Похититель атомных секретов/ Ещё раз об Алексее Козлове...

Герой России разведчик-нелегал Алексей Козлов. Фото Марии Арбатовой

Жизнь в разведке полна опасностей, неожиданностей и невероятных событий. Людям, избравшим такую судьбу, есть о чем рассказать, хотя обстоятельства секретности не всегда позволяют. Биография Героя Российской Федерации разведчика-нелегала Алексея Михайловича Козлова, раскрывшего ядерные приготовления ЮАР, перестала быть тайной только в нынешнем столетии.

ЯЗЫК – ВТОРОЕ ОРУЖИЕ РАЗВЕДЧИКА
После окончания средней школы в Вологде Алексей Козлов поступил в Московский государственный институт международных отношений. В 1958 году прошел практику в консульском отделе посольства СССР в Дании, но с дипломатической карьерой пришлось распрощаться – сразу же после окончания МГИМО, когда Козлову предложили пойти на работу в органы государственной безопасности. И началась другая учеба – по программе подготовки разведчика-нелегала. В основном налегали на иностранные языки, которые во внешней разведке считаются вторым оружием. Так Алексей Михайлович овладел немецким, французским, итальянским и датским языками и уже в 1962 году выехал на боевую работу в одну из западных стран.
На немецком разговаривал, как настоящий саксонец. Однажды, когда уже перебрался в Западную Германию, разговорился в кафе с сотрудником криминальной полиции. И тот вдруг спрашивает: «Вы, не из Брауншвейга?» – «Нет, – ответил нелегал, – я австриец». Полицейский покачал головой: «Странно, голову бы дал на отсечение, что вы саксонец...» Пришлось Козлову выкручиваться из ситуации, убеждать криминалиста, что его мать саксонка, а отец – австриец. К счастью, полицейского с лингвистическими способностями очень своевременно заинтересовали сидевшие за соседним столом очаровательные барышни…
С профессией прикрытия тоже возникли проблемы. Перед выездом за рубеж Козлова могли «назначить» кем угодно – например, слесарем по ремонту автомашин, мастером по наладке и ремонту бытовой техники... Но из Алексея решили сделать чертежника, хотя эту профессию он ненавидел всеми фибрами души, поскольку по складу ума был гуманитарием. Но никуда не денешься, пришлось научиться чертить.
Уже в Копенгагене Козлов пришел в один технический институт, где в том числе готовили и чертежников. Срок обучения три года, но Алексей в разговоре с ректором заявил, что хотел бы закончить обучение за три месяца. Тот посмотрел на Козлова с удивлением, но пригласил какого-то преподавателя. Они переговорили между собой и решили так: Козлову придется заплатить за все три года обучения. Но если у него получится сдать все экзамены за три месяца, он получит диплом об окончании. В результате у Алексея Козлова всего через три месяца был настоящий датский диплом, с которым он и отправился покорять Европу. Нелегально, конечно.
По паспорту, изготовленному на Лубянке, он был немцем, который отправляется из Неаполя в Ливан. Уже на пароходе познакомился с девушкой, прекрасно владевшей английским языком. Решил воспользоваться случаем, чтобы отшлифовать свой «бритиш», для чего пароходное знакомство очень даже пригодилось – шесть месяцев он брал уроки у случайной попутчицы. И преуспел. Но в Алжире, куда Центр вскоре перебросил Козлова, почти никто не знал ни английского, ни немецкого, ни уж тем более датского. В Алжире в то время подавляющее большинство арабов говорили только по-французски. Доходило до курьезов. Когда президент Бен Белла решил переименовать все улицы и их названия вывели арабской вязью, беспорядок начался потрясающий. Ведь многие алжирцы не могли читать арабскую вязь.
В Алжире Козлову пришлось выучить французский язык, а немного позже и итальянский. Уже в Алжир к Алексею Михайловичу приехала супруга, с которой они поженились перед самой командировкой. В Москве она прошла спецподготовку и получила соответствующую легенду, по которой числилась немкой, но в Алжире выучила французский.

ДРУГИЕ СТРАНЫ И ГОРОДА
Вскоре жена Алексея Михайловича забеременела, и Центр предложил супругам выехать в Западную Германию, чтобы окончательно оформить брак – ведь паспорта у обоих были фальшивые. Но сначала Козловы «заехали» в Тунис, затем в Голландию, потом во Францию. После такого намеренно запутанного путешествия Алексей, не зная, что его ждет, оставил супругу в Страсбурге, а сам отправился в Штутгарт. Но чтобы легализоваться в ФРГ, надо было найти работу.
Штутгарт – город большой, десятки учреждений. Но на дворе август – самый разгар летних отпусков, и большинство фирм закрыто. Пришлось устроиться чернорабочим в химчистку, только туда и взяли. Причем пообещали повысить в должности, если, конечно, будет хорошо работать. И Козлов постарался.
Вскоре привез жену. К счастью, наших разведчиков в то время в Штутгарте был довольно свободный режим. Они без труда получили внутренние удостоверения личности и официально поженились. А вскоре переехали в Мюнхен, где Алексей снова устроился на работу в химчистку. За время проживания в Мюнхене у супружеской пары родился сын, потом дочь. После рождения детей Козловы получили вместо внутренних удостоверений настоящие западногерманские загранпаспорта. Но тут новое задание. Разведчиков вызвали в Москву и через два месяца отправили «на длительное оседание» в одну из стран Бенилюкса. Снова пришлось искать работу. Только через шесть месяцев Козлов нашел место в химчистке при гостинице. И сделал фантастическую карьеру.
К тому времени Алексей Козлов действительно стал квалифицированным рабочим, и вскоре его назначили руководителем фирмы. Разведчик подыскал подходящую квартиру, и к нему приехала жена с детьми. Сына устроили в детский сад, а дочку в ясли. Между собой дети разговаривали только по-французски, а с родителями только по-немецки. Русского языка они совершенно не знали. Так было надо.
Супруга Козлова устроилась преподавателем немецкого в школу, аккредитованную при НАТО, где в основном учились дети натовских сотрудников. А вскоре Козлову предложили должность генерального директора фирмы. Через свои связи и связи жены разведчик регулярно добывал ценную секретную информацию НАТО. Большую помощь в сборе информации ему оказывала супруга.
Но случилось так, что в 1970 году жена Козлова тяжело заболела, и разведчикам пришлось возвращаться на родину. Но медицина оказалась бессильной. После тяжелой болезни супруга Алексея Козлова скончалась.
Какое-то время разведчик выполнял ответственные поручения в Центре. Но вскоре Козлову предложили работать по кризисным точкам. Это такие страны, с которыми Советский Союз не имел дипломатических отношений и где периодически возникали кризисные ситуации. В 70-е годы это были в основном Ближний и Средний Восток – Израиль и арабские государства.
Но сначала Козлов легализовался на жительство в Италии. Там нелегалу удалось установить хорошие связи с фирмами, выпускавшими материалы для химчисток – химикаты и оборудование. И через некоторое время Алексею предложили стать представителем фирмы в ряде стран. Его оперативные возможности расширились. Нелегал бы прописан в Риме, но проводил в Вечном городе едва ли два-три месяца в году. Остальное время приходилось на поездки по Египту, Иордании, Израилю, Кувейту, Ливану, Саудовской Аравии и т.д.
Но возникли определенные сложности. Если в то время у человека в паспорте были израильские отметки о пересечении границы, то его не пропускало ни одно арабское государство. Но Козлов нашел выход. В посольстве ФРГ он получил паспорт-дубликат. С этого момента у разведчика оказалось сразу западногерманских паспорта – для поездок в Израиль и в страны арабского мира. И везде у Козлова были весьма полезные связи: родственники министров, офицеры, политики.
Во время поездок нередко случались курьезы. Вот что он сам рассказывал: «Дело было в Иерусалиме. Захожу вечером в кафе. Беру 50 граммов водки, вернее 40 – у них это двойная порция, и кружку пива. Огляделся вокруг, смотрю, сидят три старика за столом и одно место свободное. Подхожу, по-немецки спрашиваю, можно ли присесть рядом. Евреи в основном все знают немецкий язык. Говорят, пожалуйста. Спрашивают меня: «Немец?» Отвечаю – «Да».
И один из них говорит мне: «Знаешь, во время войны я служил в советской военной разведке, и меня однажды забросили в немецкий тыл. И я вам сволочам, так дал прикурить!» И сказано это было с такой ностальгией, с таким уважением к советской разведке...
Или вот еще такой эпизод вспоминал Козлов: «Как-то захожу в Тель-Авиве часов восемь вечера в ресторан покушать. Заказал гуляш и кружку пива. Тут же рядом со мной усаживается парень в джинсах, в ковбойке, видно, что постоянный клиент, потому что без заказа приносят ему 200-граммовый графинчик со светлой жидкостью прямо из холодильника, которая сразу начинает запотевать. Потом ставят на стол тарелку с двумя кусками черного хлеба и еще одну – с мелко нарезанной селедочкой, и все это под кружочками белого репчатого лука. И так эта сволочь начала аппетитно хрустеть всем этим рядом со мной... Пребывание было небесполезным. Многого удалось тогда добиться, о чем до сих пор не имею права рассказывать. Получил я за это дело орден Красной Звезды».
В 1974 году Козлов впервые прибыл в Иран, который очень интересовал советскую разведку. По этой стране разведчик мог передвигаться совершенно спокойно – у него там была масса друзей и среди полиции, и среди коммерсантов, и среди политиков, от которых он получал нужную информацию по региону. Но так как действовал Козлов в одиночку, информацию приходилось передавать в основном через тайники – в виде непроявленной фотопленки. А самую срочную – в тайнописи в письмах на определенные адреса, которые разведчику назвали в Центре.
Были и срочные задания. В 1974 году в Португалии, с которой у СССР тогда не было дипотношений, произошла революция «красных гвоздик». И Козлов, наезжавший на Пиренейский полуостров и при фашистском режиме, был срочно командирован в Португалию. Провел в стране несколько месяцев и собрал много интересного материала.
При этом «голос Родины» прорывался к нему нечасто. Например, за десять лет, пока Козлов работал в Италии, у него были всего две встречи с представителями Центра. Обычно на «нейтральной» территории. Одна такая встреча с резидентом состоялась в Копенгагене, куда Алексей Козлов специально прилетел из Тегерана. Встретились, обменялись паспортами. Козлов отдал свой «железный», с которым без проблем колесил по всему миру, а резидент вручил ему другой, который потом можно было уничтожить.
Переговорили. Резидент поздравляет нелегала с Новым годом и с награждением знаком «Почётный сотрудник госбезопасности» и добавляет: «Поздравляет тебя еще один общий знакомый, который находится здесь же – Олег Гордиевский». Козлов спросил: «Откуда Гордиевский знает, что я здесь? Не вы ли ему сказали?..»

Атомные бомбы, изготовленные на секретном объекте недалеко от Претории. Фото с сайта www.nucleaweapon.archive.org

Гордиевский был тогда заместителем советского резидента в Копенгагене. Но существует железное правило, согласно которому нельзя раскрывать нелегала даже перед своими коллегами, если на то нет крайней необходимости. Когда же это правило не соблюдается, обычно следует провал. Что и произошло с Козловым, когда Гордиевский сбежал в Англию…

НА КРАЮ ЗЕМЛИ
В 1977 году Козлову впервые поручили выехать в ЮАР – тогда страну апартеида. На всех скамейках в парках, на улицах надписи «Только для белых». Тогда Советский Союз помогал Африканскому национальному конгрессу. Разведку же интересовало другое: тайные связи ЮАР с Западом.
Когда Козлов первый раз посетил Намибию, это была немецкая Юго-Западная Африка – колония ЮАР. Там добывался уран, уже обогащенный на 80%. И весь он шел в Америку, хотя все западные страны объявили ЮАР экономический бойкот.
В Намибии Козлов общался только по-немецки. Немцев там было очень много, даже чернокожие разговаривали исключительно по-немецки. Так что Алексей со своей легендой отлично вписывался в среду обитания. И прежде всего ему предстояло выяснить, есть ли у ЮАР атомное оружие или нет.
Имелись сведения, что в научно-исследовательской лаборатории Пелендаба проводятся исследования в ядерной области. И у нас, и у американцев были подозрения, что там создается атомная бомба. Тем более что в 1978 году удалось зафиксировать похожую на атомный взрыв вспышку в Южном полушарии, неподалеку от Кейптауна. Тогда Козлова и направили в Малави – единственное африканское государство, установившее с ЮАР дипломатические отношения.
Алексей Михайлович прибыл в город Блантайр. Все белые в этих краях очень быстро сходятся между собой. Появляется свежий европеец, тем более немец, и его с удовольствием принимают в свой круг. «Как-то разговорились про атомную бомбу, – вспоминал Козлов. – Я и говорю: надо же, думали, будто ЮАР имеет бомбу, а оказалось, что нет… И вдруг одна пожилая женщина оживляется: как это нет, мы же еще в декабре 1976 года обмывали ее появление шампанским... Я тут же сообщил об этом в Центр. Как мне потом рассказывали, ночью вызвали даже начальников управлений и обсуждали мою информацию. Но документально это нельзя было доказать, Кстати, женщина эта мне представилась, сообщила, что работала секретаршей генерального директора базы Пелендаба, ушла на пенсию и переехала в Малави. Позже эта информация нашла подтверждение».

ПРОВАЛ
В I960 году Алексея Козлова снова направили в ЮАР. Оттуда он перебрался в Намибию и в городе Виндхуке заметил за собой наружное наблюдение. Козлов принимает решение возвращаться в ЮАР. Но в самолете, после приземления в Йоханнесбурге, к нему подошли крепкие ребята и, предъявив удостоверения юаровской разведки, надели наручники. Так он оказался во внутренней тюрьме полиции безопасности (контрразведка ЮАР).
Допросы шли день и ночь. В первую неделю ему не давали спать ни секунды. Он засыпал стоя, иногда даже падал. В кабинете следователя Козлов обратил внимание на висевший на стене портрет Гитлера, а сам следователь, как потом выяснилось, был поклонником Эрнста Кальтенбруннера. Через неделю разрешили прилечь, но камера, где Козлов находился, была наполнена звуками – как будто за стеной кого-то пытали. А каждые полчаса в камеру заходила охрана и проводила осмотр.
Допросы вели на английском языке. На очередном открыли чемодан Козлова. Достали радиоприемник, который можно было купить в любом магазине. Вынули блокнот, в котором были копировальные листы. На одном листе они обнаружили оттиск на русском языке.
…Приводят Козлова на очередной допрос. В комнате сидят эти два немца из Западной Германии и спрашивают: почему он не требует представителя западногерманского консульства? Козлов ответил, что все время требует представителя, но никто пока не приходит. Тогда немцы спрашивают нелегала, знает ли он, почему арестован. Ответ: «Не знаю, я ничего не сделал». Тогда следователи показывают Козлову его фотографию с женой, а на обороте написано «А.М. Козлов». После чего Алексею Козлову ничего не оставалось, как признать: «Да, я советский разведчик». И больше за все время пребывания под стражей он ничего не сказал.
Через месяц Козлова перевели в центральную тюрьму Претории. Посадили в камеру смертников. Там было несколько отсеков так называемого звездного типа, и в каждом по 13 камер. Но в том, куда поместили Козлова, он оказался один. А рядом с камерой виселица. Регулярно по пятницам, в 5 утра, проводились казни. Несколько раз Козлова специально водили посмотреть, как это делается.
В тюрьме между прочим тоже был апартеид: камеры для черных, камеры для белых. Только вешали и тех и других вместе, но с различиями. На последний завтрак перед казнью чернокожему давали половину зажаренного цыпленка, белому – целого.
Вот что рассказывал о тюремном бытии сам Алексей Козлов: «Самым страшным для меня было то, что Центр не знал, где я нахожусь и продолжал слать мне телеграммы. А я шесть месяцев я провел в камере смертников. Параша, кровать и стул. Комната – три шага на четыре. На стенах гвоздем нацарапаны последние слова прощания тех, кто там сидел до меня. Единственное, что приносили мне, – еду. Завтрак – в 5.30 утра: кружка жидкости, напоминающая то ли кофе, то ли чай, а чаще воду, в которой мыли посуду, два куска хлеба и миска каши. Обед – в 11.00, ужин – в 3 часа дня. В общей сложности 4 куска хлеба, кусочек маргарина, джема и тарелка супа. Свет выключали в 22.00. К этому времени от голода у меня аж видения начинались. Вспоминал про отварную картошечку, помидорчики, огурчики. Помню, когда освобождали и взвесили, во мне оказалось 59 килограммов, а было – 90. Никаких газет, радио – ничего. Я не знал, что происходит в мире».
Алексея Козлова обвиняли в терроризме. Это означало, что причину ареста ему сообщать не обязаны. Он не имел права ни на адвоката, ни на общение с внешним миром.
Первого декабря 1981 года к Козлову в камеру пришел начальник тюрьмы и сообщил, что премьер-министр Бота официально объявил по телевидению и по радио, что советский разведчик Алексей Козлов находится под арестом. Начальник тюрьмы также сообщил Козлову, что теперь, после официального сообщения премьера Боты, Козлову положена получасовая прогулка и разрешено курить.
Где-то в конце 1981 года у Козлова начала лопаться кожа на руках, тогда к нему пригласили доктора Мальхеба – тюремного врача, который, чтобы уже наверняка, делал контрольные инъекции в сердце повешенным. Доктор осмотрел разведчика и прописал ему перчатки из искусственной кожи. Но и с перчатками кожа продолжалась лопаться. Тогда пригласили начальника тюремного госпиталя. Был там такой майор Ван Роен. Он осмотрел больного и сказал, что это от недостатка хлорофила. Дело в том, что в камере Козлова было одно-единственное окошечко – под самым потолком, поэтому дневной свет почти не попадал. Врач порекомендовал сменить Козлову камеру. И разведчика через полтора года после заключения поселили в так называемое штрафное отделение тюрьмы Претории. Камера тоже была одиночной, но с окном, и кожа на руках постепенно стала заживать.
Козлов просидел в тюрьме до мая 1982 года. Однажды ему принесли довольно приличный костюм, рубашку и галстук и повели к заместителю начальника контрразведки генерал-майору Бродерику. Алексей Козлов вспоминал: «Сидел передо мною интересный такой, вальяжный мужик. Он мне сразу сказал: передаем тебя для обмена, и предупредил: тебя вначале передадут нашей национальной разведывательной службе. Не показывай им, что знаешь об обмене. После этого мой следователь, полковник Глой, о котором я уже упоминал, крепко пожал мне руку и сказал: «Ты извини за то, что с тобой произошло здесь, теперь мы знаем, что ты нормальный, хороший парень». Пожал мне руку еще раз, и в моей руке оказался значок. Я разглядел его уже в самолете. Это был значок полиции безопасности ЮАР, дающий право на арест...» В общем, сувенир на долгую, добрую память.
Но просто так не отпустили, а по дороге привезли на скалу к памятнику первопроходцам ЮАР. Здесь, говорят, тебя и расстреляем... Поиграли напоследок на нервах, а потом доставили в аэропорт. В салоне «Боинга-747» были только Козлов и охрана. Уже во Франкфурте-на-Майне в ФРГ Алексея пересадили в вертолет Ведомства по охране границ Западной Германии, который приземлился у КПП «Херлесхаузен». Там и начался обмен.
Алексей Михайлович Козлов вспоминал: «Сначала привезли тех, на кого меня должны были обменять. 11 человек – 10 немцев и один офицер армии ЮАР, в свое время попавший в плен в Анголе во время рейда туда южноафриканской армии. Все 11 с чемоданами. А мне вещей не отдали: у меня маленький кулечек, в котором был кусочек зеленого мыла. Зачем я его взял из тюрьмы, так и не знаю. Потом еще ремень матерчатый от тюремных брюк. Я его свернул и положил в кулек, когда меня из тюрьмы выводили. Единственное, что там для меня было ценное, это машинка для свертывания сигарет, мне ее подарили юаровские заключенные… Доставили меня к какому-то ангару. Смотрю, внутри маячат две фигуры – Виктор Михайлович Нагаев, ныне генерал-майор в отставке, и Борис Алексеевич Соловов, начальник отдела безопасности в ту пору. Посадили меня в машину и поехали в Берлин. Километров 30 проехали в гробовом молчании. Подъехали к городу Айзенах. Молчим. И я вдруг я заговорил: «Виктор Михайлович, я же вернулся на Родину» Он соглашается: «Да, ну и что?» Я ему: «Как ну и что? А отметить-то это дело надо?»* Он как шлепнет себя по лысине: «А я не могу понять, чего же не хватает и почему мы молчим». И водителю: «Ну-ка давай в первую попавшуюся харчевню – по сто грамм и по кружке пива». Как только шарахнули, так после этого до Берлина уже и не умолкали…»
В Берлине мои товарищи приготовили хороший стол: икорочка, семга. Но я всю отварную картошку смолотил и всю селедку. Мне потом наш представитель КГБ при МГБ ГДР Василий Тимофеевич Шумилов (ныне покойный. – Н.Ш.) сказал: «Ты, Лешка, сожрал у нас весь представительский месячный запас селедки...»
Мои друзья дали мне денег, чтобы купить кое-какие подарки детям. Ведь меня дома долго не было... Возникает и напрашивается сам собой вопрос: как так долгое время никто не мог понять, почему меня арестовали? Обменяли меня в 1982 году. А когда в 1985 году сбежал в Англию Олег Гордиевский, тут все и прояснилось… Гордиевский был исполняющим обязанности резидента в Лондоне. А с Олегом я вместе учился в МГИМО. Он был на два курса младше, вместе работали в комитете комсомола. Я-то закончил раньше его, и он не знал, где я оказался. Но потом он работал в нашем документальном отделе – потому так и получилось… Все дело в предательстве».

ПРИДЕТ ВРЕМЯ РАССКАЗАТЬ
После обмена Алексей Михайлович возвратился домой, отдохнул пару месяцев и – снова за работу. Некоторое время работал в Центральном аппарате разведки. Потом позвонил Юрию Ивановичу Дроздову (в ту пору начальник Управления нелегальной разведки. – Н.Ш.) и попросился в командировку за рубеж. Дроздов ему: «И как ты, собственно, это себе представляешь? Ты всем известен. Как можно тебя снова куда-то посылать?» Затем Юрий Иванович поразмышлял, и говорит: «Вообще-то ты же нигде не числишься в розыске, потому что нам тебя отдали. И потом, какой дурак подумает, что человек, только-только вынув голову из петли, опять собирается ее туда сунуть. Поезжай».
Алесей Козлов снова получил паспорт на чужое имя и еще десять лет провел по ту сторону границы. Но это закрытая станица его биографии, о которой рано рассказывать. Не пришло время. Даже сейчас, когда легендарного разведчика-нелегала уже нет в живых….
В 2000 году за мужество и героизм при выполнении специальных заданий Алексею Михайловичу Козлову вручили Звезду Героя Российской Федерации.