Эксперты рассказали о ситуации на Корейском полуострове

Они ни на кого не нападают, никому не угрожают, у них нет внутри населения каких-то чисток по идеологическим соображениям.



Корреспондент DEITA.RU побеседовал со свидетелем, непосредственным и активным участником событий вокруг КНДР и Республики Корея, генеральным директором российско-северокорейского совместного предприятия «РасонКонТранс» Иваном Тонких.

Каким Вы видите развитие данного проекта? Его кратко-, средне- и долгосрочные цели и задачи?
- Его основная цель - это воссоединение Транскорейской ж/д магистрали и ее сопряжение с Транссибирской железной дорогой. В краткосрочной перспективе это, безусловно, увеличение грузовой базы порта Раджин и участка Хасан-Туманган. На сегодняшний день мы ставим задачу по увеличению до 3 млн. тонн в год транзита российского угля (в прошлом году нам удалось побить свой собственный рекорд, и за 10 месяцев мы обеспечили транзит более 2 млн. тонн). Если изменится ситуация с санкционным режимом Совета Безопасности ООН против Северной Кореи, то можно будет рассматривать и иные грузы, в том числе возрождение идеи с контейнерными перевозками. На сегодняшний день по настоянию Москвы существенным изъятием из санкционного режима является экспорт российского угля через порт Раджин.
Если говорить о количественно-качественных показателях, то это достижение мощности, пропускной способности и порта, и железной дороги до 5 млн. тонн грузов в год. Среднесрочная перспектива – дифференциация грузовой базы, возможность использовать железнодорожную магистраль не только для экспорта российских товаров, но и для импорта или транзита иной грузовой базы.
Каковы возможности проекта для диверсификации грузов? Какие категории грузов способен обрабатывать порт Раджин?
- Я всегда об этом говорю, посмотрите на товарооборот между Россией и КНДР. В денежном выражении он уже лет 10 составляет плюс-минус 80 млн. долларов США в год. Обратите внимание на количественные показатели – это ежегодный оборот более 1 млн. тонн различного рода грузов в год. И львиная доля этого объема, около 90%, идет через морские порты Приморского края. У проекта Хасан – Раджин есть огромный потенциал для привлечения этого грузопотока, так как портовые и стивидорные услуги порта Раджин в разы дешевле, чем морские порты Приморья. Кроме того, коридор Хасан - Раджин позволит быстрее и эффективнее обрабатывать грузы, нежели это происходит сейчас во Владивостоке. Ну и самое главное, для судовых компаний КНДР это будет удобнее, чем заходить в порты Приморского края, оплачивая при этом огромные судовые сборы.
Сегодня мы не отказываемся от цели убедить Санкционный Комитет 1718 СБ ООН и снять ограничения исключительности транзита российского угля через третий пирс порта Раджин для того чтобы использовать нашу инфраструктуру для перевалки грузов гуманитарного характера по обеспечению потребностей населения КНДР, т.е. обработка грузопотока, не обременённого санкционным режимом и эмбарго, из России в Северную Корею. Если обратить внимание на цифры, то порядка 1,2 млн. тонн грузов в год мы можем уже сегодня начать перерабатывать в порту Раджин. Это груз, направленный из России в Северную Корею.
Есть ли потенциал для дальнейшего роста проекта? Ресурсы, портовые территории, мощности?
- Конечно есть. Мы ограничиваемся третьим пирсом, но есть еще первый – он намного шире, его территория существенно больше, правда там несколько меньше глубины акватории – 7-8 метров. Есть второй пирс – там глубины чуть больше, до 9 метров. Тем не менее, это еще 30-50 га территории, которую можно рассматривать в качестве дополнительных возможностей как для складских помещений, так и самих причальных стенок. Конечно, все это находится не в очень пригодном, в некоторых местах даже опасном техническом состоянии, требует модернизации и восстановления. Но, тем не менее, потенциал развития территории всего порта Раджин, трех его пирсов, очень интересный, что позволяет говорить о наличии перспективного будущего у большого порта Раджин.
Насколько известно, первый пирс арендует КНР и реализует собственный логистический проект. Так ли это?
- На самом деле там неясно - первый или второй пирс. Вы понимаете, вся информация настолько закрыта, что даже сами северокорейцы не знают, кто работает на первом или втором пирсе, поскольку нет официальной информации. Скорее всего, просто краткосрочная аренда с целью обеспечения транзита каботажного груза (контейнеров) из Шанхая в ЯКАО, КНР. После разгрузки контейнеров с судна осуществляется их перегрузка на автомобильный транспорт, и грузы поступают в приграничные города КНР – Хуньчунь, Тумэнь и др. Я бы не рассматривал активность китайских товарищей на первом или втором пирсе порта Раджин как конкуренцию нам. Как раз наоборот, нам необходимо рассматривать китайцев как партнёров в порту Раджин: российская сторона может выполнять функции стивидора, а китайская - обеспечивать грузовую базу. Понятно, что я здесь говорю какие-то вещи, которые могут идти в конфликт интересам портов Зарубино, Славянка, транзитных идей Приморского края и Китая по международным транспортным коридорам, потому что Раджин может стать очень серьёзным конкурентом в этом плане. Но если полностью исключить политику и попытаться оставить экономику и географию, то, безусловно, Раджин выигрывает в десятки раз, нежели соединение Зарубино-Махалино-Хуньчунь-Краскино. И поверьте, китайцы уж лучше нас это знают.
А как китайская сторона может отнестись к подобному предложению? Ведь КНР вполне может самостоятельно осуществить всё это?
- Вот, в том-то всё и дело. Это меня пугает. Пугают замечания многих экспертов в этой области с российской стороны, которые начинают говорить, что нам ни в коем случае нельзя рассматривать порт Раджин как коридор для китайских грузов. Но если не мы будем делать это, то данный коридор рассмотрят без нас- дождутся геополитического и экономического момента и решат без нас! Ваш вопрос по поводу первого и второго пирсов меня также волнует, потому что железная дорога- она одна, и вот сегодня-завтра там могут оказаться китайцы, и нам нужно будет с этим мириться. А зачем нам ждать это время, когда можно сейчас разумно делать предложения для китайской стороны. Сегодня ситуация на полуострове располагает идти сообща РФ и КНР, и Раджин как раз может быть точкой ни конфронтации геополитических и транспортных интересов, а соединением наших идей по поводу транзитных коридоров и совместных российско-китайских инвестиций в КНДР.
Вы руководите СП уже около года и являетесь непосредственным свидетелем реалий жизни в Северной Корее. Насколько они изменились на фоне последних санкционных резолюций СБ ООН? Как сильно ограничения влияют на ситуацию в стране?
- Безусловно, международные санкции влияют очень сильно, и это видно даже по стройкам, которые велись, когда я впервые приехал в КНДР в 2014 году. Мы восхищались этапами строительства жилых домов, культурных, административных сооружений. Там могли буквально за несколько месяцев построить 10- и 20- этажные дома. Сейчас даже на примере Раджина, где китайский бизнес самым активным образом присутствует, мы видим, что стройки основных объектов остановились. Второе, где заметны изменения за последний год, это внутренняя торговля и китайские туристы. Здесь мы наблюдаем парадоксальность: рынки как были, так и есть, не закрылись. Даже более того, стали открываться торговые центры. Появляется множество продукции северокорейского производства, включая йогурты и кисломолочные продукты, колбасные изделия. Непосредственно в Раджине открылось несколько пивоваренных заводов. Это довольно интересно на фоне общей санкционной ситуации и заметного падения китайского турпотока «выходного дня».
То есть, своего рода импортозамещение по-северокорейски?
- Я думаю, что это все-таки не импортозамещение. Скорее это был планируемый запуск производства продуктов питания, в том числе при поддержке с китайской стороны. Так совпало. Кстати, заметно, что в ресторанах уменьшилось число посетителей. Буквально за этот год уже меньше северокорейских трудящихся стало посещать подобные заведения. Это те же самые сотрудники нашего совместного предприятия. С точки зрения трафика китайских туристов, которые приезжали на выходные, если мы говорим про Раджин, то их, конечно, стало заметно меньше. Сократилось число бизнесменов. Китайские гостиницы в Раджине заполнены лишь наполовину.


А насколько остро обстоит ситуация на топливном рынке?
- Здесь преувеличено мнение, в том числе российских экспертов. Иногда даже непонятно, откуда они берут такие данные. Я бы не сказал, что ситуация кризисная. Не было ни одного дня ни в Раджине, ни в других городах, где я бывал, когда топливо отсутствовало. Топливо было всегда, просто изменялась его цена. На сегодняшний день стоимость бензина в пересчете находится где-то в районе 80-90 рублей за литр. Я бы не сказал, что это какой-то кризис. Такси не останавливало свою работу, даже когда цена на топливо подскакивала до 110 рублей за литр. Люди пользуются услугами такси, ездят общественным транспортом. Я не видел, чтобы все это стояло.
Как известно, Россия поддержала в Совете Безопасности ООН введение в отношении КНДР жестких экономических санкций. На этом фоне каково отношение жителей Северной Кореи к россиянам? Изменилось ли оно?
- Северные корейцы не могут нас понять. Потому что против нас также действуют санкции со стороны США и некоторых западных стран, и при этом мы поддерживаем введение санкций в отношении страны, к которой в том числе несправедливо применены ограничения. Северяне прекрасно понимают, что мы не поддерживаем их ядерную программу, но у них другого варианта нет. Их тоже можно понять. Я говорю это не как сотрудник «дочки» «РЖД», а как простой человек, который видит, ощущает, дружит с корейцами. Я понимаю, что где-то они не правы, но не осуждаю их. Это их внешне- и внутриполитический курс. В целом, у моего окружения отношение к россиянам никак не изменилось.
То есть обиды или чего-либо подобного нет?
- Они этот вопрос не поднимают. Северокорейцы очень тактичны. Они не будут высказывать нам, что, мол, Россия поддержала санкции против них или что-то подобное. Это не их уровень обсуждать. Это политика государства. А люди, с которыми я общаюсь, это или простые рабочие или менеджеры или руководство региона – нет. Они понимают санкции, всё это знают, учитывают. Понимают, что мы это тоже учитываем в своей политике и экономике предприятия.
Если попытаться охарактеризовать общий тон настроений жителей КНДР к России и ее гражданам, то каким он будет? Нейтральным, дружественным или каким-либо еще?
- Можно сказать, что настроение от отличного перешло в хорошее. Я бы не сказал, что есть какая-то жёсткая обида. Присутствует,скажем так,  осадок в отношениях. Скорее сейчас больше меняется отношение к нам в переговорных процессах, которые мы наблюдаем, в том числе с учетом потенциальных переговоров с США. Северокорейцы возлагают на них очень большие надежды - это видно и ощущается.
Как на этом фоне выглядит отношение к китайцам?
- У них сейчас экономика общая, если мы говорим о Раджине. Видно, что влияние КНР очень сильное, плюс экономическая поддержка. Я не знаю, что они говорят китайцам про русских, но мы ощущаем, что они как будто нас больше любят.
Насколько эффективен, на Ваш взгляд, санкционный подход к КНДР?
- Абсолютно нерабочий подход. Ну чего добились санкциями? Ухудшения жизни населения? Наверное, да. В долгосрочной перспективе они не выживут в этой ситуации – не берусь делать прогнозы. Но это же имеет и обратный эффект. Северокорейцы едины – в своем сознании, порыве защитить государство и национальные интересы. Они не отделяют интересы партии и населения. Вообще. Они не могут этого сделать. Они верят.
То есть, настолько идеологически убеждённые люди?
- Я бы не стал говорить слово "идеологически", потому что здесь начинаются передергивания. У нас же в России есть православные верующие абсолютно консервативных взглядов или мусульмане. Вот, как можно заставить таких людей принимать какие-то новые убеждения? Наверное, нельзя – он ведь убежден в своей истине. Можно над этим смеяться, но у нас это сейчас запрещено – есть определённый Федеральный Закон, согласно которому нельзя «задевать» чувства верующего. То же самое – они абсолютно убеждены в своей вере, в политике своего государства, и они с этой политикой едины. И надо воспринимать это как данность, норму. Почему, когда есть люди, которые занимаются защитой каких-то политических взглядов, либеральных, например, мы их принимаем. Причем, где-то даже идет закрытие глаз на наличие вооруженных конфликтов за защиту демократии. То есть, убивают людей под предлогом защиты  свободы слова, а здесь мы можем осуждать людей за то, что у них есть социалистические взгляды с национальным колоритом. Они ни на кого не нападают, никому не угрожают, у них нет внутри населения каких-то чисток по идеологическим соображениям. Северные корейцы уже монолитны, едины, и у них есть абсолютно четкое понимание того, что они единая нация. Поэтому я бы не стал говорить, что санкции могут как-то их расшатать изнутри или стравить классы между собой. Нет там классов, там есть одна единая нация. И стравить чиновников, технократов, военных и население между собой не получится. Ну, нет такого. Вот сейчас я слышу многие эксперты, и российские и зарубежные, говорят о том, что переговорный процесс между Югом и Севером, КНДР и США начался благодаря санкциям. Неправда это. Если Вам, американцам и международному сообществу, хочется так воспринимать ситуацию, что санкции привели к переговорам – воспринимайте. Но я считаю, что успешные запуски ракет семейства «Хвансон», ядерные испытания, которые они осуществили, привели к тому, что северокорейцы утвердились в убеждении, что они сами могут себя защитить. И теперь они готовы к каким-то переговорам. Я не думаю, что это результат действия санкций. Они просто хотят, чтобы их воспринимали, а воспринимать могут только силу. Так устроено общество. Поэтому КНДР добилась своего, и я только восхищаюсь руководством Северной Кореи. Сейчас они с поднятой головой сели за стол переговоров. Я не говорю, что северяне себя выше чувствуют, чем южане или американцы. Нет, они хотят, чтобы их воспринимали и уважали. Поэтому я только могу приветствовать решения и мудрую политику КНДР.
То есть, Вы связываете пересмотр руководством Северной Кореи своей позиции в сторону большей готовности идти на контакт с Республикой Корея и США именно с достижением поставленных целей и результатов?
- Да. Я никогда не слышал таких высказываний. Все почему-то смеются ехидно по поводу сегодняшних событий на границе (встреча лидеров РК и КНДР в Пханмунчжоме – прим. автора). О том, что есть сигналы друг другу. Что этого добился именно Дональд Трамп санкциями. Да бросьте это. Почему мы другую сторону не рассматриваем?
Видимо, просто некоторые международные СМИ работают в определенном ключе и на американскую внутриполитическую конъюнктуру.
- Да, к сожалению, это так. И наши российские СМИ грешат этим. Вторят западным медиа-ресурсам, создавая Северной Корее образ «сломившихся ребят» и «плохих парней».
На этом фоне как Вы оцениваете итоги состоявшегося вчера (беседа проходила 28 апреля, на следующий день после встречи Мун Чжэ Ина и Ким Чен Ына - прим. автора) третьего межкорейского саммита? Соответствуют ли его результаты ожиданиям?
- Лично моим на 100 процентов соответствуют. В феврале этого года я подарил Мун Чжэ Ину свою самую любимую картину северокорейского художника, которая называется: «дороги должны соединяться», эта картина, на которой изображён участок разрушенного железнодорожного полотна, заросшего сухой травой и бурьяном. Эта картина для меня была символической иконой, но я в какой-то момент почувствовал, что ее место не в моем кабинете, а в Голубом доме – она должна разжечь у лидера Южной Кореи огонь и веру в соединение корейских дорог, ту веру, которая есть у меня!
Но если убрать лирику, то единственное, что из связанных с экономикой проектов там прозвучало, это железная дорога. Я считаю, что это колоссальный труд, который проделала российская сторона! И безусловно команда Российских Железных Дорог. Эту идею мы постоянно лоббировали, и В.В. Путин об этом неоднократно говорил, и его визит в Южную Корею в 2013 году, в ходе которого был подписан соответствующий меморандум с предыдущим президентом Пак Кын Хе, и неоднократные заявления на межправительственных комиссиях как с РК, так и с КНДР. Это все результат той колоссальной работы, за которой стоят российские дипломаты и железнодорожники. Сейчас, конечно, в заявлениях двух стран не говорится о Транссибе, звучат слова о воссоединении двух корейских железных дорог, но это безусловно будет происходить с участием российской стороны. Это подразумевают обе стороны (РК и КНДР - прим. автора), и нам это отрадно. Восстановление железной дороги - это очень серьёзная инвестиционная работа, которая даст гарантии всем участникам проекта. Поэтому если мы говорим о том, что мы, т.е. российская сторона, будем участвовать в проекте воссоединения двух железных дорог и сопряжения их с международными магистралями, то на какой-то отрезок времени – 10, 20 лет - можно точно гарантировать, что политика на Корейском полуострове будет прогнозируема, если будут, соответственно, прогнозируемые инвестиции со стороны крупных государств-соседей или мировых держав.

Далее по ссылке на полное интервью


Ссылка