Ударим Оруэллом по бездорожью и разгильдяйству…

 

Не понять после прочтения этого отрывка, что борец с тоталитаризмом Оруэлл выступал, "естественно", в первых рядах вдохновлённых сторонников затевавшегося тогда Шуманом и Монне "свободного союза Западной Европы", невозможно. А ведь предположить такое и принять за правду — как вот Портер сие ничтоже сумняшеся проделал — это значит ошельмовать Оруэлла. Ни много, ни мало.

ПРЕЖДЕ, чем перейти к объяснению, почему Портер написал именно большую нелепицу, необходимо пояснение.

Жан Моннè (Jean Monnet. 1888 – 1979) и Робер Шумàн (Robert Schuman. 1886 – 1963), оба французы, считаются отцами-основателями современного Европейского союза. Шуман хотя и был выходцем из Лотарингии (то есть родился тогда ещё в Германии, и родным языком у него был немецкий), в первые послевоенные годы стал министром иностранных дел и — ненадолго — премьер-министром Франции и в этом качестве активно участвовал в формировании самых первых международных институтов, из которых потом, за несколько десятилетий постепенно вырос ЕС; именно его именем назван самый первый публично озвученный план создания первых многосторонних европейских институтов — «План Шумана».

Монне же — реальный автор и вдохновитель «Плана Шумана» — и вовсе первый почётный гражданин Европы (второй и пока последний — Гельмут Коль), а его останки ныне покоятся в парижском Пантеоне.

Из этого тандема — Монне и Шумана — настоящий отец-основатель и бессменный строитель ЕС — конечно же, Жан Монне, и потому именно его именем вполне заслуженно назван применявшийся в течение нескольких первых десятилетий принцип формирования европейских «союзных» (то есть надгосударственных) институтов — так называемый «метод Монне». У этого «метода» есть две целиком определяющие его суть особенности.

Первая — сам Жан Монне. На момент окончания Второй мировой войны он считался одним из самых влиятельных людей в Европе. При этом за пределами властных элит он никому известен не был, поскольку никаких политических и тем более выборных должностей никогда не занимал, но зато в период обеих мировых войн непосредственно участвовал в организации и координации военно-промышленного производства и всех основных оборонных поставок между США, Великобританией и Францией, что и позволило ему наработать прочные личные связи с реальными хозяевами и руководителями практически всего крупного финансового и промышленного капитала Запада или, как его тогда называли, Объединённых Наций.

Вторая характерная особенность «метода Монне» обусловлена первой. Поскольку в любом гражданском обществе интересы представителей крупного капитала — это по определению интересы абсолютного меньшинства, то и методы и способы реального продвижения этих интересов никогда не предполагают прямолинейного открытого использования демократических состязательных процедур: абсолютное меньшинство крупнейших олигархов никогда не будет в состоянии навязать свои интересы остальным "живущим на одну" зарплату сегментам общества просто в силу очевидной противоположности их интересов.

По этой причине Жан Монне последовательно отстаивал и применял на практике принципы, которые можно суммировать так: движение к неочевидным и недекларируемым политическим целям, предполагающим постепенную, поэтапную передачу национального суверенитета надгосударственным институтам, через тоже поэтапную экономическую интеграцию и путём т.н. «политики малых шагов», при которой на первый взгляд незначительные подвижки и реформы, не вызывающие в силу этого серьёзного политического сопротивления в обществе, со временем неизбежно потребуют и повлекут за собой уже гораздо более серьёзные сдвиги в нужном направлении. В двух словах это можно суммировать — по аналогии с «социальным инжинирингом» — как «(скрытный) политический инжиниринг».

Логичным результатом многолетнего применения этого метода является всё более ощутимый сегодня дефицит демократизма во всех основных европейских институтах. А его символическим венцом стала провальная попытка написать и принять закрепляющую достигнутое европейскую Конституцию: её проект был в 2005 году недвусмысленно отклонён на прошедших тогда с интервалом в три дня референдумах во Франции (при явке 69% против проекта проголосовало 55% участников) и в Голландии (явка — 62%, проголосовали против — 61%).

Однако далее «метод Монне», словно птица Феникс, снова проявился и снова во всей своей красе: вскоре многие положения проваленной «европейской конституции» были всё равно приняты — но только в виде поправок к уже действующим европейским норматино-правовым документам (известны под общим названием «Лиссабонский договор»), то есть в рамках процедуры, не требующей обязательного предварительного согласия законодателей — то есть народа — каждой отдельный страны – члена Союза.

Ну и вот теперь, после этого пояснения возвращаемся к «нехорошей» цитате из упомянутой заметки Генри Портера.

 

ЧТО Портер в качестве отправного постулата заявил? Что сразу после окончания войны (в 1947 году) Жан Монне и Робер Шуман ещё только вынашивали идею той свободной Европы, которая их стараниями — как всем читателям Портера хорошо известно — сегодня обрела плоть и кровь; а не менее известный читателям Портера певец именно свободной Европы Джордж Оруэлл тогда же якобы обозначил основные злонамеренные силы, которые реально могли становлению этой свободной Европы помешать.

Дальше привожу цитаты из упомянутого у Генри Портера эссе Оруэлла и от себя — из рецензии Оруэлла на книгу Джеймса Бернхема «Революция менеджеров» (рецензия написана практически тогда же, в 1946 году). Перечислив в начале эссе основные факторы, грозившие тогда уничтожить либо цивилизацию, либо вообще Человечество (речь о появлении атомного оружия), и могущие привести к долгосрочному становлению глобальных диктатур, Оруэлл пишет (перевод мой):    

 

 

Далее более конкретно о «российской угрозе»:

 

И, наконец, заключительный тезис Оруэлла (из рецензии на книгу Бернхема; перевод мой):

 

Трудно было ожидать, что кто-либо сумеет точно предсказать последствия Версальского договора, но то, что они будут плохими, могли предположить — и предполагали — миллионы людей. Так же и с урегулированием, которое нынче (в 1947 году. — А.Б.) навязывают Европе: не миллионы, конечно, но всё равно очень многие думающие люди видят, что последствия его тоже будут плачевными.

Итог.

С одной стороны, Оруэлл считал и писал: свободная и счастливая Европа — это Европа, в которой построено развитое и зрелое классическое (то есть без злоупотреблений и перегибов) социалистическое общество.

С другой стороны, сегодня уже даже все европейские социалистические партии отказались в принципе от своей классической идеологии, а сам социализм как понятие и идеал медленно растворяется в "тьме веков", не в последнюю очередь стараниями редакторов именно Vanity Fair.

ПИСАЛ уже в предыдущей заметке о том безобразии, которое сотворил с текстом Оруэлла лихой на дилетантские звонкие фразы и образы памфлетист Шендерович. Писал, что ставить такие безобразия ему, Шендеровичу, в вину не имеет особого смысла. Но вот англичанину-то, да к тому же грамотному серьёзному публицисту — как же ему-то не стыдно?! — думаю я.

Тем более, что именно в Англии уже лет десять как рассекречена, обработана и проанализирована в серьёзных монографиях вся неприглядная история о том, как на протяжении 15 лет соответствующие подразделения ЦРУ и британских спецслужб, занимавшиеся психологической войной против СССР, эксплуатировали ведущих представителей западной прогрессивной интеллигенции — кого без их ведома, а кого и с их согласия — в том числе за счёт серьёзного искажения и тенденциозного толкования бешено раскручиваемых за деньги всё тех же спецслужб двух знаковых произведений Оруэлла. Ведь стал уже хрестоматийным — и опозорившим навеки имя своего когда-то известного и глубоко уважаемого автора — пример тогдашнего совершенно бессовестного обращения со словом Оруэлла (имею в виду тоже уже подробно описанный в прошлой статье эпизод с оскоплённой цитатой в предисловии к изданию 1956 года «Скотного двора», которое состряпал Монти Вудхауз, аж 5-й барон Террингтон).

 

УВЫ. Из всего сказанного вывод напрашивается очевидный и печальный, и, как ни странно, тот же, что получился у Генри Портера: за прошедшие 70 лет, действительно, практически ничего не изменилось.

(Статья в Vanity Fair: Is Putin’s Master Plan Only Beginning? By Henry Porter. December 28, 2016)