воспоминания свидетелей гос.переворота

"...то, что творилось в тылу и особенно [в] запасных частях Петроградского гарнизона, распропагандированного революционными агитаторами, не может служить доказательством [того], что армия была революционно настроена.
Не правы те лица, говорящие в своих воспоминаниях о «тыловом бунте» в последних числах февраля 1917 г. в Петрограде, называя его «революцией» и указывая,
что то такой, то другой гвардейский полк присоединялся к восставшим и принимал участие в революции. Это не верно уже потому, что все настоящие гвардейские полки
в это время были на фронте, а в Петрограде были лишь запасные батальоны гвардейских полков  Состав запасного полка был несоразмерно велик и численностью
был больше, чем полк военного состава, что было полным абсурдом, и, кроме того, эта перегруженность только вредила делу и широко поощряла укрывательство от
посылки на фронт, тем более что все пополнение из запасных батальонов по прибытии на фронт не ставилось сразу в строй  и только месяца через два прибывших запасных распределяли по ротам на фронте.
Немало запасных батальонов были из тех, что почти с первого года войны сидели в этих батальонах и всеми правдами и неправдами старались ускользнуть от
командирования на фронт, и эти-то укрывавшиеся сыграли немалую роль при перевороте 1917 г., так как для них, подпольных деятелей, привыкших действовать
из-за угла трусов, посылка на фронт казалась чем-то ужасным. К несчастью, во главе запасных гвардейских батальонов не стояло человека боевого, с независимой
твердой волей, который знал бы, что и как надо требовать от офицера и солдата; во главе Петроградского военного округа стоял Генерального штаба генерал-лейтенант Хабалов, который ничем никак не командовал и совершенно не знал строевого солдата.
Все это вместе взятое и имело такие печальные последствия при подавлении февральского бунта. Все эти начальники растерялись, отдавали ни к чему не ведущие распоряжения и, в довершение всех не согласий самого начальника всех запасных гвардейских частей генерал-лейтенанта Чебыкина в это время в Петербурге не было,
а его заместитель лейб-гвардии Преображенского полка полковник Павленков был человек слабого здоровья и вообще совершенно не подходил к своей ответственной
роли.
Ну и результат получился именно такой, который мог обрадовать лишь наших недальновидных политиков, стремящихся к власти, уверенных, что властвовать и управлять таким огромным, сложным аппаратом, как государство, так легко, и вообразивших, что каждый из них явится выдающимся министром".
Н.Н. Шиллинг «Из моих воспоминаний».1920
...........
"В Москве мне становилось душно, тяжело, хотелось не видеть этих нахальных солдат, эту молодежь, доносчиков и сбиров⁶ революции, не слышать выкриков газетчиков о царе и его несчастной семье. Тяжело было сознавать, что они арестованы, что на них надвигается опасность, еще тяжелее читать позорные фельетоны на них, плоды дикой фантазии, духовной низости и абсолютной безграмотности каких-то писак! Появилась масса листков дурного пошиба, и что в них говорилось про царскую семью – противно вспомнить!
Помню одну такую гнусность, которую я прочла в случайно купленном листке. Вот ее содержание в общих чертах:
«Ночь. Луна. Императорская яхта идет по морю. Молодой прекрасный лейтенант стоит на вахте. Вдруг из каюты выбегает в белом платье, кто бы вы думали?
 
Ольга! И Ольга бросается к молодому лейтенанту и целуется с ним. И молодой лейтенант пылает к Ольге страстью, но тут является на палубе отец Ольги!
 
И застав такую картину, бросается на молодого лейтенанта и одним взмахом руки сбрасывает его в море! Погиб молодой лейтенант, не видят более его глаза

белый свет земной, закрыты они под темной волной. Отец Ольги стал убийцей!»

Ужасно было то, что чернь с жадностью читала всю эту мерзость, верила ей и клеймила императорскую семью позорными именами…

Вначале многие, даже разумные люди, сочувствовали перевороту, но едва ли не через неделю общественное мнение изменилось".
 Н.П. Грузинская «Записки контрреволюционерки». 1920