В ДРЕВНЕЙ ДЕЛЬТЕ ВОЛГИ (из работ Поволжской археологической экспедиции)

Цитата: AndreyK-AV от 07.09.2017 19:11:04В ДРЕВНЕЙ ДЕЛЬТЕ ВОЛГИ (из работ Поволжской археологической экспедиции)

мы располагаем теперь десятками доку­ментально зафиксированных планов домов, усадеб, ре­месленных мастерских, подробной классификацией ке­рамики, стеклянных изделий, архитектурного декора, остеологическим и антропологическим материалом, тыся­чами монет и т. п. Большие коллекции рядовых бытовых вещей лают представление о цивилизации Золотой Ор­лы, а значительные плошали вскрытого культурного слоя, воссоздающие конфигурацию и планировку за­строек, позволяют заглянуть в самую трудную для ар­хеолога область изучения древнего общества - в его социальный строй.

Цитата: AndreyK-AV от 07.09.2017 19:11:04

 

• +0.03 / 5

Цитата: slavae от 07.09.2017 19:24:11А какая связь между Ордой и домами с усадьбами? Ведь везде рассказывают про кочевников и про города из шатров, которые кочевали где хотели.

Цитата: slavae от 07.09.2017 19:24:11

 

• +0.04 / 4

Цитата: AndreyK-AV от 07.09.2017 19:11:04В ДРЕВНЕЙ ДЕЛЬТЕ ВОЛГИ (из работ Поволжской археологической экспедиции)

продолжение.... 

Цитата: AndreyK-AV от 07.09.2017 19:11:04

 

ЦитатаРаскопки курганов производились вдоль сухого рус­ла одного нз древних протоков дельты Волги. Его те­перь называют «Кривая Лука». Когда с этих террито­рий сошла пода, заливавшая дельту во времена так на­зываемой Новокаспнйской трансгрессии Каспия (при­мерно VI-V тыс. до и. э), оставались долгое время полноводные протоки. Позднее и они высохли, но вре­менами вода прорывалась нз Волги или сосредоточива­лась в них после дождей. У таких   протоков   жили и хоронили своих покойников племена древней Дельты. Сейчас мелиораторы используют естественное русло одного из этих протоков для создания крупного водо­хранилища.

...Скреперы тонкими слоями срезают насыпь курга­на. За каждой машиной идет археолог. Маленькая косточка, обломок сосуда, пятно другого грунта на за­чищенной скрепером полосе - признаки погребения, si машина останавливается или переходит на другую по­лосу, а здесь в ход пускаются лопаты, ножи и кисточки.

Сейчас вдоль участка древнего русла Кривой Луки длиной 45 км на обоих его берегах раскопано 35 курганных групп - практически все курганы в этой зоне.

Когда-то, в начале III тыс. до н. э., в немыслимой древности, здесь, на обильно увлажненной протоками земле жили племена, занимавшиеся земледелием и ско­товодством. Как они сами себя называли, мы никогда, наверное, не узнаем. Археологи называют их племенами «древнеямной» культуры, потому что они хоронили своих покойников под курганами в больших глубоких прямоугольных ямах, укладывая мертвецов на спину с поджатыми ногами и посыпая охрой. На Кривой Луке раскопано много таких курганов. Это самые древние курганы в нашей стране. Аристократия, племенные вож­ди, чтобы выделиться из массы соплеменников, воз­двигали над умершими членами своих семей огромные насыпи. Возвеличить вождя после его смерти, создать ему земляной памятник - такова идея этих погребений, свидетельствующих о первых шагах имущественного расслоения в первобытнообщинном строе, о первых за­чатках богатства и знатности.

В одном ямном погребении, под большим курганом обнаружены были останки ребенка. Для него-то и было потрачено так много общественного труда, но курган был все же сооружен. Это, вероятно, отпрыск рода вождя. Доказательство тому - находка редчайшей для того времени веши, которая не могла не цениться очень высоко, - небольшого височного золотого колеч­ка. Это одна из древнейших находок золота в Восточной Европе. В ту эпоху, когда только медь из всех металлов входила систематически в быт людей, золото представ­ляло величайшую редкость. Одна такая находка может оправдать месяцы работы   археолога - утомительные, пыльные жаркие будни в голой степи, под палящим солнцем...

С «древнеямной» культурой связана проблема воз­никновения кочевого хозяйства. Некоторые исследова­тели, основываясь на наблюдениях, сделанных в Ниж­нем Поволжье, пришли к выводу, что эти племена уже в глубокой древности, в III тыс. до н. э., вели кочевой образ жизни, при котором группы населения со своим скотом уходили далеко от Волги в степь. Эти заключе­ния базировались на том факте, что погребения «древ­неямной» культуры встречаются на большом удалении от Волги. Но наши раскопки и разведки показали, что большинство ямных курганов в древней дельте Волги располагается по руслам протоков, которые в то время были еще обводнены. Отпадает главный аргумент тео­рии о кочевничестве этого населения. Высокоспециали­зированное животноводство, которым является кочевое скотоводство, - это продукт более поздних эпох.

Едешь от Кривой Луки в сторону Сарпннскнх озер - остатка другого большого древнего протока Волги - и не находишь ни одного кургана, на горизонте - ни одной волнистости - характерного признака курганной группы. А как только подъезжаешь к заросшей тростни­ком цепочке Сарпннскнх озер, встают большие мощные курганы, многие из которых были насыпаны в эпоху «древнеямной» культуры. Эта культура относится к III тыс. до н. э., к периоду медно-каменного века. Только на поздних ее этапах появляются бронзовые из­делия. Затем, в эпоху значительно более засушливую, наступает бронзовый век.

В раннем бронзовом веке в степи Поволжья находят племена так называемой «катакомбной» культуры (на­зывается так по обычаю сооружать для покойников катакомбы под курганами). Главная зона расселения этих племен - в степях к западу от Волги, но и в Нижнем Поволжье встречаются эти погребения или от­дельные вещи «катакомбной» культуры, и иногда до­вольно интересные. Например, в одном погребении был найден богато украшенный воронкообразный сосуд, стоявший в специально вырытой для него ямке. Отголо­сок культа, нам непонятного сейчас, дошел до нас в этом погребении.

В бронзовом веке Нижнее Поволжье заселяют пле­мена так называемой «срубной» культуры. Названа она так тоже по способу погребения: в некоторых районах распространения этой культуры могилы обкладывали деревом, наподобие бревенчатых срубов.

Это была эпоха мощного развития скотоводства и одновременно образования групп населения, занимаю­щегося земледелием. На базе скотоводства, и в част­ности коневодства, усиливается имущественное нера­венство. Племена приобретают большую подвижность. Устанавливаются широкие связи и культурные контакты с соседними племенами. Интенсивно развивается брон­зовая металлургия.

Погребения «срубной» культуры встречаются почти в каждом кургане. Чаще всего в более древних курга­нах, оставленных еще племенами «древнеямной» куль­туры, устраивали могилы «срубной» культуры. Но есть и «срубные» курганы, специально сооруженные для по­гребения представителей знати. Встречаются в могилах «срубной» культуры вещи, заслуживающие особого вни­мания, например фигурные костяные пряжки или на­бор полированных костяных трубок, - может быть, остатки носовой флейты, известной в древности. Была найдена каменная булава с тремя круглыми выступами и четвертым в виде клюва птицы - знак власти како­го-то старейшины или вождя.

С VI в. до н. э. степи Поволжья заселяют племена раннего железного века, известные греческим писате­лям под именем савроматов, или сарматов. Резко ме­няется обряд погребения, и прежде всего поза погре­бенного. В бронзовом веке не только у «срубных» пле­мен, но и у множества других был распространен обы­чай класть покойника на бок с подогнутыми ногами и прижатыми к груди руками и густо посыпать его ох­рой. В раннем железном веке костяки оказываются вытянутыми и, как правило, лежащими на спине. До сих пор ученые не могут разгадать смысл скрюченной позы и объяснить причины повсеместного перехода к вытянутому положению трупа, характерному для захо­ронений раннего железного века. Дело здесь в каких-то верованиях и представлениях о смерти, в резких идео­логических сдвигах, связанных с новой эпохой, причем не местных, локальных, а всеобщих, имеющих большое значение для многих племен в разных районах обитае­мой территории.

Сарматы известны в науке хорошо. Но каждый ар­хеологический сезон дает новые интересные находки, дополняющие общую картину их жизни. Например, нами был раскопан большой курган раннесарматского времени (VI-V века до н.э. В его центре оказалась огромная яма с возведенной вокруг нее кольцевидной стенкой из глины. Это не обычный обряд, он связан с особым социальным положением погребенного. Хотя могила ограблена, но в ней сохранились золотые ве­щи - тоже свидетельство знатности и богатства по­гребенного.

Вот еще удачная находка. В большом кургане была открыта могила женщины, похороненной в IV-III вв. до и. э. При ней положили и тушу барана (пищу на тот свет) и украшения - множество бус, больше 800.

Женщина оставалась женщиной и за гробом. Красивые подвески из черного камня, оправленного в золото, ук­рашали ее лицо. В той же могиле лежали вещи, свиде­тельствующие о связях сарматов с Грецией и грече­скими колониями Причерноморья: чернолаковая чашеч­ка и двуручный сосуд для вина - амфора с клеймом греческого города Гераклеи. Мы знаем о сношениях греков с сарматскими  племенами,  знаем о торговых экспедициях эллинов в сарматские степи, но все же находок греческих вешей, да к тому же столь древних и так далеко на Востоке в сарматских могилах, мало и они весьма интересны.

В другом кургане были найдены серебряные бляхи от лошадиной сбруи, так называемые фалары. с изо­бражениями всадников с дротиками. Эти всадники по­хожи на тех, которых изображали на склепах и над­гробиях воинов в греческих колониях Причерноморья. Фалары были изготовлены в варварской степной среде по образцам эллинского искусства.

Раскапываем еще одну сарматскую могилу. Под ножом что-то сверкнуло. Расчищаем дальше, с трудом сдерживая волнение. Золотые бляшки покрывают всю одежду погребенного, кроме того, - золотые украше­ния на колчане. На животе две пряжки от двух поя­сов - признаки знатности и власти у древних кочев­ников. Целый день работаем над этим богатым погре­бением. Уже расчистили кинжал в деревянных, вы­крашенных в ярко-красный цвет ножнах тоже с золотым покрытием, колчан со стрелами, сосуд... После фикса­ции и зарисовок снимаем украшения. Их почти 300 штук. На всякий случай прочищаем дно могилы и... открывается тайник под костяком погребенного. Древ­ние боялись грабителей могил, самое ценное клали в тайнички - ямки на дне могилы под костяком или за­мазанные глиной нишкн в стенке могилы. Такой тай­ник мы и обнаружили. На поверхность извлекается бронзовый котел, в нем крюки, деревянная чашечка. Затем появляются на свет два фалара и, к нашему величайшему сожалению, дальше - дно тайничка. Но п того достаточно, нельзя нам в этот день жаловаться на отсутствие археологического счастья. Это погребение было совершено во II или в начале I в. до н. э. Инте­ресны в нем не только золотые, богатые вещи, но и простые, скромные. Например, бронзовая позолоченная пряжка была в точности повторением прямоугольных пряжек с ажурным зигзаговидным узором, которые на­ходят в памятниках того же времени в Монголии и Южной Сибири, где они принадлежали хунну - пред­кам знаменитых гуннов. Эта находка еще раз показы­вает, что огромные пространства евразийской степи не мешали контактам отдельных групп населения Восто­ка и Запада. Вещи, говорящие о сношениях с далекой эллинской культурой, дополняются в наших поволж­ских коллекциях предметами из еще более далеких Сибири и Монголии.

Поздние сарматские погребения, относящиеся к IV- VI вв. и. э., встречаются редко. Наступивший затем период, связанный главным образом с эпохой Хазар­ского каганата, в археологических памятниках пред­ставлен совсем бедно. Долгое время вообще не удава­лось обнаружить следы хазар в Поволжье. А ведь именно здесь располагался Итиль - столица Хазарин. Опасный сосед Руси, властелин многих племен, Хазар­ский каганат в VIII-X вв. как бы запирал Великий Волжский путь. Его правители эксплуатировали тран­зитную торговлю на Волге, собирая пошлины с купцов. Существование каганата было важным историческим фактором, в значительной степени определявшим поли­тическую, экономическую, этническую  и  религиозную ситуации того времени в южной части Восточной Ев­ропы. «Ускользавшие» долгое время от археологов ха­зары, кажется, сейчас «найдены». На Нижней Волге и на Дону встречаются иногда средневековые курганы, которые можно датировать VIII-X вв., с типичным для этой эпохи набором вещей, многочисленными ук­рашениями, сбруей и оружием. Характерным призна­ком их является квадратный в плане ровик вокруг мо­гилы. В самой же могиле обычно устраивали подбой в одной из стен, куда и клали покойника, закрывая потом деревянным настилом саму могилу. Вот одну такую могилу, причем знатного и богатого воина, рас­копала наша экспедиция в районе Кривой Луки под большим, хотя и плоским, невысоким курганом.

Под курганной насыпью из кусков дерна, плотно уложенных один к другому, были обнаружены деревян­ные плахи, положенные непосредственно на землю. Эта деревянная площадка сооружена в центре кургана, а сбоку от нее к западу вырыта сама могила. Вокруг них шел прямоугольный в плане ровик, ограничиваю­щий площадь примерно 16x16 м. На этом пространст­ве некоторое время после погребения, видимо, и совер­шались какие-то культовые действия и церемонии. В могиле лежал костяк мужчины с большим количе­ством вещей: золотые, серебряные и бронзовые бляхи, пряжки, сосуды; рядом, видимо, чучело коня - от него сохранились череп и концы четырех ног с седлом, стре­менами и удилами. В головах покойника уложены раз­рубленные туши не менее чем 18 баранов.

В X-XI вв. в Поволжье обитали кочевники - пе­ченеги и гузы. Хазарский каганат пал под ударами русских дружин, и с востока хлынули в южнорусские степи тюрки - кочевники из Казахстана и Приуралья. Каганат как бы сдерживал их напор, но он погиб, и Русь испытала на себе тревожное соседство новых степняков. Вскоре, в конце XI-XII вв., на место пе­ченегов пришли половцы. В половецкую эпоху Повол­жье по каким-то непонятным нам причинам было почти незаселенной областью. Курганов XII в. в этой зоне степей почти нет.

Но наступает грозный XIII век. Монгольское наше­ствие привело к образованию в степях Поволжья цент­ра новой громадной державы - Золотой Орды, под­чинившей и Русь, и Волжскую Болгарию, и Крым, и Северный Кавказ, и значительную часть Средней Азии, не говоря уже о степях Западной Сибири, Казахстана и Восточной Европы.

Может быть, «вакуум», который возник в поволж­ских степях в XII - начале XIII в., обусловил то, что именно этот район стал центром золотоордынских ха­нов - здесь были свободные пастбища, где монголь­ская знать - найоны и огланы - могли вольно коче­вать вместе с зависимыми от них кочевыми улусами. Здесь же степи, пригодные для кочевого скотоводства, перемежались пойменными плодородными низинами, удобными для сельского хозяйства той части населения, которая переходила к оседлости. Транзитное значение волжского торгового пути делало этот район еще более удобным и благоприятным для строительства новых городов золотоордынских ханов - центров и форпостов власти завоевателей, пунктов сосредоточения рабов, награбленных богатств, развивающегося на этой почве ремесла и торговли.

Превратив степи Поволжья в центр своей державы, в свой «домен», эолотоордынские ханы стали принуди­тельно переселять сюда некоторые племена старого кочевого населения степей; другие группы кочевников сами шли в эти районы, отдаваясь под покровительство новой степной аристократии. Численность кочевого населения в это время резко возрастает. Поволжская экспедиция раскопала несколько курганных групп XIII-XIV вв., а от предшествующих XI-XII вв. дошли до нас только отдельные погребения в более ранних курганах. Это говорит о том, что в домонгольский пе­риод кочевники хоронили своих покойников в случай­ных местах, в насыпях старых курганов, встретившихся им во время перекочевок, а в золотоордынскую эпоху они устраивали обширные могильники в определенных традиционных местах своих привычных кочевых марш­рутов.

Интересен курган XIII-XIV вв. с могилой в центре, в которой лежал покойник головой к северу - типич­ная ориентировка, распространившаяся в это время в связи с тем, что с Востока вместе с монголами пришли сибирские племена, у которых был культ юга. Покой­ника они клали так, чтобы лицом он был обращен на юг, в сторону   полуденного солнца.   Среди типичных

 

вещей, связанных с военным и кочевым бытом, здесь были вещи богато украшенные, например костяные на­кладки на колчаны - интереснейшие образцы искус­ства того времени. Они, видимо, изготавливались в зо-лотоордынских городах для кочевых воинов. Их стиль резко отличается от собственно золотоордынского го­родского искусства, но вместе с тем встречаются эти накладки обычно в кочевнических курганах, располо­женных в непосредственной близости от городов Золо­той Орды.

Но другое привлекло наше внимание в этом кургане. Под насыпью лежали бревна, образуя почти правиль­ный восьмигранник. Концы их были соединены, как соединяются бревна срубов. При этом одно бревно было смещено и лежало внутри фигуры. Оно-то и по­зволило реконструировать важный элемент погребаль­ного культа, который ускользал раньше от исследова­телей. Раз бревно было смещено - значит, бревенчатый восьмиугольный сруб стоял долгое время без насыпи, так долго, что концы бревен успели сгнить. Значит, после погребения и сооружения сруба до насыпи кур­гана прошло достаточно долгое время. Вероятно, этот промежуток времени по верованиям древних соответ­ствовал особому состоянию умершего, когда он как бы еще не умер окончательно. У многих народов - угров Западной Сибири, тюрских народов - в древности и в недавнем прошлом был распространен этот обычай второго, как бы окончательного погребения. Иногда даже разрывали могилу и клали туда «куклу» - двой­ника покойника. Этого двойника некоторое время после смерти самого человека, пока его душа еще только на пути в иной мир, держали в доме, кормили, уклады­вали спать, а потом относили на кладбище. Внима­тельное изучение деталей погребения в одном из сред­невековых курганов на Кривой Луке дало возможность археологически зафиксировать в степях Восточной Европы этот заупокойный обряд: окончательная смерть погребенного как бы наступала после определенного цикла культовых действий, когда, наконец, и сооружали насыпь кургана.

Теперь обратимся к золотоордынским городищам. Их изучению отдали мы особенно много сил и вре­мени.

Монгольское нашествие - одно из самых тяжелых исторических воспоминаний русских людей. И не толь­ко пожары и грабежи, не только угодничество князей перед новой властью, не только гибель сотен и тысяч людей и десятков городов составляют горечь этой эпо­хи. Многие русские люди в те годы были уведены в плен, тосковали в проклятой «татарской» неволе на берегах Волги, в половецких степях и на берегах Оно-на и Керулена в далекой Монголии.

В памяти русских Сарай остался проклятым местом. Здесь было все чуждо русскому человеку, все ему враждебно. Такой была столица Золотой Орды и для многих других покоренных монголами народов.

Но на слезах и крови покоренных народов - рус­ских и болгар, кавказцев и жителей Средней Азии, ремесленников Крыма и Китая - выросли в пустынных степях Нижнего Поволжья как сказочные цветы, бы­стро распустившиеся и столь же быстро увядшие, ве­ликолепные дворцы и города золотоордынских ханов. И когда их в 1333 г. посетил знаменитый путешествен­ник Востока ибн Баттута, который смог на них посмот­реть без ненависти и вражды, то он был поражен их богатством, великолепием и многолюдством.

«Город Сарай, - писал он, - один из красивейших городов, достигающий чрезвычайной величины, на ров­ной земле, переполненной людьми, красивыми базарами и широкими улицами. Однажды мы поехали верхом с одним из старейшин его, намереваясь объехать его кругом и узнать размеры его. Жили мы в одном конце его и выехали оттуда утром, а доехали до другого конца его только после полудня... и все это сплошной ряд домов, где нет ни пустопорожних мест, ни садов. В нем тридцать мечетей для соборной службы... Кроме того, еще чрезвычайно много других мечетей. В нем живут разные народы, как-то: монголы - это настоя­щие жители страны и владыки ее, некоторые из них мусульмане; асы, которые мусульмане, кыпчаки, чер­кесы и русские и византийцы, которые христиане. Каж­дый народ живет в своем участке отдельно; там и ба­зары их. Купцы же и чужеземцы из обоих Ираков, из

Египта, Сирии и других мест живут в особом участке, где стены окружают имущество купцов».

Действительно, Сарай в первой трети XIV в. был большим городом с мечетями и дворцами, с людными базарами, торговыми складами, городом, где можно было встретить и заморских купцов, и ученых, где мель­кали одежды разных народов, звучали разные языки, где смешивались разные религии.

 

Что осталось от этого великолепия? Обломки было­го в выжженной солнцем и омытой водами земле, плос­кие холмы, под которыми лежат руины домов, ямы от водоемов, наполненных когда-то чистой холодной во­дой, и туманные воспоминания. Такой вид имеет то место, где находилась эта древняя столица - огром­ное городище, расположенное у села Селитренного на реке Ахтубе.

Археологические раскопки постепенно возвращают жизнь этим руинам. Один из раскопов Поволжской экспедиции пришелся на большую керамическую мас­терскую. Тысячи бракованных сосудов не оставляли сомнений в том, что здесь было производство керамики. Роскошные чаши, покрытые красочной поливой с по-лихромными узорами, сочетающие высокую технику с безукоризненным вкусом, чаши, которые считались раньше привозными из Средней Азии, были найдены среди отходов этой мастерской. Тем самым было до­казано местное, сарайское производство большинства типов художественной посуды. Открытие мастерской дало возможность выяснить, как делали эту керамику. Обнаружены десятки форм для оттискивания рельеф­ного орнамента и для лепки самих сосудов, найдена своеобразная палитра гончара-художника - раковина, на которой он растирал и разводил краску. Развалины горнов разнообразной конструкции позволяют понять устройство тех сооружений, в которых посуда подвер­галась обжигу: сотни заготовок, полуфабрикатов, про­шедших различные стадии технологического процесса, тысячи детален так называемого «печного припаса», при помощи которого размещались чаши в горнах. Здесь же делали изразцы и терракотовые плитки для украшения зданий.

Когда перестала функционировать мастерская гон­чаров, на этом месте возникло кладбище. Открыты погребения и развалы небольших мазаров, украшенных когда-то мозаикой и майоликой. Игра красок на по­верхности стен мавзолеев при свете яркого южного солн­ца создавала незабываемый художественный эффект, так поражавший всех тех, кто посещал Сарай.

На Селитренном городище был раскопан большой дом аристократической усадьбы. Его внешние капиталь­ные стены сооружены из сырцовых кирпичей. В сере­дине двух противоположных стен, северной и южной, были симметричные ниши - айваны - с проходами. Они вели в центральный зал. Посетитель, минуя про­ход в южном айване, входил в этот зал и попадал на возвышенную платформу. С нее он должен был затем спуститься на кирпичный пол, окаймленный с боков узкими ступеньками из кирпичей, на которых были по­ложены доски. В середине зала был бассейн, за ним - массивная кирпичная платформа, на которой стояла тахта, т. е. трон хозяина дома. По сторонам от этой платформы имелись проходы в боковые комнаты, а за ней - выход, который выводил через северный айван наружу.

Нужно представить себе этот зал в дни торжест­венных церемоний и приемов, когда глава дома сидел на возвышении под балдахином, а в зале вокруг бас­сейна, наполненного водой, стояли и сидели вдоль стен домочадцы и гости.

По обеим сторонам центрального зала располага­лись два больших совершенно пустых помещения. Это тоже, вероятно, парадные залы. Жилых комнат с лежанками-суфамн и отопительными системами - так называемыми канами (печи и горизонтальные дымохо­ды внутри лежанок) - было всего три. Три небольшие жилые комнатки-спальни на три огромных парадных зала! Церемонии, культы, приемы составляли важней­шую часть жизни обитателей этого дома. Имелся еще маленький дворик с колоннами вдоль стен и складское помещение. Рядом с большим домом были построены деревянные для слуг.

Таков был этот дом в середине XIV в. Но затем в течение 20-30 лет он несколько раз перестраивался.

Интересно было изучать его развалины. Каждый проход и каждая комната представлялись целыми «рас­сказами» - их только следовало прочитать: нужно было каждый раз решать массу вопросов - изначаль­ный проход или прорубленный в стене при перестрой­ках, в какой период проход заложили кирпичом, когда снова открыли, почему в связи с открытием или закры­тием того или иного прохода была полностью изменена планировка помещения или почему открытие новых проходов в некоторых комнатах не меняло внутренние конструкции, и они оставались прежними. Как нескром­ные детективы, которые хотят разобраться в семейных драмах и коллизиях, тщательно от них скрываемых, работали археологи над тем, чтобы восстановить ис­торию всех перестроек этого дома.

Некоторые комнаты делились пополам, причем по нескольку раз в разных направлениях, другие - отго­раживались от центрального зала, сохраняя связь толь­ко с наружным двором, иные, наоборот, отгораживались от двора, и в них можно было войти только из цен­трального зала. Чувствовалось стремление увеличить жилую площадь: парадные залы перестраивают в жи­лые - большая семейная обшина дробится; блоки ком­нат и отдельные помещения наглухо отгораживаются друг от друга - члены этой общины живут не в ладах друг с другом.

Уже в 1370-х годах наступил полный упадок этого дома. Заброшен его центральный зал, бассейн в нем за­полняется мусором. Семья распалась, а может быть, погибла. Новые люди и, по-видимому, бедные ютятся в развалинах пышного когда-то дома-дворца. Неста­бильность общества, тревожность жизни, распад боль­ших семейных обшин привели к многочисленным пе­рестройкам в течение каких-то 30-40 лет.

Сходную картину можно было наблюдать при рас­копках другого еще более богатого дома на Селитрен-ном городище - настоящего многокомнатного дворца. Его центральный зал был огромен - размерами 7х

 

Х15.2 м. Попадающий в него оказывался вначале на вымостке из жженого кирпича, по бокам которой были суфы. Затем он ступал на квадратный пол. уложенный квадратными н шестиугольными кирпичами, образую­щими крестовидный орнамент. В центре пола вместо бассейна был устроен большой умывальник с поглоти­тельным колодцем под полом (в Средней Азии их на­зывают «тошнау»). А г. глубине зала имелось квадрат­ное возвышение, выстл шное кирпичами, на котором, очевидно, тоже стояла тахта хозяина - крупного ари­стократа или вельможи, жившего в Сарае.

Этот зал напоминает центральный зал первого дома. В обоих домах-дворцах вход с юга, а трон хозяина - на севере и обращен на юг. Так же был устроен трон великого каана - главы всей монгольской империи - в его дворце в Каракоруме (в середине XIII в. его по­сетил и описал монах Вильгельм Рубрук). Очевидно, в этом проявился тот же культ Юга и полуденного солнца, который обнаруживается при изучении степных могил кочевников: там погребенный часто оказывается положенным головой на север, а лицом на юг.

Справа и слева от центрального зала этого дворца располагались жилые и хозяйственные помещения. Это были комнаты с суфами, печами и канамн, с умываль­никами («тошной»), с кирпичными полами. В соеди­нительных коридорах также были полы из кирпичей. В одной комнате обнаружен глинобитный диск с же­лобком вокруг него - подставка под жернов. Здесь, вероятно, была домашняя мельница. В другой комнате располагались в массивной суфе две большие печи для лепешек - тандыры. Это помещение служило пекар­ней. Во дворце раскопана и ванная комната с кирпич­ным бассейном, от которого отходила система глиняных труб-водопроводов и желобов.

Стены центрального зала были побелены и укра­шены изразцами с росписью и позолотой. Другие по­мещения имели роспись по белой штукатурке. В одной комнате - вероятно, детской - на лежанке, покрытой штукатуркой, была прочерчена прямоугольная фигура для игры, а на стенах комнаты было много процара­панных рисунков, и детских, и взрослых: звери, по возможности пострашней, человек с зонтиком, мужчина в короне. Встречались и надписи уйгурскими и араб­скими буквами.

При этом доме был большой банный комплекс - с горячими комнатами, в которых имелись дымоходы, обогревавшие пол, с комнатами для охлаждения, с большим прохладным бассейном. В бане найдено не­сколько амулетиков - на черепках тушью нарисован квадрат с девятью клетками, в каждой помещена была цифра от 1 до 9, так что по всем линиям сумма цифр оказывалась одинаковой - 15.

• +0.00 / 0

Цитата: AndreyK-AV от 08.09.2017 08:35:34продолжим про науку и подлинные инструменты

Цитата: AndreyK-AV от 08.09.2017 08:35:34

 

ЦитатаXIV в.

Это так называемый «магический квадрат», которому в старину придава­лись свойства оберега. Почему именно в бане? Может быть, туда нужно идти с оберегом: нечистая сила мог­ла напасть на человека тогда, когда он как бы рас­слаблялся и становился для нее легкой добычей.

Дом построен, видимо, в 1330-х годах. Уже вскоре он был перестроен. Сооружается новая южная капи­тальная стена и новый вход в центральный зал с юга, снабженный наклонным пандусом.

Следующий период жизни этого большого дома, от­носящийся примерно к 1370-1390 гг., связан с варва­ризацией жизни в нем. Это уже не дворец. Кирпичные полы во многих комнатах и коридорах приходят в вет­хость, их не берегут, они разрушены, многие комнаты перестроены, разделены на более мелкие помещения. В некоторых коридорах на кирпичных полах отлагает­ся слой грунта, и полы становятся земляными. Стенки бассейна срубают и превращают ванную комнату в обычное помещение. Это период, когда дом перестал быть дворцом и стал жилищем для простых людей, ве­роятно, ремесленников-керамистов: в одном из помеще­ний в этот период жил мастер-гончар, который хранил у себя большой запас обломков мозаичных элементов - 

отходов какой-то стройки, чтобы пустить их на произ­водство новых керамических изделий. Декор централь­ного зала был содран и собран в несколько больших куч, а частично растащен но помещениям. Он пред­ставлял ценность, так как на нем была золотая фольга.

Оба больших аристократических дома-дворца погиб­ли примерно в одно время - в 60-70-е годы XIV в. Это был период «великой замятии» в Золотой Орде, феодальных междоусобиц, борьбы за власть группиро­вок аристократии, при которой каждый хан, захватив­ший престол, уничтожал почти полностью своих про­тивников. Городской вельможный патрициат, участво­вавший в этой борьбе, сильно пострадал, представи­тели его, втянутые в кровавые смуты, энергично унич­тожали друг друга. Археология позволила выявить этот процесс.

Аналогичную картину дали раскопки богатых усадеб другого золотоордынского городища - Царевского, ко­торое является руинами второй столицы - Нового Са­рая.

*   *   *

На Царевском городище в результате долгих и упор­ных раскопок удалось установить, что дома горожан четко отражают их социальный статус. Десятки рас­копанных жилищ жителей Нового Сарая как бы вы­строились в иерархический ряд: большие землянки без печей заняли нижнюю ступень лестницы - это, веро­ятно, были жилища рабов; потом шли небольшие зем­лянки с печами и лежанками - жилища индивидуаль­ных бедных, но свободных или полусвободных семей, затем углубленные в землю деревянные дома, назем­ные деревянные дома, деревянные дома с кирпичными цоколями, кирпичные дома, многокомнатные дома, представляющие собой простое соединение однокомнат­ных кирпичных или деревянных, и, наконец, завершали эту лестницу многокомнатные кирпичные дома-дворцы. Сопоставление разных типов жилищ, находимых в той или иной части городища, стало как бы инструментом в руках исследователей-археологов для социального ис­толкования изучаемого района города, той или иной усадьбы. А усадеб раскопано много, и они составляли главный интерес для нас. Так, например, в районе юго-восточного пригорода
Царевского городища были от­крыты три усадьбы, отделенные друг от друга глино­битными дувалами и арыками.

Это - небольшие, среднего достатка усадьбы. Их главные дома имеют сырцовые цоколи и деревянные стены; жилища для слуг и зависимых людей были це­ликом из дерева.

Более богатыми представляются усадьбы в восточ­ных кварталах Царевского городища. Между улицами с арыками располагались обнесенные кирпичными сте­нами или глинобитными валами усадьбы. Их здесь раскопано  три.   В первой  усадьбе два  центральных дома, симметрично поставленные рядом, были не с деревянными, а с кирпичными сырцовыми стенами, т. е. как бы на ранг выше. Жилище для слуг в виде дома с деревянными стенами на сырцовом кирпичном поколе примыкало к одному из главных домов. Примерные размеры усадьбы 30-40 м. Вторая усадьба имела центральный дом в виде соединенных в один четырех жилых домов с деревянными стенами на цоколях из сырцового кирпича и нескольких таких же хозяйствен­ных построек, сгруппированных вокруг внутреннего дворика. Этот дом относится к виду больших домов, рангом выше простых однокомнатных домов, механи­чески соединенных, каким был главный дом первой усадьбы. В соответствии с этим и помещение для слуг представляло жилище тоже на ранг выше, чем в пер­вой усадьбе этого района. Это было не деревянное строение на кирпичном цоколе, а соединение трех до­мов с полностью кирпичными сырцовыми стенами. В соответствии с этим и общие размеры усадьбы были большими - примерно 70x75 м. Время существования обеих этих усадеб, видимо, 1340-1370-е годы. Третья, самая большая и богатая усадьба была построена ря­дом и одновременно со второй и имела с ней общую стену. Она состояла из центрального дома, перестроен­ного и бывшего сначала сырцовым двухкомнатным, а затем большим домом-дворцом из жженого кирпича с 11 комнатами. Около дома шла дорожка из кирпичного боя, и за ней располагался прямоугольный водоем с обкладкой стен из сосновых бревен. Перед домом была ступенчатая платформа с лестницей, очевидно, павиль­он с легким деревянным навесом. Усадьба имела два въезда - северный и южный. Южный, расположенный против входа в центральный дом, представлял собой простой мощенный обломками кирпича проем в стене, ограничивавшей усадьбу. По сторонам северного въез­да в усадьбу располагались два дома с сырцовыми кирпичными стенами, имевшими однотипные комнаты с индивидуальными входами. В каждом доме было по 4 помещения. Эти постройки, как бы составленные из 4 одинаковых домов-элементов, были жилищем приви­легированной части усадебных людей, может быть, военной охраны или дружины. К этим домам примы­кал ряд маленьких домиков, углубленных в землю, с деревянными стенами. Среди них был только один на­земный дом с деревянными и кирпичными стенами. Это тоже жилища усадебных людей, но рангом ниже. Вероятно, усадебный люд, живший вне главного дома, делился на две части - привилегированную, для ко­торой были построены мощные кирпичные дома, с жи­лыми ячейками с индивидуальными входами, и прини­женную, жившую в бедных деревянных домах.

Социальное положение этой последней категории усадебных людей, видимо, было с течением времени еще более понижено, так как один наземный дом был разрушен и уступил место землянке «рабского» типа. Такая картина наблюдалась в другой богатой усадьбе на Царсвском городище. «Регресс» жилищ усадебных людей объясняется, наверное, ужесточением их эксплуатации - некоторые из них переводятся на положение домашних холопов.

Описываемая усадьба прекратила существование в середине 1360-х годов, когда через нее был проведен ров и вал Царевского городища, разрушивший ряд по­строек.

Все эти усадьбы знати в обоих Сараях гибнут или приходят в упадок, запустение в одно и то же примерно время - в конце 60-70-х годов XIV столетия. Осо­бенно показательна судьба и гибель последней из опи­санных нами усадеб на Царевском городище. Дейст­вительно, в середине 1360-х годов через нее был про­веден вал и ров городища, который в других местах аккуратно обходил усадьбы, оставляя их или внутри города, или вне его. Оборонительную линию проводили, вероятно, ханские власти и так, что некоторые усадьбы этим строительством оказывались разрушены. Это явно репрессивные действия. Как не вспомнить обстоятель ства прихода к власти некоторых ханов в столице, ког­да почти поголовно вырезались сторонники других ха­нов - их конкурентов. Можно предполагать, что один из ханов 1360-х годов, сев на престол в Новом Сарае, приказал окружить город стеной и при этом провести ров и вал через усадьбы только что уничтоженных оп­позиционных ему вельмож и эмиров.

*   *   *

Развалины провинциального золотоордынского го­рода сохранились у г. Дубовка в Волгоградской обла­сти - это так называемое Водянское городище. В рс­зультате археологических работ на этом городище по­степенно восстанавливается картина жизни небольшого золотоордынского города XIV в. Изучены дома и усадь­бы, землянки, мастерские ремесленников, кварталы рус­ского населения, составлявшего колонию в этом горо­де (найдены крестики, иконка, русская керамика, ис­следовано православное русское кладбище).

Производились раскопки большой соборной мечети этого города, предположительно связываемого с извест­ным по письменным источникам городом Бельджаме-ном. Сейчас эта мечеть размерами 26x35 м вскрыта целиком. Стены ее были сложены из рваного камня на глиняном растворе и изнутри покрыты белой але­бастровой штукатуркой. Снаружи штукатурка покры­вала северную и восточную стены, т. е. там, где перед мечетью были открытые площади. С других сторон мечеть была застроена домами. В плане мечеть пред­ставляла собой прямоугольное помещение, расчленен­ное колоннами на шесть нефов, шириной 4 м каждый. Сохранились ряды каменных баз от колонн, на кото­рых покоилось деревянное перекрытие. Пол был выст­лан досками.

В южной стене изнутри была устроена ниша-ми-храб - культовый центр мечети. На михраб должны были ориентироваться верующие во время молитвы, чтобы смотреть в сторону Мекки. Нпша имела слож­ный рисунок своих пилонов; она выложена из кирпича и облицована алебастровой штукатуркой. Над нишей была алебастровая панель с религиозной надписью. Перед михрабом имелась прямоугольная постройка из дерева с колоннами, которые опирались на каменные базы. В центре этой постройки вкопана большая мра­морная колонна - строго против михраба. Колонна была привезена, очевидно, из какого-либо древнегре­ческого города Причерноморья, захваченного монгола­ми, где были богатые античные руины. Под колонной оказалась мраморная капитель того же времени, ко­ринфского типа.

Тысячи километров волокли татары мраморные ар­хитектурные детали, чтобы употребить их не по назна­чению: многопудовую колонну как подставку для кни­ги, а резную капитель как опору для колонны... Такова эпоха, таковы эти градостроители - вчерашние кочев­ники, завоеватели-монголы.

К северо-восточному углу мечети примыкал прямо­угольный, почти квадратный цоколь минарета, сложен­ный из больших каменных плит, чередовавшихся со слоями мелкого камня. Выше цоколя, очевидно, нахо­дился круглый ствол минарета, сложенный из обож­женных кирпичей. Среди развала кирпичей были най­дены также плитки с бирюзовой поливой, украшавшие поверхность минарета, и чередовавшиеся с ними встав­ки из алебастра с оттиснутыми на них надписями. Де­кор минарета дополняли алебастровые панели с меан-дровым орнаментом.

*   *   *

Много интересных и красивых древних вещей при­везли археологи из Селитренного, Царевского и Водян-ского городищ - здесь и формочки для литья свинцовых и бронзовых изделий, и привозное стекло из Сирии и Египта, и подвеска-идольчик, и золотой браслет, и бронзовая ступка, и накладка-амулет, и костяные и стеклянные перстни, и обломки сердоликовых украше­ний, и русские крестики и иконки.

Под стеклянной вставкой одного перстня оказалась бумажка со стер­тыми письменами - это амулетик с мистическими фор­мулами, призванными охранять их владельца от всех бед и обеспечивать ему успех во всех его начинаниях.

Земля этих городищ насышсча обломками посуды, изразцами, монетами, сломанными и разбитыми веща­ми. Попадаются и редкие вещи, например обломки фаянсовых чаш с золотистой росписью и блестящей глазурью. За свой металлический блеск такие сосуды были названы «люстровымн». Их делали в Иране и оттуда они попадали на бере­га Ахтубы. На сосудах изоб­ражали сцены из придворного быта и писали персидские стихи. Часто попадаются об­ломки каменных сосудов из мягкого талька. Их делали в Средней Азии, в Хорезме, и привозили сюда на кораблях через Мангышлак и Каспий­ское море или с караванами, шедшими через плато Устюрт и казахстанские степи.

Находки постепенно рас­крывают все стороны жизни золотоордынских городов. Об­ломок бронзовой астролябии с арабскими обозначениями градусов и монета бейрутско­го короля крестоносцев XIII в., изразцы с изящными персид­скими стихами и большие ка­менные вазы из какой-то арис­тократической усадьбы, мед­ные трубки от фонтана и керамические подсвечники, надписи из Корана и русские иконки - все мелькает пе­ред нами и создает образ этих странных степных городов. Они выросли в короткие исторические сроки, в результа­те строительной деятельности и политики ханов в середи­не XIII в., благодаря скоплению награбленных монго­лами богатств и большого количества пленных ремес­ленников и строителей. Сильная власть ханов поддер­живала рост этих городов, и они превратились в круп­нейшие торговые и экономические центры. Но как толь­ко центральная власть ханов стала слабеть, как только в государстве Золотой Орды начались смуты и фео­дальные усобицы, эти города приходят в упадок. Быст­рый подъем сменился столь же быстрым упадком. Упа­док довершили войскя среднеазиатского завоевателя Тимура, который в 1395 г. разгромил золотоордынские центры в Поволжье. Еще раньше Золотая Орда пока­зала свою слабость на Куликовом поле, где в 1380 г. войска Мамая были наголову разбиты московским кня­зем Дмитрием Донским.

Степь захлестнула золотоордынские городские цент­ры. Снова здесь полностью царили кочевники, города были разрушены, и градостроительство в Нижнем По­волжье возобновилось только с проникновением сюда России в XVI веке.

• +0.01 / 1