Доблесть ополчится на неистовство...

Между прочим, было время — было в мире не один, а сразу два, и временами даже три "папы римских". А центр католического мира был не в Риме, а в Авиньоне.
Потому что смелые тогда были люди, не обделённые духом авантюризма.
Вот и сейчас не помешало бы иметь не один, а хотя бы два МОКа, да с центром не в затхлой Лозанне, а, например, в славных Афинах (греки, между прочим, нам никогда подлянок не устраивали, так что задумайтесь ).
Пятнадцати миллионов долларов как раз хватило бы на проведение в Элладе (там цены не в пример швейцарским божеские) 2-го Международного атлетического конгресса с участием 26 стран (чтобы с запасом, чтобы аж в два раза больше репрезентативность получилась, чем на первом конгрессе 130 лет назад) и на учреждение International Olympiadic Committee и Olympiadic Movement в соответствии с Olympiadic Charter для проведения ежеолимпиадских (olympiadic — раз в четыре года) Планетарных Игр Мира, первым условием участия в которых будет — безусловное соблюдение Олимпийского перемирия (чтобы, значит, Штаты сразу отсечь и заключить в концлагерь мировых изгоев — если получится, конечно).
А там, глядишь, и первые спонсоры подтянутся (не век же Кока-Коле с Адидасом монополию держать; так что желающие-то найду-у-утся — главное правильно дело поставить).
И пойдёт Авиньон тягаться с Римом.
О, как у нас дух захватывать иногда это зрелище будет!

Эх!.. Нету больше отчаянных людей того масштаба... Не к кому, как когда-то, обратиться с вот этими вечными в своей благородной торжественности словами:

"Пусть же ваш прославленный дом возьмет на себя этот долг с той силой души и надежды, с которой берутся за правое дело, дабы отечество прославилось под сенью его знамени и исполнились под его водительством слова Петрарки:

Доблесть ополчится на неистовство,
И краток будет бой,
Ибо не умерла еще древняя храбрость
В итальянской (русской. — А.Б.) груди. "

(Для тех, кто не знает, это были — заключительные слова в "Государе" Никколò Макиавелли.)