7. Социалистические революции 20-го века с позиции закономерностей развития общества (часть 2)

7. Социалистические революции 20-го века с позиции закономерностей развития общества (часть 2)
Если взглянуть на сам механизм функционирования производительных сил общества в СССР и в развитых капиталистических странах, отбросив институты, обеспечивающие более полное удовлетворение потребностей трудящихся масс, то мы увидим не так уж много различий. Теже системы управления предприятиями, теже руководители предприятий, назначаемые собственником. Даже основы системы государственного устройства довольно похожи.
Часто говорят о том, что в СССР капитализма не было, обосновывая это экономическими отношениями внутри страны. Но внутри капиталистической корпорации капитализма тоже нет, а  СССР и был, в этом плане, чем-то подобным. А вот на международном уровне СССР, как государство, выступал именно как совокупный капиталист. Государственная по форме собственность на средства производства, по факту всегда является собственностью господствующего в обществе класса или клана (партии), которому принадлежит само государство, как орудие насилия при реализации его интересов.
Великая заслуга большевиков и в том, что они смогли, хотя в целом при том же капиталистическом способе производства, сформировать такие производственные отношения, которые обеспечили максимальную свободу развития производительных сил общества, обеспечив при этом и максимально возможный уровень справедливости, в представлении большинства его членов, в области распределения создаваемых обществом благ. Но они не изменили самого способа производства (общественно-экономическую формацию). А то, что это не было до конца осознанно, и привело в дальнейшем к губительным последствиям для начатого ими дела.
Неверно оценив принципиальные возможности перехода общества в следующую общественно-экономическую формацию, немецкие коммунисты пытались установить в обществе именно диктатуру класса, диктатуру пролетариата. Ведь в теории никогда не рассматривалась возможность прихода к власти некого прогрессивного (коммунистического) клана (партии), и формирования, на этой основе, некого подобия азиатского способа производства, что, по сути, и было в СССР.
На третьем конгрессе Коминтерна (и ранее) немецкие коммунисты критиковали большевиков за то, что они выдавали диктатуру партии за диктатуру пролетариата, хотя и признавали, что на тот момент у большевиков другого пути не было: «для земледельческой России диктатура партии будет единственно правильной тактикой». (Третий всемирный конгресс Коммунистического Интернационала, стенографический отчёт, Петроград, государственное издательство, 1922 год, стр. 266-267)
В тоже время для себя они считали это недопустимым, считали, что их общество уже готово к переходу в новую общественно-экономическую формацию: «Если и теперь ещё мы будем следовать русской тактике и диктатуре партии, диктатуре вождей, после всех их роковых последствий, то это будет уже не глупость, а преступление. Преступление против революции». (Там же, стр. 266-267)  То есть, немецкие коммунисты твёрдо придерживались существовавших научных воззрений о порядке смены общественно-экономических формаций. Но ошибаясь в достаточности развития производительных сил общества для этого и, соответственно, производственных отношений, не обеспечивших вызревание нового класса способного стать господствующим в обществе, они пытались сделать невозможное.
Схожие ситуации в России и Германии привели и к схожим результатам, и там и там к власти пришли не классы, а кланы, убедившие массы, что реализация именно их идеологий сможет максимально удовлетворить потребности этих масс. Только в России к власти пришёл коммунистический клан, а в Германии, в результате отказа коммунистов от такого пути, как неверного с позиции существовавший на тот момент теории, к власти всё равно пришёл клан, но клан фашистский. По сути, немецкие коммунисты своей ошибочной позицией расчистили пространство для установления в Германии фашистского режима.
Таким образом, все революции начала двадцатого века не были началом перехода общества в новую общественно-экономическую формацию, обусловленным соответствующим уровнем развития производительных сил общества, это были восстания доведённых до соответствующего состояния масс острым кризисом текущего способа производства в период его становления и развития. На том же третьем конгрессе Коминтерна Ленин говорил: «Когда мы начинали, в своё время, международную революцию, мы делали это не из убеждения, что можем предварить её развитие, но потому, что целый ряд обстоятельств побуждали нас начать эту революцию …. Нам было ясно, что без поддержки международной мировой революции победа пролетарской революции невозможна. Ещё до революции, а так же и после неё, мы думали: или сейчас же, или, по крайней мере, очень быстро, наступит революция в остальных странах, капиталистически более развитых, или, в противном случае, мы должны погибнуть». (Там же, стр. 354) Из этого видно, что и Ленин полагал, что если не Россия, то уж более развитые капиталистические страны на тот момент были точно готовы к переходу в новую общественно-экономическую формацию.
Ошибочность таких воззрений во всём коммунистическом движении того времени базировалась на том, что ни Маркс, ни его последователи (вплоть до настоящего времени), даже не пытались проводить политэкономическое обоснование на предмет того, исчерпали или нет производительные силы общества возможности своего развития в рамках капиталистического способа производства. Маркса можно понять, он практически жизнь посвятил разработки основ такого обоснования, раскрытию основ функционирования капиталистического способа производства. Но и последующие коммунисты, включая и Ленина по этому пути не пошли, они использовали эти наработки Маркса, его «Капитал», в основном, как инструмент доказательства способа эксплуатации трудящихся капиталистами и передовой роли пролетариата в коммунистической революции. Тогда как основная ценность «Капитала» для коммунистов заключается в том, что он, давая представления об основах функционирования капиталистического способа производства, даёт и возможность, оценить степень готовности перехода общества в новую общественно-экономическую формацию, возможность определиться с тем, существуют ли реально противоречия между производительными силами и производственными отношениями, которые принципиально не могут быть разрешены в рамках капиталистического способа производства.
Уже не только теория, но и исторический опыт показывает верность того, что «Ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора, и новые более высокие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в недрах самого старого общества». И понимание степени готовности общества к переходу к новому способу производства принципиально важно для определения как ближайших целей коммунистов, так и методов их достижения. Печальный опыт германской коммунистической партии начала прошлого века наглядно показал, к чему ведёт такое непонимание. Но недооценка уровня готовности общества к переходу в новую формацию может быть не менее губительна для коммунистов, чем и переоценка.
Если в рамках текущей формации к власти в обществе приходит некий клан, то он меняет только политическую систему, оставляя неизменным сам способ производства и, соответственно опирается на уже испробованные системы, структуры и имеющихся в наличии специалистов, приспосабливая всё это под условия своего господства. Совсем другое дело, если производительные силы общества уже исчерпали возможности своего развития в рамках данной формации. В такой ситуации, какой бы клан не попытался прийти к власти, ему будет не на что опереться. Существующая система производственных отношений уже будет не способна подстраиваться под нужды производительных сил общества в рамках данного способа производства, а как и что надо менять в каждом секторе экономике для обеспечения дальнейшего свободного развития производительных сил общества, знают только профессионалы, занятые в этих областях, но ни как не чисто политические деятели, члены того или иного политического клана (партии).
Отличие перехода от капитализма в новую общественно-экономическую формацию от перехода от феодализма к капитализму состоит в частности в том, что рост производительных сил общества, за капиталистический период, породил немыслимую для того времени специализацию. Это, в свою очередь, породило огромное количество профессионально-социальных групп и подгрупп. Если во время перехода от феодализма к капитализму на передовых рубежах развития производительных сил общества были в основном три таких группы: промышленники, купцы и банкиры, то в настоящее время их трудно даже пересчитать. Этим обуславливаются и условия отнесение отдельных лиц к, определяемому таким образом, составу будущего господствующего класса. Кроме того, если в предыдущем межформационном переходе положению этих групп соответствовало и наличие у них капитала, который и требовал соответствующих перемен в способе производства, то в настоящее время, у соответствующих социальных групп, такого явно не наблюдается. Да такая концентрация капитала в руках будущего господствующего класса уже и невозможна, в виду, с одной стороны, многочисленности этих групп, а с другой, в связи с гораздо более высокими требованиями к концентрации капиталов в современной экономике.
Чтобы понять, какие социальные группы объективно должны стать новым господствующим классом, требуется определиться с объективными основами их возможного господства, что конкретно, какие требования производительных сил и производственных отношений их на это господство выталкивают. Но определяться с этим имеет смысл, только если нам удастся обосновать то, что торможение развития производительных сил общества, причины которого обусловлены именно существующим способом производства, уже происходит. Но это уже отдельная и довольно большая тема.
Исходя из всего выше изложенного становятся понятны и объективные причины гибели СССР и всего социалистического лагеря. На том же третьем конгрессе Коминтерна один из делегатов германской коммунистической партии произнёс буквально пророческие слова: «Внутри России никакая политическая партия, как бы не была сильна и крепка её дисциплина, никогда не будет совершенно свободной от экономической базы, на которую она опирается. С этим мы, как марксисты, должны согласиться. Партийная и политическая жизнь не может оставаться долгое время вне влияния изменяющихся экономических условий, отражающихся и на политической жизни, и поэтому, наше первое опасение заключается в том, что строжайшая замкнутость русской Коммунистической Партии, её суровая дисциплина, её непреклонная и абсолютная власть – не могут дать безусловной гарантии в том, что эта партия, при изменении экономических условий, останется верной самой себе». Что называется «как  в воду глядел», но удивляться здесь особо нечему, просто человек рассуждал исходя из законов развития общества.
Исходной движущей силой развития классового общества является стремление к более полному удовлетворению своих потребностей не всех членов общества, а только господствующего класса (клана), остальные есть только инструмент обеспечения возможности этого, с соответствующими издержками его использования. И если даже интересы, как осознанные потребности членов пришедшей к власти в России в начале прошлого века коммунистической партии, заключались в обеспечении максимально возможного удовлетворения потребностей основной массы населения, то всё равно, развитие общества определялось именно потребностями самих членов партии, тех членов партии, которые определяли цели её деятельности. Как эти потребности формировались исходя из индивидуального бытия каждого из них, что превалировало в них, материальное или духовное, сознательное или  эмоциональное и т.д., это отдельный вопрос и в данном контексте не столь принципиален. Важно, что эти потребности в них были основными, глубинными потребностями, ставшими целью их жизни.
Получение в свои руки всей полноты власти в стране, для большинства этих людей было реализацией основной части этих потребностей - цели их жизни. Далее стояла задача удержания власти, формирования желаемого, но в тоже время дееспособного государственного устройства, формирование производственных отношений способных обеспечить свободное развитие производительных сил общества и т.д. Всё это уже были вопросы формирования государственного устройства и системы функционирования экономики. То есть, изменились задачи, и представления о ближайших целях и путях их достижения и у бывших единомышленников были уже не совсем одинаковые. Возникла внутрипартийная борьба, которая по инерции велась методами гражданской войны, с соответствующими последствиями для проигравших.
Окончательно сформировавшимся государственное устройство, вероятно можно считать с момента принятия Конституции СССР 1936 года. Ключевым её положением в этом плане было: «…а  наиболее  активные и сознательные граждане из рядов рабочего класса,  трудящихся крестьян  и  трудовой  интеллигенции добровольно  объединяются  в  Коммунистическую  партию Советского Союза,  являющуюся передовым отрядом трудящихся в  их  борьбе  за построение    коммунистического    общества    и   представляющую руководящее ядро всех организаций трудящихся,  как  общественных, так и государственных», закрепляющее законодательно руководящую роль партии в обществе. Далее это положение  только развивалось, и решения всех проблем искались только в данной парадигме, и в партию, как управляющую обществом структуру, принимали только на этих условиях. То есть, произошло окончательное формирование государства диктатуры коммунистической партии (коммунистического клана). Теоретическое осмысление сложившейся ситуации с позиции законов развития общества уже никого не интересовало.
Новое бытие членов партии, как представителей господствующего в обществе клана формировало у них и новое сознание. В партию люди шли уже не бороться за новое более прогрессивное устройство общества, а работать в области управления им в уже заданной парадигме. Темпы роста производительных сил общества снижались, а стремление господствующей в обществе номенклатуры, а тем более привыкшего к особому положению в обществе и окончательно деидеологизированного их потомства, к более полному удовлетворению своих потребностей, никуда не делось. Таким образом, шла постепенная трансформация сознания господствующего клана от коммунистического к буржуазному, формируемому влиянием «изменяющихся экономических условий, отражающихся и на политической жизни». Обладание властью создавало иллюзию того, что с её помощью можно направлять развитие общества по нужному пути, не обращая внимания ни на какие законы его развития.
Сразу после становления советской власти наблюдались невиданные ранее темпы развития производительных сил общества. Это обуславливалось тем, что в стране установились соответствующие производственные отношения, исходя из опыта наиболее развитых на тот момент капиталистических стран. Наличие наглядного примера, опыта других стран, позволило обеспечить максимальное соответствие производственных отношений потребностям развития производительных сил общества. Устанавливались такие производственные отношения так быстро, что значительная часть общества даже не успевала осмыслить их ценность, что вело к применению определённой доли насилия при их внедрении. Но как только уровень развития производительных сил в СССР стал приближаться к уровню развития производительных сил в наиболее развитых капиталистических странах, так и темпы их развития стали сопоставимы. Изменить ситуацию в рамках заданной парадигмы развития, обеспечить, как и прежде, наиболее благоприятные условия для развития производительных сил общества, в рамках функционирования именно такой системы, было невозможно, а выйти за её пределы не позволяли интересы уже сформировавшегося в обществе господствующего клана (руководства партии, партийной номенклатуры).
Как идеологическая структура коммунистическая партия ставила своей задачей формирование более совершенного общества в целом, общества с максимально возможными темпами роста его производительных сил и максимально возможным, на каждом уровне их развития, уровнем справедливости в распределении производимых им благ, в понимании большинства его членов. Таким образом, она не связывала себя рамками конкретного государственного устройства, а наоборот, рассматривала трансформацию  государственного устройства, как способ достижения своих целей.
Став управленческой структурой, партия приняла основной принцип управления страной, когда она стоит во главе всей системы, незыблемым.  В результате, в партии прекратились всякие научные исследования по дальнейшему совершенствованию государственного устройства, а новые кадры в состав её руководства стали подбираться исключительно исходя из способностей к руководящей деятельности и преданности вышестоящему руководству. Это привело к полному идеологическому перерождению партии. Основные потребности номенклатуры уже мало чем отличались от потребностей управленцев и представителей господствующего класса в капиталистических странах. Это становилось ориентиром для значительной части номенклатуры, так или иначе проявлявшимся в их практической деятельности, что и привело, в итоге к смене государственного устройства в обратном направлении, к восстановлению классических капиталистических отношений в обществе.
Таким образом можно утверждать, что В СССР и других социалистических странах в результате революций в государственном устройстве, к власти пришли наиболее прогрессивные для того времени режимы, обеспечившие максимально возможный рост экономик стран и максимально возможный уровень, на данном этапе развития производительных сил, справедливости в понимании большинства членов общества. Но это не было началом перехода общества к новому способу производства, к новой общественно-экономической формации, это был хотя и наиболее прогрессивное устройство общества, но только в рамках капиталистического способа производства. История показала насколько общество, во всемирном масштабе, изменилось за последующее столетие, насколько развились его производительные силы, насколько изменился его социально-профессиональный состав и численные соотношения различных слоёв населения, наглядно показав, что на начало прошлого века оно ещё далеко не исчерпало возможностей своего развития в рамках капиталистического способа производства.