О преуспевших писателях, их налогах и либеральных премиях (например, о Букере)

В 1952 ГОДУ, выпуская свой самый первый роман, Ян Флеминг последовал рекомендации семейных финансовых советников и приобрёл никому неизвестную маленькую продюсерскую фирму — Glidrose Productions[1] — с тем чтобы на неё, а не на себя регистрировать авторские права на будущие романы и, соответственно, на её имя — а не самому лично — получать гонорары за них.
Цель такого ухищрения была проста: личные доходы физических лиц тогда в Великобритании облагались по самой высокой ставке, причём после определённого — вполне достижимого для популярного автора — уровня эта ставка достигала почти 100%. А вот доходы фирм — юридических лиц — облагались уже в более щадящем режиме. Так что этот приём «минимизации налогов» был в ту пору весьма распространён (им пользовался даже такой искренний социалистически настроенный — если верить его творчеству и особенно публицистике — автор, как Джордж Оруэлл).
На протяжении следующих примерно десяти лет доходы Флеминга от продажи книг были относительно скромны. Но после первой же экранизации одного из его романов («Доктор Но»; фильм вышел на экраны в 1962 году), а особенно после того, как Джон Кеннеди на весь мир заявил, что Ян Флеминг — один из десяти его самых любимых писателей, ситуация в корне изменилась. Его книги стали расходиться по обе стороны Атлантического океана миллионными тиражами, его гонорары только за романы стали исчисляться сотнями тысяч фунтов (миллионами в нынешнем выражении). Налоговые поблажки, предоставляемые малым предприятиям и в частности его фирме, стали казаться тоже недостаточными.
Попутно можно задуматься, действительно ли только банальной алчностью объясняется устойчивое и общее для всех тогдашних преуспевавших британских авторов нежелание «просто» платить налоги? Всё-таки регулярное, навязчивое сопоставление сумм валового дохода и чистого остатка на руках в соотношении примерно 85:15 кого угодно может свести с ума.
И советники Яна Флеминга снова нашли выход. А то, как и с чьей конкретно помощью Флеминг рекомендованный ими вариант реализовал, попутно иллюстрирует одну из парадоксальных особенностей британской крупной буржуазии: абсолютно мирное сосуществование, некий симбиоз в её среде имперского и якобы социалистического начал.
Флеминг — отпрыск богатейшего семейства, принадлежавший душой и телом самой крупной буржуазии своего времени — обратился за помощью в деле минимизации своих налогов, то есть попросил помочь ему свести до минимума своё участие в «социально справедливом перераспределении доходов» убеждённого фабианца, издателя ведущей газеты левых сил Великобритании New Statesman Джока Кэмпбелла (Jock Campbell). Причём сделал это Флеминг именно тогда, когда идейные союзники и соратники Кэмпбелла лейбористы (ученики фабианцев и практики их учения, авторы той самой драконовской налоговой системы, которую Флеминг намеревался перехитрить) пребывали в расцвете сил и обладали огромным влиянием в стране. И — как ни удивительно — всю необходимую в своём деле помощь Флеминг именно от видного и убеждённого активиста социалистического движения и получил.
Заключалась она вот в чём.
В тогдашнем жесточайшем британском налоговом законодательстве имелась лазейка. Доходы крупных корпораций облагались по ставке значительно более низкой, чем доходы малых предприятий, и, соответственно, любое малое предприятие, 50% + 1 акция которого принадлежали крупной корпорации, платило налоги уже не в обычном для него режиме, а по этой льготной ставке для «великанов». Достаточно было владельцам малой фирмы договориться полюбовно с владельцами крупной фирмы — и все они тут же получали заметный прирост чистой прибыли. Кроме того, суммы, полученные собственниками при продаже акций фирмы, засчитывались не как текущий, а как т.н. «капитальный» доход (то есть доход от продажи активов), и потому от драконовского налога тоже были полностью освобождены.
С учётом всех этих очевидных выгод Ян Флеминг и задал однажды осенью 1963 года Джоку Кэмпбеллу вопрос: «А что, если ты меня купишь?» (имея в виду, естественно, покупку Кэмпбеллом своей фирмы Glidrose Productions). И задал он его вопреки, казалось бы, здравому смыслу, социалисту потому, что Кэмпбелл, хоть и фабианец, издатель квазипартийной социалистической газеты и действительный член Лейбористской партии, был одновременно не просто близким другом Флеминга, но ещё и «человеком его круга» — то есть точно так же принадлежал к британской крупной буржуазии, к её самому богатому слою — и являлся на тот момент председателем Совета директоров самой крупной британской агропромышленной корпорации Booker, McConnell Ltd. [2]
Джок Кэмпбелл — после получения баронского титула лорд Кэмпбелл Эсканский (Lord Campbell of Eskan) — был на четыре года моложе Яна Флеминга. Его предки по отцу разбогатели ещё в конце XVIII века за счёт активного участия в тогдашней работорговле и организации снабжения английскими товарами хлопковых и сахарных плантаций на Американском континенте. Его прадед по отцу (Colin Campbell; умер в 1886 году) оставил после себя состояние, официально оцененное в огромную для тех времён сумму 1 млн фунтов. Состояние деда Джока Кэмпбелла — Вильяма Кэмпбелла (умер в 1919 году) было оценено в 1,5 млн фунтов (лиц с состоянием в 1 млн фунтов и более тогда в империи насчитывалось всего несколько десятков, самое большое — с большим отрывом от всех — личное состояние принадлежало в те годы «архитектору» алмазной монополии De Beers Джулиусу Вернеру — 13 млн фунтов; в этот предельно эксклюзивный клуб тогдашних британских миллионеров входил и дед Яна Флеминга Роберт Флеминг). Вильям Кэмпбелл в 1907–1909 годах занимал должность управляющего Bank of England (британского ЦБ) и был женат на наследнице одной из самых древних аристократических семей (её дед по матери — 23-й барон Дакр), дочери банкира Роберта Бивана (Robert Cooper Lee Bevan — старший партнёр Barclays Bank); внук Роберта Бивана Джон Биван, руководитель в военное время LCS, а в мирное время тоже банкир и один из ведущих брокеров в Сити — доводился Джоку Кэмпбеллу троюродным братом. Все упомянутые только что мужчины, включая самого Яна Флеминга — выпускники Итона, то есть знаменитые в английской имперской традиции, связанные навеки узами дружбы и взаимопомощи old Etonians.
После некоторых колебаний — всё-таки его торговая и сельскохозяйственная корпорация до того момента не имела вообще никакого отношения к книгоиздательскому делу — Джок Кэмпбелл согласился и на очередном заседании своего Совета директоров в рамках последнего пункта повестки дня «Разное» предложил на рассмотрение директоров сделанное Флемингом предложение. Директора колебания Кэмпбелла не оправдали: одобрили новый проект сходу и без возражений. В марте 1964 года сделка состоялась, и Booker Brothers, заплатив Яну Флемингу 100 000 фунтов (порядка 2,5 млн фунтов в сегодняшнем выражении), стала владельцем 51% акций фирмы Glidrose Productions.
Сделка оказалась для корпорации феноменально выгодной. В том же 1964 году вышел сразу завоевавший огромную популярность фильм Goldfinger, продажи книг Флеминга подскочили в 1965 году до 27 млн экземпляров, в результате чего валовый доход Glidrose Productions составил 238 тыс. фунтов в 1964 году и 350 тыс. фунтов в 1965-м. То есть корпорация всего за год полностью вернула инвестицию и даже начала получать чистую прибыль.
Поэтому неудивительно, что вскоре в структуре корпорации появилось новое подразделение — Booker Brothers’ Authors Division, которое тут же начало приобретать всё тем же образом доли в «авторских» фирмах других преуспевающих писателей. Второй (после Флеминга) самой знаменитой такой покупкой стало приобретение у Агаты Кристи 64% акций её фирмы Agatha Christie Limited (ACL).
Дальше деньги потекли уже рекой. Вдова Флеминга Энн Флеминг до конца жизни негодовала и возмущалась по поводу того, сколько Кэмпбелл — который её всегда недолюбливал за её якобы снобизм и вздорный характер — «заработал на её муже». Она не уставала повторять, что это, в конце концов, «неприлично».
Все 1990-е годы руководителем Booker Brothers’ Authors Division был внук Агаты Кристи Мэтью Причард (Mathew Prichard) — что тоже в свете реплик Энн Флеминг неудивительно.
Вот как в 1968 году изложил в своём дневнике суть сверхуспешного механизма «Флеминга-Кэмпбелла» знаменитый английский писатель Джон Фаулз:
Была ещё такая идея. Я мог бы создать фирму, и затем её бы купила Booker Brothers. В результате в течение следующих пяти лет я бы получал на руки не 20% от заработанного, которые оставались бы после выплаты налога на мой доход как физического лица, а примерно 40%. Недостаток в этой схеме в первую очередь тот, что, если я подписываюсь с Booker Brothers, то обязательно на пять лет, и что они заберут себе половину всех сэкономленных за счёт уменьшения налогов сумм. Как объяснил со свойственной ему безапелляционной прямотой Том Машлер,[3] решение зависит от того, на что ты предпочитаешь отдать свои деньги: на накрутку прибылей фирмы из Сити или на строительство пары-тройки больниц или дорог.
Сегодня Glidrose Productions опять целиком принадлежит Флемингам (так что деньги больше не идут ни в карман фирмы из Сити, ни на строительство больниц и дорог). А связь с легендарным «Букером» и в частности со всеми столь уважаемым и прогрессивным «Русским Букером» вот какая.
Не сама корпорация Booker Brothers — как сказано на сайте «Русского Букера» — вдруг решила «заработав на литературе, поделиться с литературой своими доходами», а издатель всех романов Флеминга Том Машлер, в начале 1950-х годов проживший несколько месяцев в Париже и увидевший там, как Гонкуровская премия моментально увеличивает продажи книги-лауреата на порядки, загорелся идеей учредить аналогичную премию в Англии (к середине 1960-х годов в Англии литературных премий присуждалось немало, но ни одна из них не была настолько престижной, чтобы обеспечить хоть насколько-то заметный рост продаж). И вот Машлер, в силу своего участия в делах Флеминга знакомый с внутренней кухней и феноменальными доходами Booker Brothers’ Authors Division, и предложил Кэмпбеллу, чтобы его корпорация выступила спонсором премии. Отказаться корпорации было по понятным причинам невозможно. И таким образом столь любимый в творчески интеллигентной России “Букер” получил своё имя, восходящее к бешеным деньгам работорговцев и сахарных монополистов.[4]
Премия — и её жюри — с самого начала, естественно, имели репутацию проекта прогрессивных левых сил (иного фабианец Кэмпбелл не допустил бы). Создавали эту репутацию, естественно, журналисты и литературные критики левого толка. И вот краткое описание того, как корпорация с ними работала на благо «прогрессивной премии» (описание заимствовано из внутреннего меморандума самой Booker Brothers):
Приём, посвящённый официальному учреждению Букеровской премии, состоялся 3 октября 1968 года в Café Royal, и на него была приглашена «вся мировая пресса». … Гостям были предложены в качестве угощения чай, маленькие сэндвичи, виски, шерри, джин Gordon’s, ром Daiquiri, ром Lamb’s, ром Lemon Hut (напомню, что ром — это традиционный напиток производителей сахара. — А.Б.), шампанское Moët & Chandon («основной напиток» приёма. — А.Б.) и канапе в ассортименте. Незадолго до даты приёма время его проведения перенесли на утро, а «меню» сделали ещё более изысканным, что с учётом небезызвестной способности и любви щелкопёров к утолению жажды только пошло на пользу делу.
В январе 1969 года уважаемое жюри во главе с литературным редактором главной лейбористской газеты The Guardian В.Л. Веббом (W.L. Webb) и легендарной суфражисткой-социалистом Ребеккой Уэст — она же одна из богатейших английских писателей — собралось для составления самого первого знаменитого букеровского шорт-листа. Причём собралось не где-нибудь, а в имении легендарного богача Майкла Астора[5] в Оксфордшире, где телевидение добросовестно засняло их торжественное заседание в великолепном интерьере. Дальше последовали хорошо продуманная пауза и нарастающее напряжённое ожидание публики: кто же победит?
Наконец, 22 апреля 1969 года в роскошном Drapers’ Hall состоялась первая церемония вручения премии победителю. Вот какой она запомнилась В.Л. Веббу:
Проходило всё бестолково, литературный Лондон с опаской присматривался к друзьям и приятелям «Букеров», а те в свою очередь к моменту, когда я собрался взять слово и выступить, уже были полны джина по горло и громогласно это демонстрировали. Заставить их замолчать было практически невозможно ни на минуту, даже чтобы я просто смог объявить имя победителя.
Ну и теперь в завершение этого немного легкомысленного финала, передающего тем не менее в аллегорической форме тот мифический образ, который постепенно формируется и укладывается в умах всё новых и новых поколений поклонников что самого Бонда, что «его создателя», остаётся процитировать реплику, прозвучавшую по поводу первой букеровской церемонии в литературном приложении к (консервативной) газете The Times:
По-настоящему увлечёнными новым проектом выглядели только сами литераторы, собравшиеся на щедро организованную раздачу призов; поглядывая в сторону ломившихся от яств столов, они своим взалкавшим ропотом заглушали выступления с трибуны, и многие из них потом отправились по домам в состоянии хмельного неведения, кому же в конечном итоге досталась премия. Некоторые, пребывая в столь блаженном состоянии, могли и вовсе подумать, что её поделили среди собравшихся…

___________________
[1] Сегодня эта фирма называется Ian Fleming Publications. Поскольку единственный наследник Яна Флеминга Каспар Флеминг покончил с собой, будучи бездетным, в возрасте 23 лет, фирма перешла к наследникам Питера Флеминга, которые к 2000 году выкупили все её акции, находившиеся во владении третьей стороны, и с тех пор полностью контролируют всё, что связано с появлениями Джеймса Бонда на страницах книг и на экранах кинотеатров, компьютеров и прочих гаджетов, а также ТВ во всём мире.

[2] В те годы Booker Brothers Company была одним из крупнейших агропромышленных комплексов не только в Великобритании, но и в мире. История её началась в 1830-х годах с сахарных плантаций в Южной Америке, где она довольно быстро приобрела печальную репутацию безжалостного имперского эксплуататора. К началу 1960-х годов эта корпорация, владея 75% производственных активов сахарной отрасли Британской Гвианы, являлась уже практически монопольным субъектом всей её экономики, которая настолько зависела от корпорации, что её даже называли Букеровской Гвианой, а вскоре после достижения независимости (в 1966 году) руководство республики Гайана пригласило Джока Кэмпбелла на должность государственного советника.

[3] Tom Maschler — сын австрийских евреев, эмигрировавших в середине 1930-х годов в Англию. Руководитель издательства Jonathan Cape и одновременно британской Ассоциации издателей (Publishers’ Association). Знаменит среди прочего тем, что купил права на роман «Уловка 22» за 250 фунтов и открыл миру таких писателей, как Габриэль Гарсиа Маркес. Первый издатель всех романов Яна Флеминга, посвящённый, соответственно, во все тонкости отношений между Glidrose Productions и Booker Brothers’ Authors Division.

[4] Изначально предполагалось назвать премию Bucklersbury Prize — по имени здания, в котором располагалась в Сити штаб-квартира Booker Brothers.

[5] Майкл Астор — родной брат Дэвида Астора, тоже знаменитого своими левыми взглядами, близкого друга Джорджа Оруэлла, который, будучи на десять лет старше, оказал большое влияние на мировоззрение молодого Дэвида; влияние настолько сильное, что Дэвид даже распорядился похоронить себя рядом с Оруэллом на одном кладбище. Дом Асторов в период между Первой и Второй мировыми войнами — один из самых богатых и влиятельных по обе стороны Атлантического океана. Американский кузен Майкла и Дэвида — Винсент Астор во время войны вместе с Эрнестом Кунео выступал в роли доверенного лица президента Рузвельта в его тайных сношениях с нелегальной до ноября 1941 года резидентурой британской разведки в Нью-Йорке; и с ним тоже Ян Флеминг тесно сотрудничал на протяжении всей войны