Тяньаньмэнь ч.2

Ветераны партии (Ли Сяньнянь, Ян Шанкунь, Ван Чжэнь и другие) требовали от Дэна принятия жёстких мер по подавлению демонстраций, однако последний не осмелился отдать решительный приказ за две недели до приезда Горбачёва, который фактически должен был оформить его личный триумф в отношениях с «северным соседом». В результате студенты сочли, что власть «перетрусила», и количество демонстрантов возросло на порядок.




30 апреля в Пекин вернулся Чжао Цзыян, который в своих выступлениях (3 мая в честь 70-й годовщины студенческих демонстраций в Пекине, известных как «движение 4 мая», и на следующий день в Азиатском банке развития) дал совсем другую оценку выступлениям молодёжи, заявив, что они «не выступают против основ нашей системы».



Чем более приближалась дата визита Горбачёва, тем более обострялись отношения Дэна и Чжао (в ходе личной встречи на квартире у Дэна Чжао Цзыян продолжал настаивать на своей оценке — что студенты выступают против коррупции и за демократию и не нарушают Конституцию) и обстановка в стране. Демонстрации шли уже в 51 городе, а на площади Тяньаньмэнь был разбит палаточный городок и началась голодовка студентов, пытавшихся привлечь таким образом внимание к себе Горбачёва.



Приехавший 15 мая советский руководитель на следующий день с утра в здании ВСНП встретился с Дэном, где фактически была закреплена нормализация отношений на китайских условиях (при этом Дэн Сяопин не преминул напомнить гостю о тех несправедливостях, которые Китаю пришлось вытерпеть от Российской Империи и СССР). А вечером того же дня пообщался с Чжао Цзыяном, с которым нашёл полное взаимопонимание. Более того, Чжао сам завёл речь о студенческих волнениях, заявив, что Китаю, возможно, тоже нужна многопартийная система. А в конце, видимо, чтобы подстраховаться на случай резких мер, объявил о том, что за всё в стране отвечает Дэн Сяопин.

Сразу после этого Чжао Цзыян, воодушевлённый беседой с Горбачёвым, собрал заседание руководства, на котором потребовал опубликовать заявление в поддержку студентов и дезавуировать статью, опубликованную в «Жэньминь жибао». То есть фактически пошёл на открытый конфликт с Дэном.



Разумеется, об этом доложили последнему, и тот потребовал всех к себе «на ковёр». Утром 17 мая на совещании у Дэн Сяопина Чжао Цзыяна поддержал только Ху Цили (второй его соратник — Вань Ли — находился с визитом в США). Было решено сразу после окончания визита Горбачёва ввести военное положение и подавить студенческие волнения. Чжао отказался в этом участвовать и с этого дня был фактически отстранён от власти. Впрочем, он всё же предпринял попытку решить дело миром, приехав рано утром 19 мая на площадь Тяньаньмэнь, где число демонстрантов уже перевалило за миллион, и попробовал уговорить их прекратить голодовку и покинуть площадь.



Встреча транслировалась по ТВ, и смотревший её Дэн не мог сдержать возмущения. Приехавшему к нему Ян Шанкуню он заявил, что с Чжао «покончено», он больше не руководитель.

Эпилог. Дэн Сяопин, дети и Цзян Цзэминь



20 мая в Пекине было введено военное положение, о котором объявил Ли Пэн. К 26 мая к городу были переброшены почти полмиллиона солдат со всей страны. В ответ горожане начали возводить баррикады, а на площади собралось не менее 300 тысяч человек. Студенты были полны решимости обороняться до последних сил, заготовив коктейли Молотова и вооружившись, кто чем мог.






Во второй половине дня 3 июня войска вошли в город и, невзирая на сопротивление, стали продвигаться к площади. Танки прокладывали дорогу солдатам, давя баррикады, велосипеды и людей, пытавшихся преградить им путь (эти кадры, снятые зарубежными корреспондентами, обошли всю мировую прессу). В ответ их забрасывали бутылками с горючей смесью и отлавливали отставших солдат, забивая их палками. К середине ночи войска прорвались к площади и окружили её, а к утру выдавили оставшихся защитников танками. В это время другие воинские части заняли университетские городки (прежде всего Пекинский университет, ещё со времён «движения 4 мая» в начале XX века являвшийся оплотом свободомыслия) и общежития. 5 июня по радио было зачитано сообщение о ликвидации в столице «контрреволюционного мятежа».




Те, кто общался с пекинцами в эти дни, вспоминают, что их основная реакция на события была такой: «Дэн Сяопин убил наших детей, мы ему этого никогда не простим!». А в первую годовщину этих событий в университетском городке Пекинского университета публично били маленькие бутылочки из-под колы («сяпин», по созвучию с именем Дэна). Впрочем, ещё через год, когда я уже лично общался с некоторыми участниками событий (студентами и преподавателями), их оценка уже изменилась на противоположную, и многие, осуждая жестокость по отношению к студентам, признавали, что это было вынужденной мерой, необходимой для того, чтобы сохранить государство.



И во многом изменению этой оценки способствовали события, произошедшие в СССР и странах Восточной Европы. Те события, о которых мы хорошо знаем и о которых не устают напоминать своим гражданам в современном Китае (книги, посвящённые развалу СССР и социалистического лагеря, в крупнейшем книжном магазине Пекина на улице Сидань занимают несколько полок).



Чжао Цзыян на 4-м Пленуме ЦК в конце июня был снят со всех постов и до конца жизни (он умер в 2005 году) находился под домашним арестом.

А лидером партии и главой страны был избран тот самый мэр Шанхая Цзян Цзэминь, который и в 1989-м смог удержать Шанхай от беспорядков (решение назначить именно Цзяна было принято ещё в конце мая на совещании Дэна с ветеранами). Цзян Цзэминь пробыл во главе страны до 2002 года, то есть самое долгое время в постмаоистском Китае. Да и сейчас ещё оказывает существенное влияние на расстановку сил в китайском руководстве, частично взяв на себя роль скончавшегося в 1997 году Дэн Сяопина.



Андрей Виноградов