Ресурсы Каспийского региона: Туркменистан, Казахстан, Иран и Россия

Туркменское возрождение
Туркменистан занимает четвертое место в мире по доказанным запасам природного газа (9,5% общемировых объемов), десятое — по текущей добыче «голубого топлива» (4,5% общемировых объемов), однако весьма редко упоминается в списке ведущих газодобывающих держав. Во многом это обстоятельство — последствие географического положения Туркменистана, не имеющего доступа к открытым океанам, но также длительного политического курса туркменских властей. О ресурсном богатстве этой среднеазиатской страны имелись сведения даже в советский период, однако выходу Туркменистана в энергетические лидеры евразийского пространства в наибольшей степени помешал изоляционистский курс ее политики, граничащий с автаркией. Вследствие особенностей политического курса С. Ниязова Туркменистан не смог развить стабильных и предсказуемых отношений с российскими и западными энергетическими компаниями.
Международные позиции Ашхабада могут окрепнуть благодаря Галкыныш — крупнейшему энергетическому проекту страны и второму крупнейшему газовому месторождению в мире. Галкыныш, так же, как и сверхкрупное месторождение Кашаган на континентальном шельфе Казахстана, может позволить Туркменистану качественно улучшить свое положение на мировых рынках газа — вместо соперничества с Алжиром и Индонезией, Ашхабад может стать серьезным конкурентом Норвегии или Канады, и, возможно, даже Катара. Поскольку газ — один из основных элементов туркменской экономики и основной экспортный товар страны, от положительного опыта разработки Галкыныш зависит и благосостояние страны. Туркменские власти смогли в течение 25 лет после распада СССР обеспечить население газом (с 1993 г. газ предоставлялся бесплатно, в 2014-2015 гг. правительство впервые заговорило об отмене данной льготы), однако лишь в 2016 г. сумели превысить показатели добычи газа советского периода.
Хотя Туркменистан в первые годы своего существования пытался привлечь западные компании для разработки углеводородных ресурсов страны, однако из-за непрозрачной системы принятия решений, всеобъемлющей административной волокиты на разных уровнях государственного управления, постепенного ухудшения инвестиционного климата, но также недостаточных перспектив диверсификации ожидаемый приток инвестиций так и не материализовался. В эпоху С. Ниязова (Туркменбаши) присоединение и участие Туркменистана в международных организациях (МВФ, Группа Всемирного банка) не повлекло за собой масштабных инициатив в сфере энергетики. Даже помощь со стороны Европейского союза, заинтересованного в привлечении ресурсов Туркменистана для диверсификации своих поставщиков, сводилась к развитию инфраструктуры наиболее бедных регионов страны.
1990-е гг. были для Туркменистана периодом спада. К 1998 г. добыча газа упала до 12 млрд куб. м (падение на 85% по сравнению с 1991 г.). Причиной тому стала неразвитость газотранспортной инфраструктуры Туркменистана. Страна фактически обладала лишь одним маршрутом для экспорта природного газа — сетью газопроводов «Центральная Азия-Центр», эксплуатируемой с 1974 г. Таким образом, Туркменистан не имел особого пространства для выбора внешнеторговых партнеров и, в основном, поставлял газ для нужд Украины и закавказских государств, хронические проблемы с платежами которых предопределили недостаточную ликвидность национальной газодобывающей компании «Туркменгаз». К началу 2000-х гг. положение исправилось, и добыча вышла на рубеж 40-45 млрд куб. м, однако Туркменистан все еще не смог восстановить позиции на мировом рынке газа, утерянные после распада Советского союза. Драйвером всего последующего роста стало открытие в 2006 г. месторождения Галкыныш (в переводе с туркменского языка означает «возрождение»).
Галкыныш не единое месторождение, а скорее ряд месторождений на территории площадью 1842 км2. В центре Галкыныш находится месторождение Южный Йолотен, вокруг которого расположены месторождения Минара, Осман, Яшлар и Газанлы. Информация о совокупных извлекаемых запасах все еще варьируется — в немалой степени из-за непрозрачного предоставления информации со стороны туркменских властей. Консервативные оценки предполагают наличие 14 трлн куб. м, в то время как ныне упраздненное Министерство нефти и газа Туркменистана заявляло о 27,4 трлн куб. м газа. Примечательно, что европейские или американские компании не были привлечены к разработке месторождения — подрядчиками по строительству газоперерабатывающих установок, подземного оборудования и других необходимых элементов были компании из ОАЭ (Petrofac), Китая (CNPC) и Республики Южная Корея (LG, Hyundai Engineering).
Запуск добычи на Галкыныш был осуществлен в сентябре 2013 г., в присутствии председателя КНР Си Цзиньпина. Для китайской стороны поставки газа с Галкыныш могут помочь еще больше диверсифицировать пул поставщиков природного газа на фоне развития проекта «Новый Шелковый путь», поэтому интерес Пекина понятен. Ашхабад изначально рассматривал возможность строительства пяти новых коридоров поставки газа: трансафганский, дальневосточный (в Китай), трансевропейский, иранский (с возможностью продления до Турции) и транскаспийский (через Баку, Тбилиси и Эрзурум) [1]. На данный момент удалось реализовать лишь один вектор — дальневосточный, предоставивший Ашхабаду некую маневренную свободу в отношении экспорта газа. Вне всякого сомнения, Туркменистан готов перенаправить потоки природного газа в направлении Китая. Первая очередь разработки Галкыныш предполагала выход на вилку добычи в 30 млрд куб. м, вторая — до 55 млрд куб. м, а в рамках третьей фазы предполагается увеличить добычу до 95 млрд куб. м.
Точные показатели по добыче газа в Туркменистане отсутствуют. Цифры за 2015 г. варьируются в интервале 72,4-80,1 млрд. куб. м, и ожидается, что в 2016 г. будет зафиксирован рост на 7-8%. Это беспрецедентный уровень добычи в современной истории Туркменистана, так как даже в предкризисный период показатели находились в интервале 65-70 млрд куб. м. Порядка 50 мрлд куб. м туркменского газа направляется на экспорт — из этого 60%, приблизительно 30 млрд куб. м, — в Китай. Переориентация Туркменистана с России на Китай была подкреплена строительством газопровода «Центральная Азия-Китай», первая нитка которого была введена в строй в декабре 2009 г. Согласно контракту двух сторон, Туркменистан имеет возможность поставлять в Китай вплоть до 65 млрд куб. м в год. Тем не менее на фоне приостановления спроса на газ в Китае сомнительно, что Пекин запросит весь объем. За счет китайского направления Ашхабад сможет полностью компенсировать отсутствующие российские объемы, однако вновь окажется в зависимом положении от одного партнера.
По мере успешной, пусть порой и с задержками, реализации проектов, направленных на удовлетворение нужд китайской экономики, Туркменистан перестал поставлять газ в Россию. Традиционный газовый партнер Туркменистана «Газпром» в январе 2016 г. уведомил государственную компанию Туркменистана, что впредь отказывается от поставок туркменского газа. С точки зрения компании, это логический шаг в рамках продолжения тенденции 2009 г. по оптимизации газовых контрактов «Газпрома» на фоне отрицательных последствий глобального кризиса, в частности, падения спроса на газ в Европе. Суть проблемы в том, что цена, которую «Газпром» платил «Туркменгазу», аналогична той, по которой «Газпром» в среднем продавал в 2015 г. европейским клиентам — около 240 долларов за 1000 куб. м. Поскольку «Газпром» имеет возможность покупать газ из Узбекистана и Казахстана за более низкую цену, с большей маржей, объемы поставок туркменского газа были сведены к нулю.
Российская и туркменская стороны в 2003 г. заключили 25-летний контракт, предполагающий ежегодную поставку 40-50 млрд куб. м туркменского газа. Учитывая, что Украина в середине 2000-х гг., вплоть до повлекшего полный отказ от поставок из Туркменистана газового конфликта 2009 г., покупала (по льготной цене) 20-30 млрд куб. м туркменского газа в год, такое соглашение казалось коммерчески выгодным на тот момент. Помимо энергетического кризиса на Украине и резкого ухудшения российско-украинских отношений негативно на туркменских поставках газа в Россию сказался и экономический кризис 2008 г. Очередным отрицательным фактором, приведшим к сворачиванию сотрудничества между «Газпромом» и «Туркменгазом», стал взрыв газопровода между компрессорными станциями «Ильялы» и «Дарьялык» в апреле 2009 г. Разгорелся конфликт между двумя сторонами — туркменские власти обвиняли «Газпром экспорт» в резком сокращении отбора газа без предварительного уведомления, российская сторона винила изношенность газотранспортной системы Туркменистана. Инцидент повлек за собой интенсификацию переговоров по строительству газопровода Nabucco и полную приостановку поставок туркменского газа в Россию вплоть до мирного урегулирования разногласий спустя восемь месяцев.
В 2010–2014 гг. Туркменистан поставлял порядка 10 млрд куб. м в год в Россию, в 2015 г. этот показатель упал до 3,3 млрд куб. м, а в 2016 г. — до нуля. Хотя представители Туркменистана регулярно говорили о готовности восстановить прежние объемы поставок, из-за отсутствия гибкости по ценовому вопросу (на фоне падения цен на природный газ в Европе, последовавший за 70-процентным падением общемировых нефтяных котировок) переговоры не продвигались вперед. Отказу от поставок туркменского газа предшествовало заключение в декабре 2015 г. соглашение между «Газпромом» и «Узбекнефтегазом» о поставках дополнительных объемов газа к уже поставляемым на тот момент 3,5 млрд куб. м. К тому же, у «Газпрома» более прочные позиции на узбекистанском рынке — концерн имеет мощности по добыче в Узбекистане («Шахпахты»), в то время как доступ российского газового гиганта закрыт на жестко контролируемый государством рынок Туркменистана.
Туркменистан стремился компенсировать потерю российского рынка за счет Ирана (в 2015 г. экспорт газа достиг исторического максимума в 16 млрд куб. м), с которым в 2015-2016 гг. было заключено соглашение о поставках газа в обмен на инженерно-технические услуги и товары, однако из-за хронических невыплат задолженностей Национальной иранской газовой компании (НИГК) с 1 января 2017 г. Туркменистан ограничил поставки в Иран. Таким образом, Китай на данный момент — единственный крупный импортер туркменского газа с емким внутренним рынком потребления. Однако даже полная переориентация Ашхабада на Пекин не сможет стать панацеей для бед энергетики Туркменистана. Газовый рынок Китая в 2015 г. сдвинулся в сторону избыточного предложения и, учитывая строительство магистрального газопровода «Сила Сибири» и выход в 2017–2018 гг. на азиатско-тихоокеанский рынок ряда проектов СПГ, туркменскому газу в будущем придется выдерживать серьезную конкуренцию на китайском рынке.
Осознавая все риски зависимости от одного рынка сбыта, Туркменистан прокладывает путь и в Южную Азию. Основным проектом Ашхабада на этом направлении стал проект строительства TAPI(Туркменистан — Афганистан — Пакистан — Индия) с годовой мощностью в 33 млрд куб. м. Таким образом, Туркменистан действует в обход основных конкурентов — России и Ирана — и закрепляет за собой часть прежде малоизведанных рынков. Впервые о строительстве газопровода TAPI заговорили более чем 20 лет назад, фактически сразу после распада СССР, однако ввиду политической нестабильности в целевых странах и ряда войн его воплощение в жизнь регулярно откладывалось. Прогресс TAPI стал ощутимым только в течение последних нескольких лет. В 2012 г. участвующие стороны договорились о едином тарифе, а в 2015 г. было решено, что газопровод будет построен силами «Туркменгаза», до этого не имевшего никакого опыта строительства дальнемагистрального трубопровода.
Возможно, наделить «Туркменгаз» полномочиями по строительству газопровода станет преградой на пути реализации проекта. Стоимость строительства в 2005 г. оценивалась в 7,6 млрд долларов, на данный момент этот показатель приближается уже скорее к 10 млрд долларов. Туркменистан, на чьей территории добычу газа не осуществляет ни одна из западных или даже российских компаний, несмотря на неоднократно подтверждаемую заинтересованность, планирует запустить газопровод протяженностью в 1814 км к 2019 г., всячески выступая против вовлечения иностранных партнеров в долевой капитал проекта или месторождения Галкыныш — отправной точки TAPI. С точки зрения доступности ресурсов, исключительно за счет Галкыныш можно покрыть всю мощность газопровода. Предполагалось, что Индия и Пакистан будут получать по TAPI 14,1 млрд куб. м газа в год, в то время как поставки в Афганистан достигнут 5,15 млрд куб. м ежегодно.
Вопросы безопасности не урегулированы в полной мере — предполагается прокладывание газопровода по территориям провинций Кандагар и Хильменд, в которых Талибан обладает существенной властью. Хотя представители Талибана предложили охранять афганский участок газопровода, история деятельности этой группировки насчитывает целый ряд нападений на объекты энергетической инфраструктуры. К тому же, взаимоотношения Индии и Пакистана могут накалиться в любой момент из-за территориального спора или пользования водными ресурсами, и TAPI может стать заложником очередной эскалации напряженности в регионе. Более того, хотя партнеры и договорились об объемах и маршруте поставок, между сторонами нет договоренности о цене. Индия, ссылаясь на возможность поставок из Ирана, всячески стремится изменить ценовую формулу, о которой акционеры проекта договорились в 2012 г.
Поскольку ценовая формула по поставкам газа через TAPI содержит привязку к стоимости нефти, в случае роста цен на нефть TAPI не сможет конкурировать с поставками СПГ в регионе, тем более, что к 2019 г. на азиатский рынок выйдет ряд крупных СПГ проектов, реализуемых в Австралии, Малайзии и других странах. Как в Индии, так и в Пакистане государство субсидирует цены на газ. Учитывая желание обеих стран свести субсидии к минимуму, это вряд ли в интересах Нью-Дели и Исламабада. Таким образом, от Туркменистана потребуется ряд уступок для успешной реализации проекта. К тому же, TAPI имеет и конкурента в виде газопровода — Иран — Пакистан — Индия (IPI), воплощение в жизнь которого также обсуждается уже не одно десятилетие. В рамках IPI предполагается поставка 22 млрд куб. м газа в Пакистан и 18 млрд куб. м в Индию. После снятия санкций с Ирана, Тегеран активно продвигает этот проект, предлагая более выгодные ценовые условия. К тому же в случае IPI избегается транспортировка газа через крайне турбулентные регионы Афганистана, снижая угрозу взрыва или нанесения ущерба газопроводу.
Туркменистан также не отказывается от идеи строительства транскаспийского газопровода в направлении Европы, хотя именно этот проект на текущий момент наименее вероятен из пяти предполагаемых экспортных векторов. Сопротивление России и Ирана строительству Транскаспийского газопровода и отсутствие всеобъемлющего соглашения по морским границам в Каспийском море будут и впредь сводить попытки Ашхабада на нет. Помимо этого, экономические параметры туркменского газа вряд ли могут сравняться с предложением «Газпрома», поэтому даже несмотря на стремление ЕС диверсифицировать источники энергоресурсов, экономическая целесообразность Транскаспийского газопровода остается на весьма низком уровне.
Вне зависимости от развития Транскаспийского газопровода, «Туркменгаз» завершил строительство газопровода «Восток — Запад» протяженностью в 733 км, объединяющего восточные месторождения газа с каспийским побережьем страны. Пропускная способность транспортировки газопровода «Восток — Запад» — 30 млрд куб. м в год. Однако Туркменистан на данный момент подписал лишь одно соглашение (с Казахстаном) о разграничении территориальных вод и морских границ из пяти государств Каспийского моря. К тому же, Туркменистан имеет текущий территориальный спор с Азербайджаном относительно месторождения «Сердар-Кяпаз» — своеобразного продолжения основного нефтедобывающего объекта Азербайджана — месторождения «Азери — Шираг — Гюнешли» (ACG). Без урегулирования территориальных споров и демаркационных соглашений Европейский союз или Турция, также периодически заявляющая о своей заинтересованности, вряд ли могут рассчитывать на поставки туркменского газа.
Углеводородные запасы Туркменистана на континентальном шельфе, оцениваемые правительством в 18,2 млрд т нефтяного эквивалента, пока освоены в недостаточной мере. Принимая во внимание активность других государств на шельфе Каспийского моря, Туркменистан с 1996 г. пытается привлечь иностранные компании для разработки шельфовых месторождений, однако успешными пока что можно считать лишь небольшую часть, в первую очередь первый выделенный блок (проект «Блок-1»). «Блок-1», извлекаемые запасы которого оцениваются в 20 млн т нефти, осваивается уже 20 лет малайзийской Petronas. Другим действующим проектом считается осваиваемый компанией Dragon Oil«Блок 2» Челекен — месторождение, открытое советскими геологами в 1970-е гг. Следует отметить, что в отличие от материковых месторождений, шельфовые залежи содержат в первую очередь нефть.
Добыча нефти в Туркменистане играет менее значительную роль, нежели газовая отрасль. За неимением достоверного источника информации, можно лишь констатировать, что Туркменистан добывает порядка 12–13 млн т нефти в год и чуть менее половины этих объемов экспортируется. Примечательно, что на экспорт поступает нефть, добытая иностранными компаниями, — объемы «Туркменнефти» предназначены для внутреннего пользования. Подавляющее большинство экспортируемой нефти направляется с помощью судов в Азербайджан для дальнейшей транспортировки через нефтепровод «Баку-Тбилиси-Джейхан». Российские объекты инфраструктуры, в первую очередь нефтепровод «Махачкала-Новороссийск», играют все меньшую роль в транспортировке туркменской нефти. В целом, следует отметить, что наибольший толчок нефтяной отрасли Туркменистана будет дан, когда Баку и Ашхабад договорятся о совместной разработке месторождения «Сердар-Кяпаз» (запасы нефти порядка 50 млн т нефти).
Туркменистан регулярно страдает от чрезмерного вмешательства государственных структур в деятельность энергетических акторов, так как частые смены министров энергетики президентом страны Бердымухамедовым не способствуют выработке последовательной энергетической политики. Например, в течение последних четырех лет на посту министра энергетики сменилось четыре человека, один из которых был уволен «за плохое воспитание своего сына». Отсутствие стабильности затрагивает и институциональную сферу. В январе 2016 г. была реорганизована акционерная структура Национальной нефтегазовой компании Туркменистана, а в июле 2016 г. президент Туркменистана и вовсе ликвидировал Министерство нефти и газа и перевел полномочия ведомства под Департамент нефтяной и газовой промышленности Кабинета министров, подчиняющийся непосредственно ему.
Каспийские ресурсы Туркменистана были отодвинуты на второй план на фоне разработки сверхкрупных месторождений восточной части страны, поэтому в течение последних лет речь шла в первую очередь о возможности использования Каспийского моря в качестве трамплина в Европу и Закавказье. Галкыныш — ключевой проект для туркменской энергетики, так как запасы месторождения позволяют развивать одновременно несколько векторов поставок газа. Если диверсификация окажется неуспешной, Ашхабад все еще имеет возможность извлечь пользу из своего ресурсного богатства — газохимия может позволить стране выстроить серьезную химическую промышленность. Во многом успех международных инициатив Ашхабада будет зависеть от уровня гибкости, который туркменские власти продемонстрируют в отношении партнеров.

Полная статья по ссылке