Во власти есть риск стать тем, кого ты хочешь изменить

Довольно любопытное интервью с бывшим сенатором от калининградской области.

Цитата: Цитата— Я, когда туда попал, искренне старался понять природу вещей в государственном управлении. Со своим уставом в чужой монастырь не идут, возникает опасение, что не понимаешь какие-то процессы, что с большой страной по-другому нельзя, встречаясь с людьми, видишь — они одобряют, поддерживают, согласны расстрелять кого-то, посадить, наказать и прочее. И просто думаешь: «А куда ты лезешь со своими предложениями?» Какое-то время пытаешься понять логику власти, логику ее решений, логику тех людей, которые принимают эти решения. Безусловно, высказываешь свое мнение, когда спрашивают, но в какой-то момент начинаешь втягиваться в эту систему.

— Система начинает убеждать в своей правоте?
— Не только. В общении с дураками становишься дураком, с умными — умным, ведешь себя определенным образом в зависимости от обстоятельств. Но внутри себя все равно — если ты не полный идиот — ведешь с собой дискуссию, размышляешь, как правильно стране развиваться, как правильно ею управлять, вот это твое убеждение, правильное или нет? А что такое нравственность? Это трудный вопрос, нравственность для человека одна, для государства — совсем другая.
— Если для государства она вообще существует.
— Да, наверное, даже не существует ее. Это не российская особенность, государство везде одинаковое. Когда ты государственный служащий, человек для тебя просто единица, штык, не более. Потому что как только начинаешь слезой ребенка восхищаться, сочувствовать — умрешь через полгода. И получается, что приходится отключать какие-то чувства, чтобы в этой системе просто не сойти с ума. Там же на самом деле не глупые люди, но конформизм у всех превалирует с момента выборов. Как только ты в партию вступаешь, безусловно обязан соблюдать партийную дисциплину, хотя не все и всегда тебе нравится. Плюс общественное мнение, к нему прислушиваешься, думаешь, а вдруг ты не прав, не понимаешь природы вещей. И вот это вот все — мощный механизм, который скребущие по душе шестеренки сомнений начинает округлять, округлять и округлять, они стачиваются, стачиваются, стачиваются и кругленькими становятся, как камушки в море. Многие перестают доверять своему собственному экспертному мнению, потому что, им кажется что они не обладают всем объемом информации.
— А что, Верхней палате парламента вместе с текстами законопроектов не предоставляют дополнительную информацию?
— Одна из главных причин, по которой я заканчиваю свое сенаторство, состоит в следующем. Когда Валентина Ивановна Матвиенко возглавила Совет Федерации, основной ее тезис звучал так. Ребята, давайте перестанем принимать законы, не имеющие нормативных актов. Нормативные акты очень сильно корректируют закон. И, типа, хватит заниматься законодательным раздолбайством, давайте требовать от правительства, от всех субъектов законодательной инициативы, чтобы вместе с законом предоставлялись сразу и нормативные акты. Извиняюсь, это пять лет назад было сказано, и до сих пор у меня самый любимый вопрос, на который я получаю один и тот же ответ: «Есть технико-экономическое обоснование?» — «Нет технико-экономического обоснования». Я его задал и по поводу закона о торговле. Как? Вы затрагиваете сектор, который дает почти 20% ВВП, как без технико-экономического обоснования?!

— Иными словами, нет расчета того, какие он несет экономические последствия?

— Плюс нет пакета нормативных актов, что создает дополнительную неопределенность для отрасли. Вроде все говорят, что у нас рынок, инструменты в законах рыночные, и бах — Роснефть без тендера получает поставку бензина для МВД. Потом удивляемся — надо же, экономика хромает. Приняли закон о продлении моратория на формулирование стратегии правительством Российской Федерации до 2019 года. То есть обязанность правительства формулировать стратегию развития страны передвигается на 2019 год. Один закон тянет в одну сторону, другой в другую, третий в третью, а как говорят — если ты не знаешь цели, любой ветер будет встречным.
— Но ты же «за» при этом голосуешь?
— Я «против» голосую.
— Против закона о торговле?
— И против закона о торговле, и против «пакета Яровой», потому что считаю его избыточным.
— Ты один такой, кто голосовал против?
— Нет, не один, я крымчанам расписал — они вообще сначала не понимали, о чем речь, — как пострадает их особая экономическая зона вместе с нашей, калининградской. Они репу почесали и вместе со мной и Олегом Ткачом (второй сенатор от Калининградской области. — Авт.) проголосовали против. Закон представлял замминистра торговли. Первый же вопрос я ему задал о том, какие последствия ожидаются и какие компенсационные меры предусмотрены. Он говорит: «В законе заложено снижение ретробонусов». Я говорю: «Слушайте, при чем тут ретробонусы?» Обращаясь к сенаторам, говорю: «Конкретно два региона пострадают — Калининградская область и Крым. Давайте соберем согласительную комиссию, к чему такая спешка? Закон два года лежал, полежит еще полгода». Однако все голосуют «за», кроме нас и десяти воздержавшихся. Условно в Совет Федерации входят «партии», состоящие из двух человек, всего этих партий 85, потому что в стране 85 регионов. Получается, степень реального влияния на любой закон 2/85. А так как есть более сильные лоббисты, в хорошем смысле слова, они передавят любой регион, любого индивидуума.
—Почему такие спорные, такие категоричные законы не подвергаются никакой дискуссии — ни самими депутатами, ни в экспертном сообществе, ни в публичном пространстве?
— На самом деле дискуссии идут, что удивительно, дискуссии жаркие. Но разработана шикарная технология — дискутируется один вариант закона, а голосуется другой, пройдя сложную цепочку внесения поправок.
— Как той же Ирине Яровой удается быть такой разноплановой законодательницей: и антитеррористический пакет, и закон о торговле — все ее рук дело?
— Яровая, честно говоря, женщина...
— Подбери слово.
— Не могу подобрать.
— Странная, что ли?
— Знаешь, первая моя с ней встреча случилась несколько лет назад. Еще в 2008 году вариант закона о торговле обсуждался в правительстве. У премьера Путина тогда совещание было, в панике перед этим совещанием мне коллеги говорят: «Вон Яровая стоит, она инициирует этот закон». Я подхожу: «Здравствуйте, можно познакомиться с вами, поговорить о законе о торговле?» Тяну ей руку, она говорит: «Зачем вы мне руку тянете?» — «Хотел познакомиться, поговорить на тему закона». — «Кто вы такой, чтобы со мной разговаривать?» Я оторопел и говорю: «А вы кто такая?» — «Я представляю интересы народа, а вы кто?» — «А я вроде тоже часть народа» — «Не о чем мне с вами разговаривать». В первый раз видел, чтобы человек так ответил на вполне дружеское намерение. Потом узнал, она никогда напрямую не избиралась, всегда это был мандат или партийный, или губернаторский.
— Не один же конкретный человек, даже если он Яровая, разрабатывает конкретный закон?
— Это да. Помнишь, у Шварца в «Убить дракона»: «Меня так учили... Всех учили. Но зачем же ты оказался первым учеником, скотина этакая?» Безусловно, она не единственная его разрабатывала, но теперь это уже некий символ абсолютно циничного подхода к экономике.
— Но есть же обязанность законодателя производить оценку регулирующего воздействия?
— Оценка регулирующего воздействия касается только законов, которые правительство вносит, депутатские законы никто не оценивает. Это раз. А во-вторых, оценка воздействия на экономику, которую дает министерство, инициирующее закон, не может быть объективной. Нужна экспертиза независимого института, который просчитывал бы последствия и давал бы технические заключения, как минимум, какие-то цифры. Я показываю исследования по закону о торговле, его сделал российский ученый Новиков. Мне говорят: вы их купили. Я говорю: ладно, хорошо, ваши-то данные где? «А вот я встречалась с производителями, они говорят, что вы их душите». Логика рабочего, который написал «сколько можно терпеть этого Пастернака?». Ровно такой же алгоритм.