стали первой группой, изъятой Политбюро из списков плановых потребителей государственных запасов хлеба.  

Хлебная проблема в 1928/29 году была главной, но не единственной. Остро ощущался недостаток всех основных продуктов питания. Неурожай сахарной свеклы повлек уменьшение производства сахара и сахарную проблему. Невысокий урожай и сокращение посевов крупяных культур вызвали крупяной кризис. Недостаток кормов (овсяной кризис), повышение налогов и репрессии стимулировали забой скота, что ставило под угрозу мясные ресурсы. С весны 1929 года в стране начали ощущаться мясная и жировая проблемы.
Из-за недостатка ресурсов планы снабжения централизованных потребителей, которые составлял Наркомторг, были ниже реальной потребности в продуктах и товарах. Так, по расчетам Церабсекции, годовая потребность крупы для снабжения рабочих промышленных центров в 1928/29 году составляла 5,1 млн. пудов. Наркомторг же выделил для этой цели в два раза меньше — 2,6 млн. пудов. Церабсекция просила 2 млн. пудов растительного и 400 тыс. пудов животного масла, план Наркомторга составлял соответственно 805 и 191 тыс. пудов.
Из-за бумажной волынки, больших потерь, плохой работы транспорта и торговли даже эти недостаточные планы снабжения не выполнялись. Как писалось в одном из донесений, «завоз продуктов носил случайный характер». По сообщениям Церабсекции, снабжение рабочих кооперативов крупами, маслом, мясом периодами совершенно прекращалось Государственно-кооперативная торговля и раньше работала с перебоями, но нэпманы и крестьянский рынок выручали. Теперь же репрессии и конфискации подорвали их работу. Росли, как на дрожжах, рыночные цены — индикатор товарного дефицита.
Перебои с продовольствием привели к тому, что в 1928/29 году в регионах в дополнение к хлебным карточкам стали стихийно распространяться нормирование и карточки на другие продукты: масло, мясо, сахар, крупу и пр.
Открытая продажа непродовольственных товаров в магазинах также постепенно сворачивалась из-за огромных очередей и эксцессов. Вместо этого вводилось их распределение на предприятиях и в организациях по талонам и ордерам. Как и в случае с хлебом, нормирование и карточки оформлялись «снизу» решениями торгующих организаций и санкциями местной власти. Распространение нормирования шло без участия Политбюро.

Схема перехода от свободной торговли к нормированию, а затем и к карточкам была следующей. При достаточности товаров кооперативы продавали их всем желающим. При недостатке появлялись ограничения, в первую очередь устанавливался максимальный размер покупки. Нельзя, например, было получить больше 3 кг крупы «в одни руки». Такое нормирование было скользящим: оно то вводилось, то отменялось в зависимости от наличия продуктов; в одних районах ограничения покупки на данный продукт существовали, в других — нет; нормы продажи везде отличались.
Если же перебои становились хроническими, то появлялись новые ограничения: продажа дефицитных товаров только членам кооператива. Не члены кооператива в лучшем случае могли покупать товары в меньшем количестве и по более высокой цене, но чаще всего вообще лишались возможности купить дефицитный товар.
Дальнейшее ухудшение в торговле вело к более жестким мерам — вводились карточки. Они выдавались определенной группе людей — членам данного кооператива, жителям данного города или группы городов. Карточки означали, что только эта группа людей могла покупать дефицитный товар или товары в данном городе или районе. Товар можно было покупать в строго определенном магазине, в строго ограниченном количестве и ограниченное число раз. Как правило, указывалась месячная норма покупки (на хлеб существовали дневные нормы). Карточки, таким образом, означали не только нормирование продаж, но и учет покупателей, и контроль за количеством покупок.
Примером стихийного развития нормирования и региональных карточных систем в 1928/29 году могут служить истории снабжения населения в Москве и Донбассе.
В столице уже зимой 1928/29 года кооперативы, то в одном районе, то в другом, вводили ограничения — продажу по членским книжкам, предельные нормы покупки, разные нормы для членов кооператива и посторонних. К апрелю сформировались общемосковские нормы продажи.
 В одни руки отпускалось 400 гр макарон на члена кооператива и 200 гр остальным;
масла животного, соответственно, 500 и 400 гр; чая — 50 гр
в месяц пайщикам кооперации и 25 гр остальным; сахара — по 2 кг в месяц для москвичей и 0,6—1,5кг для жителей губернии.
Растительное масло получали только члены кооператива — по 500 гр на едока.
Месячная норма крупы варьировалась по районам и месяцам от 3 до 5 кг.
Яйца продавались не более 10 штук в одни руки.
В мае обострилась мясная проблема, очереди достигали сотен человек. В результате спонтанно было введено ограничение покупки — не более 1 кг в руки. Хозяйственное мыло можно было купить по кооперативной книжке, москвичам полагалось 1 кг на 3 месяца, жителям губернии — 725 гр. Зимой сложилась единая для всей Москвы норма продажи хлопчатобумажных тканей — 12 м. на книжку на 3 месяца. Остальные непродовольственные товары распределялись по специальным талонам!.
Осенью 1929 года нормирование в Москве далее развивалось. Появились более строгие ограничения в торговле, которые позволяют говорить уже о существовании карточной системы на основные продукты питания.
Углубилась иерархия снабжения — городское население делилось на группы по социальному признаку. По решению Моссовета, в сентябре мясо стали продавать по кооперативным книжкам из расчета 200 гр в день на рабочего, 100 гр на служащего и по 100 гр на их иждивенцев.  Появились обязательные мясопостные дни. Была установлена норма отпуска мяса в столовых:
для фабрично-заводских— 200 гр,
для остальных — 100 гр на человека в день.
Начиная с сентября нормировалась продажа сельдей: рабочим 800 гр,
членам семей рабочих, служащим и членам их семей по 400 гр в месяц. С октября молоко получали только дети до 8 лет по 0,5 л в день.
Яйца выдавались по талонам: детям до 8 лет — 25 штук, рабочим и служащим пайщикам — по 15 штук в месяц.
Были снижены нормы продажи масла: пайщикам — 600 гр, не пайщикам — 300, детям — 200 гр в месяц!.
В Донбассе проведенное в апреле 1929 года обследование положения рабочих показало, что помимо карточек на хлеб существовало нормирование основных продуктов питания. Развал частной торговли, которая обеспечивала почти половину потребностей населения в мясе, сделал мясной вопрос самым больным. Мясо поступало теперь только в рабочие кооперативы, где выстраивались большие очереди. Карточки на мясо пока не вводились, но его продажа ограничивалась до 1—2,5кг в руки. Нормировалась также продажа крупы и сахара. Колбасы и сала в кооперативах не было совсем, а масло и рыба поступали в ограниченном количестве. Сами рабочие просили расширить список нормируемых продуктов.
Осенью 1929 года положение в Донбассе, как и по всей стране, далее ухудшилось. Центральный комитет профсоюза горнорабочих СССР сообщал, что  «рабочих форменным образом душат черным, сырым хлебом. О мясе и овощах абсолютно не приходится говорить». 
По отзывам самих рабочих: «Нет ни мяса, ни картошки, а если и бывает, то не добьешься, потому что кругом очередь». В результате росли прогулы, отлив рабочих из отрасли, угроза срыва производства. О какой работе могла идти речь, если рабочие практически не спали, «с 2—3часов ночи с подушками отправлялись к продуктовым лавкам». Выручали воскресные крестьянские базары. По бюджетным данным в семье горняка на одного едока в день в 1929 году приходилось: 300—400 гр. хлеба, 350 гр. картофеля, 80 гр. фруктов, 133 гр. мяса и 7 гр. коровьего масла. На других предпириятих горнодобывающей промышленности положение было не лучше. Осенью 1929 года власти Донбасса вплотную подошли к введению карточек на основные продукты питания.
Положение в Москве и Донбассе не являлось исключением. По сообщению Экономического управления ОГПУ, которое подвело неутешительные итоги хозяйственного года, к осени 1929 года нормирование основных продуктов питания существовало во всех промышленных районах. Особенно плохим было снабжение мясом и жирами. Ухудшилось и положение с хлебом. Выдача пайков запаздывала, нормы снижались, стратификация углублялась — в некоторых регионах со снабжения снимались рабочие, связанные с сельским хозяйством.
Руководство страны знало о продовольственном положении в регионах: ОГПУ посылало экономические сводки руководителям партии, правительства и заинтересованных ведомств, о чем свидетельствуют листы рассылки.
В начале нового, 1929/30 хозяйственного года Политбюро приступило к официальному оформлению всесоюзной карточной системы на основные продукты питания и не продовольственные товары. Как и в случае с хлебом, оно прошло несколько этапов и началось с важнейших индустриальных центров.
В октябре 1929 года появились постановления о нормах снабжения Москвы, Ленинграда, Донбасса, летом 1930 года — Кузбасса. Список включал основные продукты питания — хлеб, крупу, мясо, сельдь, масло, сахар, чай, яйца. Постановления официально утвердили и регламентировали уже существовавшую практику нормирования и сложившуюся в снабжении иерархию:
рабочие имели преимущества по сравнению с прочими трудящимися (служащие, члены семей рабочих и служащих, кустари)! Нормы, установленные для рабочих, рассчитывались на основе их бюджетов и были немного выше их фактического потребления в 1928/29 году. Для остальных групп нормы снабжения на 1929/30 год были установлены ниже их потребления в прошлом году:

Нормы снабжения Москвы и Ленинграда,
установленные на 1929/30 год (в кг на человека)*
Продукты		Нормы по категориям потребителей
	1		2	3	4	5
Хлеб	0,8		0,8	0,4	0,4	-
Крупа	3		2	1,5	0,75	-
Мясо	0,2		0,2	0,1	0,1	-
Сельдь	0,8		0,8	0,5	0,25	-
Масло животное	0,6		0,5	0,5	0,3	0,4
Масло растительное	0,75		0,5	0,5	0,25	-
Сахар	1,5		1,5	1,5	1	0,5
Чай	0,05		0,05	0,05	0,025	-
Яйца (штук)	10		10	10	-	20 .

* По хлебу и мясу— дневные, остальные— месячные нормы.

1 — рабочие, которые являются пайщиками потребительской кооперации.
2— рабочие, не являющиеся пайщиками потребкооперации.
3— прочие трудящиеся-пайщики(служащие, члены семей рабочих и служащих, кустари, лица свободных профессий).
4— прочие трудящиеся, не являющиеся пайщиками потребкооперации.
5— дети.
Прочерк в таблице означает, что данные группы потребителей не получали по карточкам эти продукты.
Источник: РГАЭ. Ф. 8043. Оп. 11. Д. 26. Л. 249.


Окончательное оформление всесоюзной карточной системы на основные продукты питания и товары затянулось затем на год. Только в начале 1931 года, когда массовый голод стал реальной перспективой и карточки уже фактически существовали по всей стране, Политбюро официально установило нормы снабжения не только для избранных промышленных центров, но всего городского населения СССР.