Взрыв советской подлодки 1962 году: крупнейшая трагедия в истории ВМФ СССР

Цитата: Внимательный от 23.01.2018 19:36:24За всю историю советского подводного ВМФ данная трагедия была самой масштабной, ее последствия сопоставимы лишь с аварией на АПЛ «Курск» (2000 г.). В результате взрыва более десятка торпед на борту Б-37 11 января 1962 года погибли и получили ранения свыше 100 человек, включая членов экипажа субмарины.

Цитата: Внимательный от 23.01.2018 19:36:24

 

Цитата: Внимательный от 23.01.2018 19:36:24Как это произошло
Эта подлодка до дня катастрофы отслужила в составе Северного флота всего два года. Субмарина базировалась в городе Полярном Мурманской области (Кольский полуостров). До взрыва Б-37 поучаствовала только в одном учении в Атлантике.

Около 9 утра при погрузке боезапаса на подводную лодку произошел сильнейший взрыв всех имеющихся на борту 11 торпед. Два отсека субмарины уничтожило, большинство моряков из тех, кто был в тот момент на лодке (59 человек), погибли. Кроме них убило 11 подводников соседней подлодки С-350 и 52 моряков, стоявших на причале. Обе подводные лодки тотчас же затонули. Командир Б-37 Анатолий Бегеба и еще один старший офицер, находившийся в штабе Морфлота, остались в живых. Бегеба, когда произошел взрыв, стоял на пирсе (по другим данным, его отбросило взрывной волной, когда он попытался выяснить причину пожара в отсеке). Выжили также 13 моряков Б-37: 10 удалось спасти из уцелевших отсеков, а троих на подлодке в момент взрыва не было.

Что стало причиной трагедии
По официальным данным правительственной комиссии, выяснявшей подробности случившегося, рассматривались сразу несколько версий причины трагедии – случайный выстрел вахтенного в боеголовку торпеды, нарушение техники безопасности при ремонте снаряда и, наконец, производственный брак.

Согласно первой версии, вахтенный матрос, стоявший на посту на пирсе, при неосторожном обращении с автоматом мог выстрелить, в результате чего пуля попала прямо в боеголовку, что спровоцировало взрыв и последующую детонацию других торпед. По второй гипотезе, детонация произошла вследствие ремонта торпеды паяльной лампой – снаряд воспламенился и взорвался. Не исключалось также наличие в торпеде заводского дефекта, приведшего при погрузке к самоподрыву.

Капитан Бегеба потом утверждал, что взрыву предшествовал пожар в первом отсеке подлодки.

Моряки не напрасно считали Б-37 проклятой – в течение года, предшествовавшего взрыву в Полярном, на советских субмаринах случилось семь катастроф, большая часть которых пришлась именно на Б-37.
Какими были последствия

Подъем обеих затонувших на десятиметровой глубине лодок занял более трех недель. Спустя год Б-37, у которой разорвало носовую часть, вывели их состава ВМФ и порезали на металл. Выжившего капитана 1-го ранга Анатолия Степановича Бегебу судил военный трибунал. Бегеба защищал себя сам, отказавшись от услуг адвоката, и был оправдан. Он потом преподавал в военно-морском училище и умер в 2002 году в Санкт-Петербурге.

Цитата: Внимательный от 23.01.2018 19:36:24

 

В 22 часа 40 минут 22 июня 1962 года комендант суда скомандовал: "Встать! Суд идет!" 

"Я достал из папки текст приговора и, стараясь преодолеть волнение, приступил к его оглашению. 

ПРИГОВОР ИМЕНЕМ СОЮЗА СОВЕТСКИХ СОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ РЕСПУБЛИК 


22 июня 1962 года военный трибунал Северного флота в составе: 

председательствующего полковника юстиции ТИТОВА, народных заседателей – капитана 1 ранга ШКОДИНА, капитана 2 ранга САВЕЛЬЕВА, 

при секретаре гр-ке СУХОРАДО, с участием военного прокурора Северного флота полковника юстиции ТИТКОВА, в закрытом судебном заседании в гор. Полярном рассмотрел дело по обвинению бывшего командира подводной лодки "Б-37" 211 бригады 4-й Эскадры подводных лодок Северного флота капитана 2 ранга Б Е Г Е Б А Анатолия Степановича, рождения 23 января 1925 года, уроженца гор. Ташкента, русского, проживающего в гор. Полярном Мурманской области, с высшим образованием, женатого, исключенного из членов КПСС в связи с настоящим делом, ранее не судимого, на военной службе с октября 1943 года, в совершении преступления, предусмотренного ст. 260 п «а» Уголовного кодекса РСФСР. 

На основании судебного разбирательства дела военный трибунал 



УСТАНОВИЛ: 

Предварительным следствием Бегебе предъявлено обвинение в том, что он, являясь командиром подвод­ной лодки "Б-З7" ,преступно-халатно относился к исполнению своих служебных обязанностей, систематически нарушая требования Корабельного устава и Наставлений Военно-Морского флота. 

11 января 1962 года, вопреки требованиям ст.ст. 271 и 272 КУ ВМФ, ушел с корабля сам и отпустил командира электромеханической боевой части (БЧ-V) подводной лодки инженер-капитан-лейтенанта Якубенко. В результате этого оставшиеся на корабле старший помощник командира капитан-лейтенант Симонян и командир моторной группы инженер-лейтенант Тагидний, не допущенные к самостоятельному управлению кораблем, не могли обеспечить полноценное руководство по осмотру и проворачиванию оружия и технических средств. 

Во время возникшего на подводной лодке 11 января 1962 года около 8 часов 20 минут пожара Бегеба не выполнил долг командира, как это предусмотрено ст. 156 Корабельного устава ВМФ и СТ.IЗ Наставления по борьбе за живучесть подводной лодки (НБЖ ПЛ -61). 

Зная, что в лодке осталось много людей, в главный командный пункт лодки он не спустился, обстановку не выяснил, личный состав на борьбу за живучесть корабля не возглавил и занялся выполнением второстепенных не столь важных в создавшейся обстановке, вопросов и по существу самоустранился от командования кораблем. 

Личный состав, лишенный руководства и не подготовленный к борьбе за живучесть корабля в сложных условиях, не мог организовать свои усилия в этом направлении и устремился в сторону кормы, ища спасения. 

От происшедшего вскоре взрыва погибло большое число людей и затонули 2 подводные лодки: "Б-З7" и стоявшая с нею рядом "С-350". 

В нарушение СТ. 126 Корабельного устава, Бегеба недостаточно осуществлял контроль за боевой подготовкой личного состава, за состоянием организации службы, оружия и технических средств, вследствие чего на ПЛ "Б-З7" по вине личного состава имели место 2 аварии: в 1960 году - попадание воды в боевую торпеду и вывод ее из строя и в 1961 году - попадание воды в аккумуляторную батарею. Кроме того Бегеба не проявил надлежащей требовательности к своему старшему помощнику капитан-лейтенанту Симоняну в части сдачи им зачетов на допуск к самостоятельному управлению кораблем. 

В ходе судебного разбирательства дела не нашло своего подтверждения обвинение Бегебы в том, что он 11 января 1962 года во время осмотра и проворачивания оружия и технических средств отпустил с корабля командира БЧ-V Якубенко; что во время возникшего пожара не выполнил долг командира корабля, в главный командный пункт лодки не спустился, обстановку не выяснил, личный состав на борьбу за живучесть корабля не возглавил и занялся выполнением второстепенных, не столь важных в создавшейся обстановке вопросов и по существу самоустранился от командования кораблем; что не проявил надлежащей требовательности к своему старшему помощнику Симоняну в части сдачи зачетов на допуск к самостоятельному управлению кораблем. 

В суде Бегеба показал, что 11 января 1962 года перед подъемом флага Якубенко доложил ему о необходимо­сти сходить на судоремонтный завод №10 по делам службы и Бегеба согласился с этим, однако разговора о том, чтобы Якубенко сошел с корабля для этой цели во время проворачивания не было. Это обстоятельство подтверждается и показаниями Якубенко, который в суде пояснил, что после разговора с Бегебой он вскоре обратился к старшему помощнику Симоняну за разрешением сойти с корабля для того, чтобы отправиться на завод, и о своем уходе с корабля вскоре после подъема флага Бегебе не докладывал. Таким образом, утвержде­ние Бегебы о том, что он не знал об отсутствии Якубен­ко на корабле во время проворачивания находит подтверждение. 

В части своих действий во время пожара на лодке Бе­геба показал, что в тот момент, когда он, примерно, в 8 часов 20 минут направился с причала на лодку, то увидел, как из ограждения рубки повалил густой дым. Он тут же доложил об этом по телефону начальнику штаба Эскадры контр-адмиралу ЮДИНУ, который в этот момент находился в комнате оперативного дежурного, и сразу же пытался пройти в центральный пост или на мостик лод­ки, но из-за дыма, валившего под напором изнутри лод­ки, пройти в нее не смог. В тот момент через дверь ограж­дения рубки вышел старшина 1 статьи Параскан, лицо которого было в копоти. Бегеба спросил у Параскана, что случилось, и поскольку тот ничего не ответил, то, не задерживаясь возле него, побежал к кормовому люку с тем, чтобы проникнуть в лодку через 7-й отсек. При этом Бегеба, увидев на крыше ограждения рубки матроса Чер­касова, который нуждался в помощи, приказал матросам снять его оттуда и сам принял в этом участие. Пока мат­росы открывали люк 7-го отсека, Бегеба снова пытался проникнуть в лодку через верхний рубочный люк, но, войдя в дверь ограждения рубки, из-за едкого густого дыма был вынужден выйти оттуда и в этот момент ощутил толчок, а затем оказался в воде за бортом лодки. 

Эти объяснения Бегебы находят подтверждение в показаниях ряда свидетелей. Так, свидетели Денисов, Барщиков, Вязников, Букин и Потапов показали в суде о том, что Бегеба сразу же после возникновения пожара позвонил по телефону и кому-то доложил о пожаре, а после этого он побежал на лодку. Свидетель Сидельни­ков показал, что Бегеба после доклада о пожаре по теле­фону бросился на лодку, открыл дверь в ограждении рубки и из нее повалил дым, поэтому пройти в лодку он не смог. Свидетели Барщиков и Потапов пояснили, что во время пожара они также пытались проникнуть в лодку, но из-за густого дыма сделать этого не смогли. Свидете­ли Денисов и Потапов показали, что Бегеба приказал им открыть люк 7-го отсека, что они успели лишь развер­нуть кремальеру люка и в этот момент взрывом были выб­рошены за борт. 

По заключению экспертов в суде, Бегеба в сложив­шихся условиях мог осуществить связь с личным соста­вом только кормовых отсеков лодки и лишь через люк 7-го отсека, так как проникнуть в центральный пост или на мостик было невозможно. 

Таким образом, военный трибунал находит, что Бе­геба пытался проникнуть в лодку, выяснить обстановку и возглавить борьбу за живучесть корабля, однако сло­жившиеся условия и быстротечность событий (от мо­мента возникновения пожара до взрыва прошло не бо­лее 4-5 минут) не позволили ему выполнить это. 

Военный трибунал находит также, что в данном слу­чае Бегеба поступил правильно, лично доложив о пожаре по телефону. Бегеба в суде показал, что он решил немед­ленно доложить о пожаре по телефону оперативному де­журному, чтобы быстрее получить помощь береговых средств тушения пожара, а также ввиду того, что телефон прямой связи с оперативным дежурным находился в двух шагах и поблизости от себя Бегеба в тот момент никого не видел. Свидетели Денисов, Барщиков, Вязников, Бу­кин, Потапов и Сидельников пояснили в суде, что на доклад о пожаре по телефону Бегеба потратил очень мало времени. По заключению экспертов в суде, действия Бе­гебы как в части личного доклада командованию о пожа­ре, так и в целом последовательность его действий в процессе пожара являются правильными.

Из заключения экспертов усматривается также, что допуск старшего помощника командира корабля к само­стоятельному управлению кораблем является элементом подготовки его должности командира и не связан с пол­ноценным исполнением обязанностей старшего помощ­ника при стоянке корабля в базе. На должность старшего помощника командира ПЛ "Б-37" Симонян назначен не­задолго до происшествия на лодке и поэтому вменять в вину Бегебе, что он не проявил к Симоняну надлежащей требовательности в части сдачи им зачетов на самостоятельное управление кораблем оснований не имеется. 

Исходя из изложенного указанные выше эпизоды об­винения, предъявленные Бегебе предварительным след­ствием, подлежат исключению, как не нашедшие подтверждения в процессе судебного следствия. 

Что касается других эпизодов обвинения Бегебы, предъявленных ему предварительным следствием, то в процессе судебного разбирательства установлено, что они имели место, но не в том объеме, как об этом сказано в обвинительном заключении. 

Бегеба 11 января 1962 года после подъема флага, когда личный состав стал спускаться во внутрь подвод­ной лодки, т.е. приблизительно в 8 часов 1-2 минуты, ушел на плавказарму №82 (ПК3-82) стоявшую у 4-го причала непосредственно за кормой ПЛ "Б-37", и воз­вратился оттуда к своей лодке, примерно, через 8-9 ми­нут, т.е. около 8 часов 10 минут, а не в 8 часов 20 м, перед самым появлением дыма из ограждения рубки ПЛ, как об этом сказано в обвинительном заключении. 

Возвратившись к подводной лодке, Бегеба на лодку не пошел, а остался на причале и находился там в тече­ние 10 минут до возникновения пожара. 

Это обстоятельство подтверждается показаниями как самого Бегебы, так и свидетелей Букина, Денисова и Бар­щикова. Бегеба показал, что после подъема флага он ушел на ПК3-82 по естественным надобностям, пробыл там 3-4 минуты и не позже 8 часов 10 минут возвратился на 3-й причал, с которого в течение, примерно, 10 минут наблюдал за ходом проворачивания механизмов на внешней части подводной лодки. 

Свидетель Денисов, являвшийся 11 января 1962 года верхним вахтенным и находившийся в тот момент на 3-м причале около ПЛ «Б-37», видел, как Бегеба после подъема флага уходил от ПЛ в сторону ПК3-82, а затем увидел его на причале возле лодки до начала пожара. 

Свидетель Букин показал, что он, приблизительно в 8 часов 10 минут видел Бегебу, когда он возвращался к ПЛ от ПК3-82, и разговаривал с ним. Это обстоятель­ство подтвердил и свидетель Барщиков. 

Своими действиями Бегеба допустил нарушение ста­тей 184 и 271 Корабельного устава ВМФ тем, что, ухо­дя с подводной лодки на короткое время, он не сообщил об этом своему старшему помощнику капитан-лейте­нанту Симоняну и тем самым не оставил его на это вре­мя за себя, а также тем, что, возвратившись к подводной лодке в тот момент, когда личный состав занимался ос­мотром и проворачиванием оружия и технических средств, остался на причале и на лодку не зашел. 

Судом установлено, что в подготовке личного состава ПЛ «Б-37» к борьбе за живучесть корабля имели место недостатки, однако, как это видно из показаний свидете­лей Журавель и Сверчкова, а также Бегебы, они не носили столь серьезного характера, чтобы можно было сделать вывод о неподготовленности личного состава для борьбы за живучесть корабля в сложных условиях. В частности, недостатки, отмеченные при проверке этого вопроса на ПЛ "Б-37" штабом 211 бригады подводных лодок 27 де­кабря 1961 года, были устранены к 3 января с.г., а 10 янва­ря эта лодка сдала задачу №1 с оценкой «хорошо». 

О достаточном уровне подготовки личного состава сви­детельствует и тот факт, что в 1961 году ПЛ "Б-37"­ непрерывно находилась в числе кораблей первой линии, успешно выполняла поставленные задачи, более 80 дней несла боевое дежурство и в январе с.г. готовилась к авто­номному плаванию на полный срок. 

Тщательное исследование в суде обстоятельств катас­трофы, прорвы газов под большим давлением и мгновен­ный вывод из строя значительной части личного состава, а также скоротечность событий не позволили оставшимся в живых до взрыва людям кормовых отсеков осуществить борьбу за живучесть корабля и их спасение. Такой вывод подтверждается, в частности, тем фактом что, как это вид­но из заключения экспертной медицинской комиссии (том II л.д. 192), из 40 трупов, извлеченных из ПЛ «Б-37», в 29 случаях непосредственной причиной смерти явилось острое отравление окисью углерода. 

Утверждение обвинительного заключения о том, что личный состав лодки, лишенный руководства и непод­готовленный к борьбе за живучесть корабля, не мог орга­низовать свои усилия в этом направлении и устремился в сторону кормы, ища спасения, сделан лишь на том основании, что матросы Чехов, Дураков, Панченко, Литвинов и Ярмухаметов покинули боевые посты и выб­рались на верхнюю палубу через люк 7-го отсека. 

В суде, однако, установлено, что Панченко, Дураков и Ярмухаметов находились у своих заведований в 7-м от­секе, Литвинов - в корме 6-го отсека, а - Чехов – струёй воздуха при возникновении пожара был отброшен в 5-й отсек; когда он пришел в чувство и, ощутив едкий дым, надел противогаз, то взрывом был выброшен в 6-й отсек, откуда затем и выбрался наверх через люк 7-го отсека. 

Таким образом самовольного оставления личным со­ставом своих постов и сосредоточения в корме в действительности не было. 

На подводной лодке «Б-37» действительно имели место случаи попадания забортной воды: в 1960 году – в торпеду и в 1961 году - в отдельные элементы аккумуляторной батареи, однако, данные случаи, как это видно из заключения экспертов в суде, относятся к аварийным происшествиям, а не к авариям, как об этом указано в обвинительном заключении. Хотя непосредственным виновником этих происшествий Бегеба и не является, в то же время, в силу требований ст. 126 КУ ВМФ, он, к­ак командир корабля несет ответственность за боевую подготовку, состояние оружия и технических средств и за воспитание личного состава, по винe которое произош­ли указанные выше аварийные происшествия. 

Исходя из изложенного, военный трибунал находит, что в своей служебной деятельности Бегеба допустил грубые нарушения требовании Корабельного устава ВМФ, в частности ст.ст. 126, 184 и 271, однако эти его действия не могут служить основанием для вывода о том, что Бегеба преступно-халатно относился к исполнению своих служебных обязанностей, т.к. допущенные им нарушения не носили систематического характера и не добыто данных о том, что они повлекли за собою тяже­лые последствия. 

На основании всего вышеизложенного и руковод­ствуясь ст.ст. 303 и 316 Уголовно-процессуального ко­декса РСФСР, военный трибунал Северного флота 



ПРИГОВОРИЛ: 



Бегебу Анатолия Степановича по СТ. 260 п «а» УК РСФСР оправдать. 

Меру пресечения в отношении его - подписку о не­выезде - отменить, 

Приговор может быть обжалован в кассационном порядке в Военную коллегию Верховного Суда Союза ССР в течение семи суток со дня провозглашения приговора. 





Подлинный за надлежащей подписями. 

Верно: ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ВОЕННОГО ТРИБУНАЛА СЕВЕРНОГО ФЛОТА 
полковник юстиции          (Ф. ТИТОВ) "

______________________________________

Текст приговора так себе, присутствует фразеология не характерная для приговора военных трибуналов, поэтому оригинальность под вопросом.

• +0.63 / 15

Цитата: Барристер от 23.01.2018 20:32:17В 22 часа 40 минут 22 июня 1962 года комендант суда скомандовал: "Встать! Суд идет!" 

"Я достал из папки текст приговора и, стараясь преодолеть волнение, приступил к его оглашению. 

ПРИГОВОР ИМЕНЕМ СОЮЗА СОВЕТСКИХ СОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ РЕСПУБЛИК 


22 июня 1962 года военный трибунал Северного флота в составе: 

председательствующего полковника юстиции ТИТОВА, народных заседателей – капитана 1 ранга ШКОДИНА, капитана 2 ранга САВЕЛЬЕВА, 

при секретаре гр-ке СУХОРАДО, с участием военного прокурора Северного флота полковника юстиции ТИТКОВА, в закрытом судебном заседании в гор. Полярном рассмотрел дело по обвинению бывшего командира подводной лодки "Б-37" 211 бригады 4-й Эскадры подводных лодок Северного флота капитана 2 ранга Б Е Г Е Б А Анатолия Степановича, рождения 23 января 1925 года, уроженца гор. Ташкента, русского, проживающего в гор. Полярном Мурманской области, с высшим образованием, женатого, исключенного из членов КПСС в связи с настоящим делом, ранее не судимого, на военной службе с октября 1943 года, в совершении преступления, предусмотренного ст. 260 п «а» Уголовного кодекса РСФСР. 

На основании судебного разбирательства дела военный трибунал 



УСТАНОВИЛ: 

Предварительным следствием Бегебе предъявлено обвинение в том, что он, являясь командиром подвод­ной лодки "Б-З7" ,преступно-халатно относился к исполнению своих служебных обязанностей, систематически нарушая требования Корабельного устава и Наставлений Военно-Морского флота. 

11 января 1962 года, вопреки требованиям ст.ст. 271 и 272 КУ ВМФ, ушел с корабля сам и отпустил командира электромеханической боевой части (БЧ-V) подводной лодки инженер-капитан-лейтенанта Якубенко. В результате этого оставшиеся на корабле старший помощник командира капитан-лейтенант Симонян и командир моторной группы инженер-лейтенант Тагидний, не допущенные к самостоятельному управлению кораблем, не могли обеспечить полноценное руководство по осмотру и проворачиванию оружия и технических средств. 

Во время возникшего на подводной лодке 11 января 1962 года около 8 часов 20 минут пожара Бегеба не выполнил долг командира, как это предусмотрено ст. 156 Корабельного устава ВМФ и СТ.IЗ Наставления по борьбе за живучесть подводной лодки (НБЖ ПЛ -61). 

Зная, что в лодке осталось много людей, в главный командный пункт лодки он не спустился, обстановку не выяснил, личный состав на борьбу за живучесть корабля не возглавил и занялся выполнением второстепенных не столь важных в создавшейся обстановке, вопросов и по существу самоустранился от командования кораблем. 

Личный состав, лишенный руководства и не подготовленный к борьбе за живучесть корабля в сложных условиях, не мог организовать свои усилия в этом направлении и устремился в сторону кормы, ища спасения. 

От происшедшего вскоре взрыва погибло большое число людей и затонули 2 подводные лодки: "Б-З7" и стоявшая с нею рядом "С-350". 

В нарушение СТ. 126 Корабельного устава, Бегеба недостаточно осуществлял контроль за боевой подготовкой личного состава, за состоянием организации службы, оружия и технических средств, вследствие чего на ПЛ "Б-З7" по вине личного состава имели место 2 аварии: в 1960 году - попадание воды в боевую торпеду и вывод ее из строя и в 1961 году - попадание воды в аккумуляторную батарею. Кроме того Бегеба не проявил надлежащей требовательности к своему старшему помощнику капитан-лейтенанту Симоняну в части сдачи им зачетов на допуск к самостоятельному управлению кораблем. 

В ходе судебного разбирательства дела не нашло своего подтверждения обвинение Бегебы в том, что он 11 января 1962 года во время осмотра и проворачивания оружия и технических средств отпустил с корабля командира БЧ-V Якубенко; что во время возникшего пожара не выполнил долг командира корабля, в главный командный пункт лодки не спустился, обстановку не выяснил, личный состав на борьбу за живучесть корабля не возглавил и занялся выполнением второстепенных, не столь важных в создавшейся обстановке вопросов и по существу самоустранился от командования кораблем; что не проявил надлежащей требовательности к своему старшему помощнику Симоняну в части сдачи зачетов на допуск к самостоятельному управлению кораблем. 

В суде Бегеба показал, что 11 января 1962 года перед подъемом флага Якубенко доложил ему о необходимо­сти сходить на судоремонтный завод №10 по делам службы и Бегеба согласился с этим, однако разговора о том, чтобы Якубенко сошел с корабля для этой цели во время проворачивания не было. Это обстоятельство подтверждается и показаниями Якубенко, который в суде пояснил, что после разговора с Бегебой он вскоре обратился к старшему помощнику Симоняну за разрешением сойти с корабля для того, чтобы отправиться на завод, и о своем уходе с корабля вскоре после подъема флага Бегебе не докладывал. Таким образом, утвержде­ние Бегебы о том, что он не знал об отсутствии Якубен­ко на корабле во время проворачивания находит подтверждение. 

В части своих действий во время пожара на лодке Бе­геба показал, что в тот момент, когда он, примерно, в 8 часов 20 минут направился с причала на лодку, то увидел, как из ограждения рубки повалил густой дым. Он тут же доложил об этом по телефону начальнику штаба Эскадры контр-адмиралу ЮДИНУ, который в этот момент находился в комнате оперативного дежурного, и сразу же пытался пройти в центральный пост или на мостик лод­ки, но из-за дыма, валившего под напором изнутри лод­ки, пройти в нее не смог. В тот момент через дверь ограж­дения рубки вышел старшина 1 статьи Параскан, лицо которого было в копоти. Бегеба спросил у Параскана, что случилось, и поскольку тот ничего не ответил, то, не задерживаясь возле него, побежал к кормовому люку с тем, чтобы проникнуть в лодку через 7-й отсек. При этом Бегеба, увидев на крыше ограждения рубки матроса Чер­касова, который нуждался в помощи, приказал матросам снять его оттуда и сам принял в этом участие. Пока мат­росы открывали люк 7-го отсека, Бегеба снова пытался проникнуть в лодку через верхний рубочный люк, но, войдя в дверь ограждения рубки, из-за едкого густого дыма был вынужден выйти оттуда и в этот момент ощутил толчок, а затем оказался в воде за бортом лодки. 

Эти объяснения Бегебы находят подтверждение в показаниях ряда свидетелей. Так, свидетели Денисов, Барщиков, Вязников, Букин и Потапов показали в суде о том, что Бегеба сразу же после возникновения пожара позвонил по телефону и кому-то доложил о пожаре, а после этого он побежал на лодку. Свидетель Сидельни­ков показал, что Бегеба после доклада о пожаре по теле­фону бросился на лодку, открыл дверь в ограждении рубки и из нее повалил дым, поэтому пройти в лодку он не смог. Свидетели Барщиков и Потапов пояснили, что во время пожара они также пытались проникнуть в лодку, но из-за густого дыма сделать этого не смогли. Свидете­ли Денисов и Потапов показали, что Бегеба приказал им открыть люк 7-го отсека, что они успели лишь развер­нуть кремальеру люка и в этот момент взрывом были выб­рошены за борт. 

По заключению экспертов в суде, Бегеба в сложив­шихся условиях мог осуществить связь с личным соста­вом только кормовых отсеков лодки и лишь через люк 7-го отсека, так как проникнуть в центральный пост или на мостик было невозможно. 

Таким образом, военный трибунал находит, что Бе­геба пытался проникнуть в лодку, выяснить обстановку и возглавить борьбу за живучесть корабля, однако сло­жившиеся условия и быстротечность событий (от мо­мента возникновения пожара до взрыва прошло не бо­лее 4-5 минут) не позволили ему выполнить это. 

Военный трибунал находит также, что в данном слу­чае Бегеба поступил правильно, лично доложив о пожаре по телефону. Бегеба в суде показал, что он решил немед­ленно доложить о пожаре по телефону оперативному де­журному, чтобы быстрее получить помощь береговых средств тушения пожара, а также ввиду того, что телефон прямой связи с оперативным дежурным находился в двух шагах и поблизости от себя Бегеба в тот момент никого не видел. Свидетели Денисов, Барщиков, Вязников, Бу­кин, Потапов и Сидельников пояснили в суде, что на доклад о пожаре по телефону Бегеба потратил очень мало времени. По заключению экспертов в суде, действия Бе­гебы как в части личного доклада командованию о пожа­ре, так и в целом последовательность его действий в процессе пожара являются правильными.

Из заключения экспертов усматривается также, что допуск старшего помощника командира корабля к само­стоятельному управлению кораблем является элементом подготовки его должности командира и не связан с пол­ноценным исполнением обязанностей старшего помощ­ника при стоянке корабля в базе. На должность старшего помощника командира ПЛ "Б-37" Симонян назначен не­задолго до происшествия на лодке и поэтому вменять в вину Бегебе, что он не проявил к Симоняну надлежащей требовательности в части сдачи им зачетов на самостоятельное управление кораблем оснований не имеется. 

Исходя из изложенного указанные выше эпизоды об­винения, предъявленные Бегебе предварительным след­ствием, подлежат исключению, как не нашедшие подтверждения в процессе судебного следствия. 

Что касается других эпизодов обвинения Бегебы, предъявленных ему предварительным следствием, то в процессе судебного разбирательства установлено, что они имели место, но не в том объеме, как об этом сказано в обвинительном заключении. 

Бегеба 11 января 1962 года после подъема флага, когда личный состав стал спускаться во внутрь подвод­ной лодки, т.е. приблизительно в 8 часов 1-2 минуты, ушел на плавказарму №82 (ПК3-82) стоявшую у 4-го причала непосредственно за кормой ПЛ "Б-37", и воз­вратился оттуда к своей лодке, примерно, через 8-9 ми­нут, т.е. около 8 часов 10 минут, а не в 8 часов 20 м, перед самым появлением дыма из ограждения рубки ПЛ, как об этом сказано в обвинительном заключении. 

Возвратившись к подводной лодке, Бегеба на лодку не пошел, а остался на причале и находился там в тече­ние 10 минут до возникновения пожара. 

Это обстоятельство подтверждается показаниями как самого Бегебы, так и свидетелей Букина, Денисова и Бар­щикова. Бегеба показал, что после подъема флага он ушел на ПК3-82 по естественным надобностям, пробыл там 3-4 минуты и не позже 8 часов 10 минут возвратился на 3-й причал, с которого в течение, примерно, 10 минут наблюдал за ходом проворачивания механизмов на внешней части подводной лодки. 

Свидетель Денисов, являвшийся 11 января 1962 года верхним вахтенным и находившийся в тот момент на 3-м причале около ПЛ «Б-37», видел, как Бегеба после подъема флага уходил от ПЛ в сторону ПК3-82, а затем увидел его на причале возле лодки до начала пожара. 

Свидетель Букин показал, что он, приблизительно в 8 часов 10 минут видел Бегебу, когда он возвращался к ПЛ от ПК3-82, и разговаривал с ним. Это обстоятель­ство подтвердил и свидетель Барщиков. 

Своими действиями Бегеба допустил нарушение ста­тей 184 и 271 Корабельного устава ВМФ тем, что, ухо­дя с подводной лодки на короткое время, он не сообщил об этом своему старшему помощнику капитан-лейте­нанту Симоняну и тем самым не оставил его на это вре­мя за себя, а также тем, что, возвратившись к подводной лодке в тот момент, когда личный состав занимался ос­мотром и проворачиванием оружия и технических средств, остался на причале и на лодку не зашел. 

Судом установлено, что в подготовке личного состава ПЛ «Б-37» к борьбе за живучесть корабля имели место недостатки, однако, как это видно из показаний свидете­лей Журавель и Сверчкова, а также Бегебы, они не носили столь серьезного характера, чтобы можно было сделать вывод о неподготовленности личного состава для борьбы за живучесть корабля в сложных условиях. В частности, недостатки, отмеченные при проверке этого вопроса на ПЛ "Б-37" штабом 211 бригады подводных лодок 27 де­кабря 1961 года, были устранены к 3 января с.г., а 10 янва­ря эта лодка сдала задачу №1 с оценкой «хорошо». 

О достаточном уровне подготовки личного состава сви­детельствует и тот факт, что в 1961 году ПЛ "Б-37"­ непрерывно находилась в числе кораблей первой линии, успешно выполняла поставленные задачи, более 80 дней несла боевое дежурство и в январе с.г. готовилась к авто­номному плаванию на полный срок. 

Тщательное исследование в суде обстоятельств катас­трофы, прорвы газов под большим давлением и мгновен­ный вывод из строя значительной части личного состава, а также скоротечность событий не позволили оставшимся в живых до взрыва людям кормовых отсеков осуществить борьбу за живучесть корабля и их спасение. Такой вывод подтверждается, в частности, тем фактом что, как это вид­но из заключения экспертной медицинской комиссии (том II л.д. 192), из 40 трупов, извлеченных из ПЛ «Б-37», в 29 случаях непосредственной причиной смерти явилось острое отравление окисью углерода. 

Утверждение обвинительного заключения о том, что личный состав лодки, лишенный руководства и непод­готовленный к борьбе за живучесть корабля, не мог орга­низовать свои усилия в этом направлении и устремился в сторону кормы, ища спасения, сделан лишь на том основании, что матросы Чехов, Дураков, Панченко, Литвинов и Ярмухаметов покинули боевые посты и выб­рались на верхнюю палубу через люк 7-го отсека. 

В суде, однако, установлено, что Панченко, Дураков и Ярмухаметов находились у своих заведований в 7-м от­секе, Литвинов - в корме 6-го отсека, а - Чехов – струёй воздуха при возникновении пожара был отброшен в 5-й отсек; когда он пришел в чувство и, ощутив едкий дым, надел противогаз, то взрывом был выброшен в 6-й отсек, откуда затем и выбрался наверх через люк 7-го отсека. 

Таким образом самовольного оставления личным со­ставом своих постов и сосредоточения в корме в действительности не было. 

На подводной лодке «Б-37» действительно имели место случаи попадания забортной воды: в 1960 году – в торпеду и в 1961 году - в отдельные элементы аккумуляторной батареи, однако, данные случаи, как это видно из заключения экспертов в суде, относятся к аварийным происшествиям, а не к авариям, как об этом указано в обвинительном заключении. Хотя непосредственным виновником этих происшествий Бегеба и не является, в то же время, в силу требований ст. 126 КУ ВМФ, он, к­ак командир корабля несет ответственность за боевую подготовку, состояние оружия и технических средств и за воспитание личного состава, по винe которое произош­ли указанные выше аварийные происшествия. 

Исходя из изложенного, военный трибунал находит, что в своей служебной деятельности Бегеба допустил грубые нарушения требовании Корабельного устава ВМФ, в частности ст.ст. 126, 184 и 271, однако эти его действия не могут служить основанием для вывода о том, что Бегеба преступно-халатно относился к исполнению своих служебных обязанностей, т.к. допущенные им нарушения не носили систематического характера и не добыто данных о том, что они повлекли за собою тяже­лые последствия. 

На основании всего вышеизложенного и руковод­ствуясь ст.ст. 303 и 316 Уголовно-процессуального ко­декса РСФСР, военный трибунал Северного флота 



ПРИГОВОРИЛ: 



Бегебу Анатолия Степановича по СТ. 260 п «а» УК РСФСР оправдать. 

Меру пресечения в отношении его - подписку о не­выезде - отменить, 

Приговор может быть обжалован в кассационном порядке в Военную коллегию Верховного Суда Союза ССР в течение семи суток со дня провозглашения приговора. 





Подлинный за надлежащей подписями. 

Верно: ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ВОЕННОГО ТРИБУНАЛА СЕВЕРНОГО ФЛОТА 
полковник юстиции          (Ф. ТИТОВ) "

______________________________________

Текст приговора так себе, присутствует фразеология не характерная для приговора военных трибуналов, поэтому оригинальность под вопросом.

Цитата: Барристер от 23.01.2018 20:32:17

 

Читал документы периода 53-67 годов стиль изложения и общая лексика очень характерны,аутентичны. Так, что не сомневайтесь. Тогда язык был более простым и понятным и очаровательно точным, чем та хрень которая встречается в приговорах суда.

• +1.03 / 17