Латвии настало время открыть «мешки» КГБ (Часть четвертая: основы и формы вербовки агентов)

Может показаться парадоксальным, как подобное, например, преподносится в фильмах-боевиках про «крутых» шпионов, в том числе и на Западе (в последней связи, на память особенно приходит с помпой разрекламированный дешёвый сериал “Шпионы” [“Spooks”], снятый BBC в 2002-2011 годах), однако, в практике КГБ в качестве главных стимулирующих мотивов побудить того или иного человека дать согласие начать секретно оказывать помощь (а, по-просту, «стучать») являлись, прежде всего, «идейно-политическая» или «патриотическая» основа, и никак уж не основа зависимости, запугивания, шантажа или оказания на лицо ещё какого-либо вида давления (морального либо даже физического). Хотя, справедливости ради, вовсе не собираюсь отрицать, что последние отсутствовали, вовсе нет, они также имели место быть, но использовались не так часто, как это хотят сейчас представить, этот в подавляющем большинстве, достаточно нехитрый «процесс» все те «бедные жертвы» вербовок, кто в своё время добровольно дал собственное согласие верой и правдой «стучать» на так ставшую обрыгшей им сейчас «контору».
Из собственной практики могу откровенно заявить, что никто никогда никому при вербовке никакие мягкие интимные места ни в какие «тиски» не зажимал, равно как никто никому никогда не вставлял куда-либо никаких «отрезвляющих» паяльников для того, чтобы стимулировать кого-нибудь дать своё согласие на негласное сотрудничество с «конторой» в качестве секретного агента-информатора. В подавляющем большинстве случаев, дело это было сугубо добровольным и, более того, зачастую, все те сегодняшние псевдо-патриоты Латвии и иже к ним присосавшиеся с охотой, прямо-таки чуть-ли не постукивая от верноподданичества по ляжкам, прежде не просто клялись «верой и правдой стучать» теперь так «ненавистной» им «конторе», но и с готовностью регулярно снабжали своих оперативных «кураторов» из КГБ ценной «упреждающей» информацией.
Далее, именно те две «основы» вербовки агентуры в ряды секретных информаторов органов КГБ, которые было принято называть «идейно-политической» и «патриотической», как ни странно, в жизни являлись как раз основополагающими принципами в работе пресловутой «конторы». Хотите верьте, хотите нет, но те письменные строго секретные «рекомендации», которые неустанно талдычили об исключительно приоритетной роли «идейно-политической» и «патриотической» основах вербовки агентуры КГБ, приводились в качестве первоочередных и наиболее действенных во множестве совершенно секретных «приказах» и инструкциях, используемых внутри аппарата КГБ в качестве наставлений, описывавших наиболее эффективные способы и побуждающие факторы вербовки лиц в ряды секретных информаторов.


Данному утверждению имеется целый ряд подтверждающих исторических фактов, одним из которых может служить история вербовки и всей последующей деятельности в интересах советской внешней разведки всемирно известной так называемой “Кембриджской пятёрки” (“The Cambridge Spy Ring”) во главе с легендарным Кимом Филби (Kim Philby – Harold Adrian Russell “Kim” Philby), кто, как и все остальные члены его глубоко законспирированной шпионской группы, внедрённой в самую глубинку британского истеблишмента, работали в интересах бывшего «совка» будучи напрочь затуманенными и капитально «промытыми» советскими догмами и постулатами напрочь изжившего себя «марксистко-ленинского учения». То есть, натурально «пахали» на пользу сначала «великого кормчего» - «товарища» Сталина, а затем уж и его «достойных последователей», руководствуясь иллюзорными «идейно-политическими» и, частично, «патриотическими» идеями.
Тем не менее, в продолжение темы основ и форм вербовки негласных источников оперативной информации – агентов органов КГБ, к подобным наиболее часто применяемым основам привлечения того или иного лица в качестве секретного информатора «конторы» относились:
(а) вербовка на «идейно-политической» основе;
(б) вербовка на «патриотической» основе;
(в) вербовка «с использованием компрматериалов» (материалов, ставивших лицо в положение серьёзной зависимости – как-то, учитывая такой факт, что вербуемое лицо принадлежит к «нетрадиционной сексуальной ориентации», либо человек «морально неустойчив», а, по-просту, «ходит по бабам», изменяя своей правоверной, либо на вербуемого получены какие-либо нелицеприятные сведения или иные документальные материалы, уличающие его/её в какой-либо незаконной или противоправной деятельности – в совершении некоего уголовно наказуемого деяния, например);
(г) вербовка «на зависимости» (материальной, физической, либо психологической – как-то, пристрастие к алкоголю, устойчивой зависимости от каких-либо медикаментов или наркотических веществ, финансовая задолженность, определённая психологическая зависимость, и тому подобное);
(д) вербовка «на интересе» (создания у субъекта персональной заинтересованности, а также формирования чувства личной значимости и незаменимости, побуждающей лицо начать сотрудничать, как-то, например, чувства собственной исключительности и принадлежности к тайной деятельности спецслужбы; к такой «категории» было принято, в частности, относить лиц с авантюрным складом характера, искателей «острых приключений» и прочих прожектёров);
(ж) вербовка «под чужим флагом», не от имени органов КГБ (а, например, от лица различных подразделений МВД, ОВИРа, министерства иностранных дел, или же военной разведки, отделов кадров предприятий – гостиниц, например, и режимных отделов научно-исследовательских учреждений) и, в особых случаях, даже не от имени бывшего Советского Союза, а, например, под видом принадлежности вербовщика/вербовщиков к «третьему» иностранному государству (не страны «пребывания» - не там, где осуществлялась вербовка). Характерно, что последний метод использовался, в основном, для привлечения к негласному сотрудничеству за рубежом, в отношении граждан иностранных государств.
Кроме того, в зависимости от личности того или иного человека, для достижения требуемого результата, могли использоваться своего рода «комбинации». Так, например, вербовочная беседа могла быть начата с использованием каких-либо незначительных материалов, тем или иным образом, в негативном свете представляющим вербуемое лицо, либо некоего «компромата», но затем, под видом якобы демонстрации перед вербуемым «доброй воли», процесс вербовки мог продолжаться, например, на «патриотической» или иной «смежной» основе.
Хотя, в исключительных случаях, когда после предварительного изучения становилось очевидно, что индивидуал является заслуживавшей оперативного внимания личностью, вербовка такого человека в аппарат секретной агентуры органов КГБ могла быть осуществлена «единомоментно», ещё в процессе первичной встречи, даже на стадии установления «личного оперативного контакта», и без всей той бюрократической тягомотины, называвшейся «оперативным изучением кандидата на В».
Забегая наперёд сразу же уточню, что начав работать в 3-ем отделе КГБ Латвии, который занимался «оперативным обеспечением» абсолютно всех структур и подразделений системы МВД, УИТУ («Управление исправительно-трудовых учреждений», а по простому, тюрем, следственных изоляторов, им подобных изоляторов временного содержания, и прочих «гуманных» мест лишения свободы – как временных, так и иных), внутренних войск, пожарных частей, а также райвоенкоматов, ДОСААФ и подразделений вневедомственной охраны республики, именно в этом оперативном подразделении КГБ (3-ем отделе) достаточно широко применялась как раз эта нестандартная и нигде официально неприятная (не регламентированная никакими «приказами» и другими «подзаконными нормативными актами») «единомоментная» основа вербовки. Чем это было обусловлено? Опять-таки спецификой того участка, связанного с «контрразведывательным обеспечением органов и войск МВД» и, в особенности, тем фактом, что сами сотрудники этого ведомства в своей повседневной деятельности, по аналогии с негласной работой оперативников КГБ, вовсю использовали весьма схожие формы и методы агентурно-оперативного «процесса» и, как следствие, не хуже (а, порой встречалось, гораздо лучше) самих оперов из «конторы» были в курсе всех нюансов и прочих бюрократических «заморочек», которые включала в себя вся эта муторная агентурно-оперативная деятельность.
Помимо всего прочего, не могу не остановиться ещё на одной основе/форме вербовочного процесса, которая также нигде официально не фигурировала и не описывалась ни в каких «приказах» или «наставлениях» бывшей «конторы». Речь, в данном случае, идёт о вербовке так называемых «инициативников», то есть лиц, кто по тем или иным причинам (зачастую, просто в силу того, что совершил, или был каким-либо образом капитально замазан в каких-то противоправным, или уголовно наказуемым деяниях) в инициативном порядке «горел желанием» негласно начать сотрудничать с органами КГБ, тем самым демонстративно показывая свою «полную лояльность и кажущиеся верноподданичество» в своём «стуке» на «контору». Сразу же уточню, что совершенно секретные «приказы» КГБ СССР, регламентировавшие агентурно-оперативную деятельность «конторы», не только никак не «поощряли», но и, фактически, даже наоборот, категорически запрещали иметь дело с подобной категорией лиц. Почему? Дело тут объяснялось как раз тем обстоятельством, что все те «инициативники», кто под теми или иными соусами обращались с предложениями об их сотрудничестве в органы КГБ, должны были априори считаться либо потенциальными «предателями», или же лицами, ищущими защиту в лице «конторы» от каких-либо серьёзных персональных «неприятностей», либо, на самый худой конец, как лица, которые пытаются целенаправленно внедриться в агентурный аппарат КГБ с целью возможного «агентурного проникновения» туда. Последнее в любой разведке мира всегда расценивалось как операция «самого высшего полёта» (“high fly secret agent infiltration”).
В данной связи, позволю себе привести всего лишь один пример. Так, в самом начале 90-х к «операм» из тогда уже «Отдела ОП» (Отдел по борьбе с организованной преступностью, который был реорганизован взамен упразднённого, к тому времени, 3-го отдела) с инициативным предложением о возможном негласном сотрудничестве обратился в ту пору всего лишь рядовой сотрудник муниципальной полиции (тогда в республике уже начали постепенно зарождаться соответствующие структуры - прообраз нынешних правоохранительных органов и спецслужб независимой Латвии) Центрального района города Риги.
Оперативный работник «Отдела ОП» оперуполномоченный капитан Геннадий С., кто вышел на первичный личный контакт с обозначенным сотрудником муниципальной полиции, после недолгого его «изучения» и «консультаций» со своим непосредственным начальником отделения пришли к выводу, что, несмотря на кажущуюся «странность» обращения в «контору» и саму «нестандартность» ситуации, тем не менее, «инициативника» всё-таки можно было попытаться использовать в качестве негласного «поставщика информации» - секретного агента органов КГБ. Затем вербовка этого «инициативника» была проведена в «ускоренном режиме», по «единомоментной схеме», а также «успешно закреплена» - в ходе вербовочной беседы будущий «полосатый» проявил завидную «понятливость» и быстренько подтвердил свою полную готовность «верой и правдой стучать» - работать в качестве секретного агента в интересах органов КГБ, сам себе избрав «секретное имя» - псевдоним “Юрген”.
Так чем же, в действительности, было вызвано столь «бурное» и, поначалу, «необъяснимое желание» и показушная инициатива лица, завербованного в ряды секретных информаторов «конторы» под псевдонимом “Юрген”?
Последнее открылось лишь некоторое время погодя когда, в конце концов, вскрылось, что столь ярая «активность» и «сговорчивость» этого индивидуала были обусловлены тем фактом, что он, незадолго до того как стать муниципальным полицейским, являлся рядовым постовым одного из территориальных подразделений тогда ещё советской милиции в городе Риге, где вместе с двумя такими же как он отъявленными подонками, находясь в тяжелейшей степени алкогольного опьянения, натурально запинав ногами и «дубиналами», забили насмерть на улице одного беднягу-бездомного, затем по-быстрому вызвали карету скорой помощи и наряд милиции, а потом уж сами же первые и прибыли на вызов, который они, фактически, сами себе и организовали, таким нехитрым образом, обеспечив себе полное алиби в преднамеренном убийстве.
Тем не менее, когда после этой грязной истории пошли «круги» - кто-то из подельников “Юргена”, видимо осознав содеянное и побоявшись последствий для самого себя, начал трепаться среди своего окружения, “Юрген” быстренько «просёк поляну», подсуетился и тут же побежал «сдаваться» в «контору», в надежде найти там себе «крышу» и неформальную защиту. Объяснялось там всё таким банальным фактором, что “Юргена” являлся не только фактическим «подстрекателем» и зачинщиком тяжёлого избиения, но, ко всему прочему, он оказался как раз тем упырём, кто нанёс смертельные удары.
В общем, несмотря на то, что история со вновь «приобретённым ценным» агентом “Юрген” получила в «конторе» некоторую огласку среди строго ограниченного круга лиц (а в силу занимаемой мной, в то время, должности старшего оперуполномоченного 6-го отделения 2-го отдела КГБ Латвии, в официальные функции которого входило «контрразведывательное обеспечение личного оперативного состава КГБ», мне стало известно о данном «негласном источнике», который внедрился в агентурный аппарат «конторы» фактически используя обман), тем не менее, столь «достойный» секретный информатор “Юрген” не только не понёс никакого наказания за совершённое им тяжкое уголовное преступление (коим, без всякого сомнения, является преднамеренное убийство), но и продолжал оставаться одним из «наиболее продуктивных» агентов, сначала латвийского КГБ, а затем уж и российских секретных служб (ФСБ, в первую очередь) вполне вольготно до сих пор действующих на «просторах» Латвии.
Как бы то ни было, но мне достоверно (не понаслышке) известно, что и после ликвидации «конторы» в Латвии, негласный «куратор» “Юргена”, Геннадий С. продолжал активно работать в интересах российских спецслужб, равно как и его агент - “Юрген”. Дело тут объяснялось следующим обстоятельством, что Геннадий С. завербовал агента “Юрген” в аппарат негласных информаторов КГБ и, при этом, никак не оформил сам факт вербовки, в том смысле, что не предоставил никаких официальных документов – ни в «учётную» группу секретной агентуры 10-го отдела КГБ ЛССР, никуда либо ещё. Что и явилось важным моментом почему агенту “Юрген” впоследствии столь успешно удалось внедриться в состав одной из главенствующих вновь созданных спецслужб Латвийского государства. Где “Юрген” не только дорос до солидной руководящей должности в Оперативном управлении латвийской спецслужбы, но и кто, чуть погодя, был с повышением переведён в структуру МВД Латвии, занимающуюся борьбой с организованной преступностью, в которой он продолжительное время занимал пост заместителя начальника управления.
Может возникнуть закономерный вопрос, а почему уделяется столько внимания личности агента “Юрген”? Поясняю – делается это для того, чтобы поведать о том, что помимо «официально оформленных» секретных информаторов, у многих оперов «конторы» на связи находились ещё различные «не оформленные» негласные источники, являвшиеся поставщиками оперативных сведений. Такие «неофициальные» и, поэтому, нигде не фигурировавшие «категории» секретных «стукачей» нередко работали несравненно более эффективней и качественней, чем «классически оформленные» агенты. Более того, получаемая от них оперативная информация нередко оформлялась от имени других оперативных источников, что в «конторе» было делом нехитрым. Помимо того, как раз такая секретная агентура оказалась наиболее ценной уже непосредственно после ликвидации «конторы» в странах Балтии, так как таких «незасвеченных» информаторов можно было «ре-активировать» и задействовать в интересах секретной спецслужбы любого государства что, собственно, и было успешно осуществлено российскими спецслужбами, ФСБ и СВР, в Латвии.
Попутно дополню, что оба, агент “Юрген” и его непосредственный «куратор» по «конторе», Геннадий С. в дальнейшем ещё серьёзно засветились и в том, что явились организаторами и исполнителями одного до сих пор считающегося нераскрытым «заказняка» - заказного убийства одного из известных «криминальных авторитетов» республики, которое они совершили в интересах некоего «конкурента» в той сфере околобандитского «бизнеса», где промышлял и сам убиенный.
Что до самого Геннадия С. деталей которого нет никакого смысла пытаться отыскать в списках бывших сотрудников КГБ ЛССР, публиковавшихся ранее в Kompromat.lv (публикация под заголовком “Полный список сотрудников КГБ на 1989: 564 фамилии”), так как любой подобный перечень, во-первых, является далеко не полным, а во-вторых, имя Геннадия С. не было включено ни в один из «секретных» телефонных справочников сотрудников латвийской «конторы» (в силу того обстоятельства, что работать в латвийский КГБ он пришёл незадолго до ликвидации «конторы» в августе 1991 года), да, и помимо всего прочего, в своей неофициальной деятельности Геннадий С. предпочитал попусту не «полоскать» свои настоящие имя-фамилию, а взамен часто пользовался вымышленными «установочными данными», на которые у него имелись соответствующие «документы прикрытия».
Так одним из таких имён «прикрытия» Геннадия С. являлись данные некоего Михаила Перхова – у Геннадия С. имелся соответствующий паспорт с фотографией в нём самого Геннадия С., сварганенный для «оперативных целей» умельцами из оперативно-технического отдела (ОТО) КГБ Латвии, незадолго до ликвидации латвийской «конторы», которым Геннадий С. продолжал активно пользоваться и после того, как КГБ в Латвии приказал долго жить.
Далее, исходя из двух «приоритетных» основ вербовки секретной агентуры КГБ, ранее обозначенных как «идейно-политическая» и/или «патриотическая», а также и при использовании прочих основ вербовки, то практически во всех случаях применялся, как оказалось на деле, достаточно действенный принцип из «спец-дисциплины СД-12» - «оперативной психологии», который основывался на идеях, изложенных в прежде упоминавшейся популярной книжке Дейла Карнеги (Dale Carnegie), называвшейся “Как приобретать друзей и оказывать влияние на людей” (“How to Win Friends and Influence People”). Так вот один из «постулатов» в названном чтиве в частности утверждал, что: “Если хочешь побудить какого-либо человека сделать что-либо, сделай так чтобы этот человек захотел сам сделать то, что ты хочешь чтобы он сделал”.
Опять-таки, основываясь на собственном опыте в этой «области» могу заверить, что данный принцип оказался вполне работоспособным и приносившим свои плоды, так как к любому человеку можно было подыскать какой-то подход, использовав различные «ключики» психологического воздействия – кто-то был готов работать «за идею», кого-то снедало желание быстрого роста по карьерной лестнице, либо зависть к успехам других лиц на работе-службе, кого-то тешило самолюбие и чувство собственного негласного «превосходства» над другими людьми, кто-то был одержим чувством мести или злобой, кто-то считал, что его «недооценивают» и «задвигают» на работе, кто-то горел желанием побывать в малодоступных, в «совковое» время, для большинства рядовых граждан, «вожделенном» Западе (получить возможность поехать на учёбу или на стажировку за границу, либо просто в рядовую туристическую поездку), а кто-то «стучал» просто из «интереса», либо личной «привязанности» к конкретному оперативнику «конторы» (последнее, в основном, относилось к секретным агентам из числа дамского пола, включая сюда и валютных проституток, которые нередко соглашались оказывать негласную помощь КГБ ведомые сексуальным влечением к своему «куратору»).
Что касается такой весьма «пикантной» категории секретной агентуры, как «стукачи» из числа гомосексуалистов и лесбиянок, то и в подобных «специфических» случаях подход и к таким лицам – потенциальным информаторам «конторы», мог быть тоже найден (несмотря на то, что это целая тема для отдельного повествования, тем не менее, слегка «подсвечу», что «под раздел» там попадались весьма занятные персонажи – от заурядного старшего оперуполномоченного уголовного розыска одного из райотделов рижской милиции, до ставшего видным латвийским «государственным деятелем» в области финансового сектора, и некий «заслуженного служителя» из церковных кругов, и руководящего работника британского посольства в одной из сопредельных с Латвией стран).
Ссылка