Самолёт Корвалана мог разбиться под Смоленском

Подполковник 9-го управления КГБ СССР Сергей Голосов: «Когда лидера КПЧ освободили из тюрьмы, меня вернули из опалы и я в течение 8 месяцев был прикреплённым товарища Лучо»
14 сентября исполняется 101 год со дня рождения Луиса Корвалана, генерального секретаря чилийской компартии, одного из самых известных политических заключённых в современной истории. В его жизни было много интересных, волнующих и страшных страниц. Он был и на нелегальном положении, и чилийским сенатором, и узником концлагеря, и главой партии в изгнании. Его обмен на советского политзаключённого Владимира Буковского вообще событие беспрецедентное.
После обмена лидер чилийской компартии несколько лет провёл в СССР, и в первые месяцы его личной охраной занимался Сергей Голосов, служивший в те времена в 9-м управлении КГБ СССР. (См. воспоминания С. Голосова «Легенда спецназа» – № 7/396, июль 2017; «Как охраняли Фиделя Кастро» – № 8/397, август 2017.)
Любопытно, что Голосов родился в один день с Корваланом. Общался он с вождём чилийских коммунистов очень близко и знает о пребывании товарища Лучо в СССР практически всё. Мы попросили его поделиться с нашими читателями своими воспоминаниями.
 
СОСЕДОМ У НАС БЫЛ СЕРГЕЙ БОНДАРЧУК
– Сергей Яковлевич, каким образом вам предложили работать с Корваланом и в какой должности?
– Я уже рассказывал о том, как в середине 1970-х попал в опалу и был переведён на низовую работу. Но за то время, пока я то стоял «на воротах», то обследовал чердаки и подвалы, все те, из-за кого меня отправили на менее интересную работу, были уволены из 9-го управления КГБ, кстати, по компрометирующим основаниям. Появились новые люди, которые на надуманные основания смотрели по-другому. Они прекрасно понимали, что моя «опала» была незаслуженной, а формулировка «за рассказанный коллегам сальный анекдот» – высосанной из пальца. Ещё раз напомню его вам: «В аптеке гражданин жалуется фармацевту: «У вас некачественные презервативы. Они рвутся». А сзади него старичок из очереди поддакивает: «И гнутся, и гнутся!» Всё! За этот анекдот, рассказанный в компании коллег, меня на год с лишним отстранили от непосредственной работы с охраняемыми лицами.
Вдруг вызывают меня и говорят: «К нам приезжает Луис Корвалан, генеральный секретарь компартии Чили. Будете работать с ним в качестве прикреплённого».
– А вы знали, кто такой Корвалан?
– Конечно! Тогда, в 1976 году, этот человек был известен всему Советскому Союзу. И мы знали, что готовился его обмен на диссидента Владимира Буковского.
 – Вы ездили встречать своего подопечного в Швейцарию на место обмена?
– Нет, нас познакомили уже в Москве. Я готовился к его встрече несколько дней. Проводил оперативно-технический осмотр выделенной ему квартиры.
 – А где его решили поселить?
– На улице Горького, в элитном сталинском доме напротив Центрального телеграфа и в двух шагах от Кремля. Ему выделили семикомнатную квартиру, а соседом по лестничной площадке был кинорежиссёр Сергей Бондарчук. Квартира была хорошая, но недостаточно большая. К тому же занимали одну комнату мы, то есть охрана, работники аппарата ЦК КПСС, переводчик, домохозяйка, повар, так что наличие посторонних лиц, если нас можно было так назвать, создавало определённые неудобства для проживающих в квартире. Семья Корвалана, помимо её главы, состояла из четырёх человек: жена Лили, дочь Вивиана с мужем и младшая дочь Мариана, ученица одной из московских школ.
 – А сколько человек охраняли товарища Лучо?
– Нас, прикреплённых, было двое. Старше меня по званию был Вячеслав Гаврилович Тепленко. И трудились мы посменно.
 – А во время поездок выездная охрана была?
– Нет, не тот уровень. У Корвалана даже машина была сначала «Чайка», а потом «Волга», да и то не персональная, а по вызову, так называемая разгонка. Статус нельзя сравнивать с другими нашими охраняемыми. Это же не член Политбюро и не секретарь компартии одной из соцстран. Поначалу ставился вопрос о том, чтобы создать специальное отделение, но потом об этом «забыли». Видимо, понимали, что пребывание Корвалана у нас в стране не будет особенно продолжительным.
 – А ваш напарник знал испанский?
– Нет. Поэтому все вопросы, так или иначе, решались через меня. Даже когда работал он, мне звонили и просили решить ту или иную проблему.
 – Общение с семьёй Корвалана помогло вам в освоении языка?
– Конечно да, практика ведь. А больше всего помогло то, что его дочь Мариана ходила в школу и ей нужно было учить русский. А учиться детям ведь не хочется. Вот я ей и помогал. Ей в изучении русского, себе – в совершенствовании испанского.


В ГДР Луиса Корвалана встречали как национального героя


НАШ СОЦИАЛИЗМ ЧИЛИЙЦЕВ НЕ УСТРАИВАЛ
– Сколько вы проработали с семейством генерального секретаря чилийской компартии?
– Около восьми месяцев. А потом личной охраны у него не было. В 1983 году он, сделав пластическую операцию, нелегально вернулся в Чили. Но я, честно говоря, ещё работая с ним, понял, что планы возвращения он вынашивал с самого начала. Он часто меня спрашивал: «А как ты смотришь на то, чтобы со мной в Чили поехать?» Я, конечно, отвечал: «С вами, камарадо Лучо, куда скажете». Когда диктатура Пиночета закачалась, а «чилийское экономическое чудо» оказалось не таким уж и чудом, он отправился на родину.
 – На какие темы вы с ним разговаривали? О жизни, о семье?
– Он расспрашивал про моих родителей, про семью, даже хотел съездить со мной к ним в деревню в Тульской области. Если бы работа с ним продолжилась бы дольше, обязательно бы съездили. Ему было это интересно.
 – Что он был за человек? Действительно твердокаменный коммунист? И верил ли он в советский путь развития социализма?
– Мои личные наблюдения таковы. Как я понимаю, все зарубежные марксисты того времени были по большей части теоретиками. ЦК чилийской компартии тогда работал в Москве. У них было своё помещение в Армянском переулке, большая квартира. С Корваланом трудились чилийцы, которые в основном учились в СССР на полном обеспечении. Потом, после окончания вузов, уже заведя семьи, они столкнулись с тем, что нужно было как-то зарабатывать на жизнь. А в СССР у них это получалось плохо. С реальным социализмом все теоретики, в том числе и Корвалан, познакомились, только побывав у нас.
 – И ему это не очень понравилось?
– Они уже не могли отказаться от социалистической идеи, но считали, что у себя в стране смогут сделать социализм лучше. Корвалан в перспективе видел, как мне кажется, югославский путь развития. В подтверждение своих слов приведу одно наблюдение. В те времена у нас ходить по рынкам и комиссионкам считалось не то чтобы аморальным, но в общем-то зазорным, поскольку там был элемент частной инициативы. А для них рынок считался показателем уровня жизни. Корвалан первое время регулярно ходил по рынкам и наблюдал за покупательной способностью населения. Они понимали, что отнюдь не все могут себе позволить что-то покупать на рынке.
 – Как его встречали на рынке?
– Помню, в один из выходных дней Корвалан выразил желание посетить Центральный рынок. Его, конечно, узнавали, предлагали ему бесплатно овощи и фрукты, прибежал директор, начался стихийный митинг. Покупать лидер чилийской компартии ничего не стал, поскольку в то время находился на полном обеспечении ЦК КПСС.

Встреча Корвалана с главой СЕПГ Эрихом Хонеккером


«НЕТ, ТОЛЬКО НЕ В ПУШКИНО!»
 – Сергей Яковлевич, а его так обеспечивали всё время пребывания в СССР?
– Нет, только в первый период, несколько месяцев. Потом ему установили ограниченный бюджет, выплачивали своего рода заработную плату. Точных её размеров я назвать не могу, но на содержание семьи этого вполне хватало.
 – А куда вы с ним обычно выезжали?
– Первое время были постоянные торжественные мероприятия. Он встречался с людьми на заводах, в организациях, рассказывал о контрреволюции в Чили, о том, как его арестовывали. Но постепенно основная жизнь сосредоточилась в той пятикомнатной квартире в Армянском переулке, где работал ЦК чилийской компартии. Там был обычный рабочий день.
 – А как отдых организовывали?
– Были ему предложения посетить театр, но он как-то не горел желанием это делать. Один раз ездил на охоту. С этим была интересная история. Охотничий сезон, как вы знаете, имеет свои рамки. Корвалан просился на охоту довольно давно, но у наших кураторов из ЦК КПСС всё как-то не получалось. Везти его в Завидово, где Брежнев охотился? Вроде не по статусу. В Барсуки, где охотхозяйство Министерства обороны – тоже не тот статус. Решили отправить его в Переславль-Залесский. Раза три, правда, это откладывалось. И Корвалан меня спрашивает: «Сергей, ла каза проэбидо?» По-русски: «Охота запрещена?» Я своему куратору из ЦК об этом сообщил, и только тогда охоту организовали. Корвалан убил оленя, и мой сменщик Слава, который был мастером на все руки, снял и выделал шкуру. А голова оленя потом висела у Корвалана в квартире. Но в основном он посвящал себя работе. И в ЦК, и дома. Много читал, писал что-то.
– Куда вы с ним ездили в СССР?
– Были в Баку. Принимали его очень хорошо. Встречался он с Гейдаром Алиевым. Жили мы в его резиденции, правда, ещё в старой. Новую должен был «открыть» Брежнев во время поездки в республику.
 – А как насчёт отдыха в выходные? Был он у генерального секретаря?
– Зимой 1977 года, как раз в то время, когда в Москве произошли первые террористические акты в метро, было принято решение отправить Корвалана на выходные в санаторий Управления делами ЦК КПСС в Пушкино. У меня, честно говоря, эта поездка оставила самые неприятные впечатления, а у него и того больше.
 – Почему? Всё-таки солидный санаторий, закрытая территория…
– Мы приехали, а уже на улице митинг организован. Корвалан-то думал погулять, воздухом подышать, но не тут-то было. За ужином (а он длился с 18 до 22 часов) как началось… Тост за тостом… Отвечал за это мероприятие заместитель директора санатория, человек весом, наверное, центнера в полтора и с соответствующими способностями переносить большие дозы алкоголя. И пили под всё что угодно. «Под горячее!», «Под мороженое!» «Под кофе!», «За здоровье!» Хотя Корвалан пил только красное вино «Каберне», но от такого количества ему уже становилось плохо.
 – А вы не могли как-то этому воспрепятствовать?
– Нет, конечно. Мероприятие организовывали сотрудники ЦК КПСС, и это была их юрисдикция. Мы не вправе были вмешиваться. Смотрю я, сидит он и мучается… Его спасла жена Лили. Кое-как закруглили это дело.
 – Как он перенёс «коммунистическое застолье»?
– Застолье действительно было, что называется, на широкую ногу организовано. Наутро он говорит мне: «Пойдём на улицу, прогуляемся». Товарищ Лучо говорил, что ему хотелось «тишины, свежего воздуха и русской природы». Тишина продолжалась минут десять. Только мы с ним и главврачом санатория вышли на прогулку, откуда-то появился один инструктор ЦК, другой сотрудник, третий… Моему подопечному хотелось одному побыть, продышаться. Примерно час ему удалось походить, хотя и в компании, а потом его на полдник потащили. Выпили, полдник перешёл в обед, и закончилось всё так же, как и накануне. Поэтому, когда ему потом предлагали отдохнуть в Пушкино, Корвалан только отмахивался: «Только не туда!»
 – А каким образом строилось бытовое обслуживание товарища Лучо, на каком уровне?
– В первое время обслуживание семейства главы чилийских коммунистов было организовано, практически как у секретарей ЦК КПСС. Продукты и напитки доставлялись с так называемой особой кухни под расписку повара. Никаких посторонних продуктов и напитков в квартире не должно было быть.
Однажды, проводя визуальный осмотр помещения, я вдруг увидел на кухне замызганную авоську с пятью бутылками «Каберне» – любимого вина Корвалана. Появление «несанкционированных» бутылок на кухне охраняемого лица было настоящим ЧП! Мне пришлось провести расследование. Проанализировав все взаимосвязи и возможности, я пришёл к выводу, что авоську с вином мог принести только зять Корвалана, который уже несколько лет жил в Москве. Была проинструктирована домработница, которая, выбрав удобный момент, обратилась за разъяснениями к зятю товарища Лучо. Тот сознался, что пять бутылок – его подарок тестю, который другого алкоголя не употреблял. После дополнительной проверки бутылки были переданы по адресу.
 – Медицинское обслуживание тоже было на высоком уровне?
– Естественно, что после пребывания в концлагере здоровье моего подопечного оставляло желать лучшего, поэтому в первый месяц пребывания у нас в стране его тщательно обследовали, а потом проводили амбулаторный курс лечения.

Глава компартии Чили в Праге. 1977


КВАРТИРНЫЙ ВОПРОС КОРВАЛАНА
– Вы говорите, что сначала Корвалан жил на улице Горького. А потом с квартиры на квартиру лидер чилийских коммунистов при вас переезжал?
– Да, ему дали новую квартиру (объединив её из двух) в доме ЦК КПСС в Безбожном переулке. Для нас там тоже была предусмотрена однокомнатная квартира. После осмотра новых апартаментов он внёс некоторые коррективы в предназначение тех или иных комнат для своих нужд. Практически каждую неделю мы ездили осматривать заканчивавшуюся отделку помещений, среди которых даже предусматривался отдельный кабинет для работы генерального секретаря КПЧ. Лучо был очень щепетилен относительно меблировки квартиры, в нём явно проглядывался опытный хозяйственник.
А потом, когда дом в Безбожном переулке уже был построен, начались типичные для «страны развитого социализма» проблемы с заселением жильцов. Квартира для Корвалана была великолепна по всем стандартам того времени. Мне регулярно задавались вопросы: «Когда же мы будем переезжать?» Я этот вопрос передал по инстанции. Мне, как у нас водилось тогда, никакого ответа не давали…
 – Как это переносил ваш подопечный?
– Раздражение по поводу переезда на новую квартиру у Корвалана росло. Однажды я выбрал удобный момент и, увидев человека из хозяйственной комендатуры ЦК КПСС, задал ему вопрос: «Почему мы не получаем команду на переезд в новую квартиру?» Ответ оказался совсем простым. Для нас, советских людей, это было нормой, которую мы считали вполне оправданной: «Переезжать сейчас нет смысла, поскольку в квартире нет газа», – объяснили мне. «А когда будет»? – спросил я. «Когда заселятся 50% жильцов этого дома», – последовало разъяснение. Этот разговор я передал Лучо. Я даже не подозревал, какую реакцию вызовет моя инициатива в решении этого вопроса. Корвалан высказал мне всё, что у него наболело за это время. «Так вот какова социалистическая реальность, за которую мы отдавали свои жизни! Что же получается, газа нет потому, что нет жильцов, а жильцы не едут потому, что нет газа?» – с сарказмом и отчаянием в голосе произнёс он.
 
ЗАМЁРЗЛИ ЗАКРЫЛКИ САМОЛЁТА
– Куда была первая ваша зарубежная поездка с главным чилийским коммунистом?
– Началось всё с поездки в Болгарию. И она чуть не оказалась для нас всех последней. Летели мы самолётом Ту-154 болгарской авиакомпании. Провожали нас работники ЦК КПСС, посол Болгарии в СССР и оперативная группа сотрудников «девятки». Вроде бы всё было предусмотрено. Полет шёл относительно спокойно. Но вдруг к нам подбежала бригадир бортпроводников и попросила пройти в кабину к командиру экипажа. Тут выяснилось, что на высоте в 11 000 метров при температуре 40–50 градусов ниже нуля замёрзли закрылки самолёта и он стал практически неуправляемым. Было это примерно над Смоленском. Мы с моим коллегой Вячеславом Тепленко посоветовались и решили эту информацию до Луиса Корвалана не доводить. Связались по радиосвязи с оперативным дежурным правительственной охраны и доложили обстановку. А обстановка была более чем серьёзной. Когда мы зашли в кабину пилотов, меня шокировала бледность лётчиков и их растерянность.  
 – Как разрешилась эта ситуация?
– Судьба в тот момент отнеслась к нам благосклонно. Неуправляемый самолёт немного снизился, но не сорвался в штопор. Над Минском командир экипажа сообщил нам, что система управления ожила, но лететь на такой высоте до Софии невозможно. Было принято решение возвращаться в Шереметьево. Корвалан с супругой Лили только-только закончили обедать, как по громкой связи было объявлено о посадке самолёта. Лидер чилийской компартии посмотрел на меня и спрашивает: «Сергей, как это понимать»? У меня сразу же возникла приемлемая версия. Я сказал ему, что над Чёрным морем разыгрался циклон, погода ухудшилась, подул штормовой ветер и самолёт, по мнению экипажа, мог оказаться в зоне риска. Когда мы садились, я заметил около взлётно-посадочной полосы множество пожарных машин и автомобилей скорой помощи. Была на месте и оперативная группа «девятки». Я первым спустился по трапу. У самолёта стояли те же люди, которые провожали нас. Главное, что их интересовало, это каким образом проинформировали Корвалана о причине возвращения в Москву. Я рассказал им «погодную» версию.
 – Заменили самолёт быстро?
– Да, он был готов. Кстати, моё объяснение причин возвращения в столицу оказалось важным. После нашего прибытия в Софию на встрече Тодора Живкова с Корваланом генеральный секретарь болгарской компартии посетовал на причуды погоды, что ещё больше успокоило главного чилийского коммуниста.
 – Как вас приняли в Болгарии?
– На самом высоком уровне. Но были и свои нюансы. Нам с моим коллегой предложили на выбор место пребывания: либо резиденцию, где жил наш подопечный, либо гостиницу. При этом нам в открытую сказали, что в отеле можно воспользоваться, как сейчас говорят, «интимными услугами». Даже предложили для этого некоторую сумму в местной валюте.
 – И вы отказались?
– Конечно же. Во-первых, как советские граждане, мы были привержены моральному кодексу строителей коммунизма, а во-вторых, уже как сотрудники спецслужбы, прекрасно понимали, что связи с женщинами за рубежом – лучшая тема для вербовки. Для наших болгарских коллег это было нормой жизни. Так что заселились мы в ту же резиденцию, в которой жил наш подопечный.
 – Где вас принимали лучше всего, а где похуже?
– Самый тёплый приём был в ГДР. Хонеккер даже направил за Корваланом свой самолёт Ту-134. Тот очень гордился этим, говорил: «Сергей! У меня свой собственный самолёт!» Такого приёма, как в ГДР, я нигде не видел. Даже Фиделя Кастро у нас в СССР встречали менее эмоционально. На улицах к приезду Корвалана собирались толпы людей с транспарантами, скандировавших приветственные лозунги. 
Хорошо встречали в Болгарии, в Венгрии, Чехословакии. Более сдержанно – в Польше и Румынии. Сложнее всего было в Финляндии. Местные коммунисты, хотя и пригласили Корвалана сами, были против того, чтобы мы, советские граждане, его сопровождали. С нашей компартией финны расходились во мнениях кардинально. А на обратном пути случился вообще неприятный инцидент.
 – Провокация?
– Что-то типа этого. Меня схватили, заломили руки за спину…
 – Но вы же профессиональный борец, мастер спорта. Неужели справиться не могли?
– Сотрудники службы безопасности, переодетые таможенниками, были вооружены. Но я мог с ними справиться без проблем, просто боялся случайно убить кого-нибудь. Для меня не было сложностью сделать это голыми руками. Тогда международного скандала было бы не избежать. Тем более что рядом оказался наш посол в Финляндии Степанов. Пришлось подчиниться. У меня хотели найти оружие.
 – А вы вооружены были?
– Нет. Но если человека охраняют, никто не знает, с оружием ли его телохранитель или нет. Закончилось всё тем, что Корвалан, не увидев меня среди улетавших, отказался садиться в самолёт. Только тогда меня выпустили. А что до местных коммунистов, то они относились к СССР гораздо хуже, чем официальные власти. Одна местная коммунистка сказала мне: «Президент Кекконен больше ваш, чем наш».
 
Я БОЛЬШЕ НЕ НУЖЕН СОВЕТСКОМУ СОЮЗУ?
– Когда и как прекратилась ваша работа с Корваланом? Было ли это для него неожиданностью?
– Мы готовились к командировке Куба – Мексика – Венесуэла. Уже получили командировочные. Но наши частые отлучки (когда мы за один раз объездили четыре европейские страны) несколько нервировали руководство. Это ведь означало, что мы могли попасть в поле зрения зарубежных разведок, нужно было нашу резидентуру задействовать. К тому же эйфория по поводу освобождения Корвалана у нас в стране постепенно стала стихать. А потом, как мне стало известно уже позже, наш начальник «девятки» Сторожев на каком-то мероприятии подошёл к заведующему отделом ЦК по связям с иностранными компартиями Борису Николаевичу Пономарёву и говорит: «Как с нашими ребятами? Может быть, другими способами Корвалана опекать?» Пономарёв говорит: «Надо подумать». И нашу поездку отменили, хотя сам Корвалан очень хотел, чтобы мы поехали.
 – Прямо перед вылетом?
– Накануне вечером.
 – Он расстроился?
– Не то слово. Если бы об этом ему сообщили раньше, он бы вообще от поездки отказался. С нами он чувствовал себя в безопасности, да и привык к нам. Нам потом объявили, что наша работа с ним закончена. Мне рассказали, что, когда Корвалан вернулся, он уже в аэропорту стал нас искать. Потом его даже пытались убедить, что мы в отпуске. Но аппаратчики из ЦК КПСС имели с генсеком КПЧ неприятный разговор. «Что, – спросил Луис Корвалан, – я свою миссию выполнил и больше не нужен Советскому Союзу?» Его, конечно, попытались успокоить, говоря, что есть, мол, и другие возможности обеспечить его личную безопасность. Но не убедили. Три месяца «высокий гость» не покидал свою квартиру даже для прогулок, ссылаясь на то, что подождёт, когда его охрана освободится.
В принципе на охрану Корвалана выделялись довольно большие силы. Его ведь было положено круглосуточно охранять. Когда мы сменялись, ночью, например, выставлялся специальный пост вооружённой охраны. Постоянно было задействовано пять человек, не считая выездов. Это было в общем-то накладно.
 – За эти восемь месяцев Корвалан понял, что советская действительность не его путь?
– Я боюсь ошибиться, но мне казалось, что он довольно скоро понял, что его путь – это югославский или даже шведский социализм. А что касается нашей стороны, то Корвалана, конечно, использовали в пропагандистских целях, а когда он стал не так нужен, его статус и снизили. Когда-то такие вещи всегда кончаются. И с точки зрения безопасности угроз было уже немного.
 – А после снятия охраны вы встречались с вашим подопечным?
– Произошла одна удивительная встреча. Через несколько месяцев после нашего расставания, осенью 1977 года, ЦК КПСС принял решение организовать на Ближней даче Сталина в Волынском конспиративный съезд чилийских коммунистов. Наше руководство дало распоряжение мне прибыть туда. И представляете себе такую картину: стоят в ряд заведующие отделами ЦК и их замы, другие аппаратчики, ждут Корвалана. А я поодаль. Он приезжает, видит меня и, не обращая внимания на них, буквально бежит ко мне и бросается на шею. Честно говоря, я был очень растроган. А последний раз я его видел в 1981 году на XXVI съезде КПСС в Кремлёвском дворце съездов. Но тогда я работал уже с Фиделем Кастро….
 – Когда Корвалан уехал, он не пытался с вами связаться?
– Наверняка пытался, но работники ЦК нам такие приглашения не передавали.
 – А вы, уже в новые времена, не пытались его найти?
– Во время поездки в Чили, когда я уже был на пенсии, я хотел встретиться с ним, но это было в те времена, когда он уже был сильно болен. Разыскать его мне так и не удалось. Было это в начале лета 2010 года, а буквально через пару месяцев он умер. Но у меня остались самые тёплые воспоминания о нём…
 
 Корвалан в разговорах с Сергеем Голосовым упоминал о своём желании нелегально работать на родине в Чили. 27 января 1983 года Политбюро ЦК КПСС приняло решение П-95/65 о начале совершенно секретной операции под кодовым названием «Доминго» (см. «Тайны операции «Доминго»).
Известный пластический хирург Московского института красоты Александр Шмелёв сделал генеральному секретарю КПЧ три пластические операции (изменение формы носа, век, подтяжка лица и пр.), сотрудники КГБ обучили Корвалана основам нелегальной работы, и в конце концов его через Будапешт и Буэнос-Айрес перебросили в Сантьяго, где он и встретил отставку Пиночета. Там же, в Сантьяго, товарищ Лучо написал и свою книгу «Крушение советской власти», в которой отметил, что «речь идёт о провале определённого типа социализма, для которого был характерен бюрократизм, который был отдалён от народа».


Ссылка