Секретная миссия кинорежиссёра Калатозова

Слева направо: артист Владимир Белокуров, кинорежиссёры Фридрих Эрмлер, Михаил Калатозов и кинооператор Александр Гинзбург на съёмках фильма «Валерий Чкалов». 1941
Фото: РИА "Новости" 

ФБР не смогло доказать, что Михаил Калатозов был агентом советской разведки, хотя определённые косвенные факты говорят об этом
«…В сценариях есть и исковерканный русский язык, и многочисленные элементы «клюквы» (самовары, бороды), и т.п. искажения советской действительности… и преувеличение роли Америки и симпатии к Америке в советской жизни (Калинин в фильме «Миссия в Москве» курит только американские папиросы)», – читала служебную записку своего подчинённого Лидия Кислова, ответственный работник Всесоюзного общества культурных связей с заграницей (ВОКС). Да, пожалуй, она согласна с главной мыслью чиновника: американцам, связанным с производством картин об СССР, трудно разобраться в нашей жизни, ведь они не знают настоящих советских людей, их быт, привычки, психологию. И надо что-то предпринять. Тем более в условиях войны. Американцы – наши союзники, надо помочь.
Лидия Кислова на основе этой служебной записки в марте 1943 года докладывает о проблеме «киноклюквы» в США заведующему отделом пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) Георгию Александрову (тёзке и однофамильцу знаменитого режиссёра). В ЦК живо откликнулись и вскоре, после специального совещания писателей и кинематографистов, принимается решение: направить в США – в качестве уполномоченного Комитета по делам кинематографии – Михаила Калатозова, к тому времени уже знаменитого советского режиссёра.
Длинным трудным путём, «на перекладных» – через азиатскую часть России, потом через Аляску, везёт с собой в Калифорнию Михаил Калатозов портфель, туго набитый киносценариями, проектами закупок американской продукции и продажи советских фильмов в США. Он собирается провести большую работу в Лос-Анджелесе и Нью-Йорке про пропаганде советского киноискусства, познакомиться с коллегами. Казалось бы, с доброй миссией он едет к своим, в страну, союзную по антигитлеровской коалиции. И странным в этом контексте может показаться, например, то, что случилось вскоре после того, как Калатозов и его возлюбленная Елена Юнгер (а по документам – жена) арендовали дом в Лос-Анджелесе.

ЧЕЛОВЕК ЗА СТЕКЛОМ
Ночью Калатозов проснулся от странного звука: глухой стук перемежался с поскрипыванием. Что это? – при неясном свете луны за стеклянной дверью балкона на первом этаже маячила фигура человека. Он стучал и скрёбся в стекло.
– Что вам нужно? – взволнованно спросил Калатозов у силуэта.Елена испуганно села в кровати, схватила трубку телефона, начала набирать номер полиции. Но в этот момент за стеклом раздался голос управляющего домом. Да, это был его итальянский акцент. Через минуту итальянец, закутанный до самых глаз шарфом, стоял перед Калатозовым и Юнгер.
– Что с вами? – поинтересовалась Елена с тревогой в голосе, показав рукой на шарф.
– А, чепуха, зубная боль… Только не зажигайте свет, пожалуйста, – торопливо добавил управляющий, заметив, что Калатозов потянулся к выключателю. – Я специально пришёл к вам ночью, чтобы не быть замеченным.
– Ну что же случилось всё-таки?
Итальянец размотал и снял шарф. Присел на стул.
– Меня заставили потревожить вас чрезвычайные обстоятельства, – сказал он. – Сегодня меня опять вызывали в ФБР и требовали ключи от вашего подъезда. Думаю, хотят провести обыск квартиры…
– Плевать. У нас ничего нет интересного для них, – постарался остаться невозмутимым Калатозов.
Это событие впоследствии Михаил Константинович опишет в своей книге «Лицо Голливуда». Он вспоминал: всё время пребывания в Америке ФБР плотно «пасли» его и его группу: их сопровождала, особо не таясь, машина наружного наблюдения, телефон его работал странно (позже всплывут документы за подписью шефа ФБР Джона Эдгарда Гувера с указанием установить прослушку). Агенты постоянно сопровождали режиссёра и его «свиту», в которую входили переводчик и секретарь, американка русского происхождения Зина Войнов, и помощник Елена Горбунова. Когда любитель полихачить за рулём Калатозов купил новую машину «Додж», агенты не поспевали за ним на их стареньком «Шевроле»; как-то им пришлось остановиться, чтобы починить мотор, и они откровенно, даже чуть смущённо, попросили «подопечного» ездить помедленней. Он отнёсся со снисходительным пониманием: служба, да и что взять с исполнителей… В одной из частных бесед Калатозов с усмешкой рассуждал: уж не фиктивная ли жена смутила американские власти? (Ленинградская актриса Елена Юнгер была женой народного артиста СССР Николая Акимова… впрочем, эта сугубо личная история не касается темы нашей публикации.) А Михаил Калатозов тем временем продолжал заниматься своими делами в качестве представителя советского кинематографа в США.


ДОСЬЕ ФБР НА КАЛАТОЗОВА
Газета «Лос-Анджелес таймс» поместила подробный отчёт о встрече Калатозова с американскими коллегами из армейской кинослужбы. Вёл встречу подполковник американской армии и кинорежиссёр Анатоль Литвак. Работник советского консульства в Лос-Анджелесе переводил речь Калатозова. Михаил Константинович рассказывал американцам:
– Русские особенно интересуются музыкальными картинами. В этой области американцы впереди нас. Мюзиклы построены на точной синхронизации движения и музыки, на техническом опыте, в чём американцы достигли совершенства. Русские сюжеты, основанные на творчестве наших великих писателей, – это, главным образом, настроение и душа. Здесь мы, пожалуй, на равных. По крайней мере, теоретически, – добавил с улыбкой.
Он отметил, что в СССР успешно прошли в прокате американские картины «В старом Чикаго», «Три мушкетёра», «Миссия в Москву» и другие.
Михаил Константинович много встречался с голливудскими продюсерами, вёл переговоры о покупке американских и продаже советских фильмов, о приобретении в Америке для советского кинопроизводства новейшей съёмочной техники. Он познакомился и подружился с яркими людьми, в том числе с Чарли Чаплином.
А теперь давайте внимательно вчитаемся в текст недавно рассекреченного рапорта агента ФБР о встрече Михаила Калатозова и Чарли Чаплина: «24 октября 1943 года предполагаемый советский агент Григорий Хейфец прибыл из Сан-Франциско в Лос-Анджелес, где, на званом обеде у Михаила Калатозова, уполномоченного Комитета по делам кинематографии при Совнаркоме СССР в США, общался с Чаплином…»
Агент? О ком речь? Оказывается, так в документе именуется советский консул в Сан-Франциско Григорий Хейфец, который, как теперь мы знаем, в те годы был резидентом разведки на Западном побережье США. Может быть, имена двух великих деятелей кино попали в этот рапорт случайно? 
Несколько лет назад исследованием отношений американских спецслужб и Михаила Калатозова занимался живущий в США киновед и историк Валерий Головской. В вышедшей в 2006 году книге «Перебежчики и лицедеи. Лица и маски» он, подробно анализируя рассекреченное досье ФБР на Калатозова, пишет о том, что агенты внимательно следили за советским режиссёром, проверяли его переписку, банковские операции, ставили «жучки» в его телефоны.
Когда Головской работал над книгой, была рассекречена и обнародована часть материалов по программе «Венона» (Venona – кодовое название секретной программы контрразведки США по расшифровке советских шифрованных донесений, начатой 1 февраля 1943 года и закрытой 1 октября 1980 года). Там, в донесениях советских разведчиков, фигурирует под псевдонимом Ивери не кто иной, как Михаил Калатозов. Среди донесений есть и копание в личной жизни и отношениях с женщинами Калатозова, это малоинтересная информация, к делу не относящаяся. Но вот, например, в январе 1944 года Хейфец телеграфирует в Москву: «Ивери сообщил, что из личного разговора с известным артистом Чеховым у него сложилось впечатление, что Чехов был бы рад принять предложение возвратиться домой…»
В телеграмме от 31 мая 1944 года, отправленной резидентом советской разведки Апресяном своему непосредственному начальнику Виктору (генерал-майору Павлу Фитину), в частности, говорится:
«….В нашем офисе мы храним:
1. Отчет Михоэлса (содержащий) описание еврейских организаций США и некоторых их руководителей (18 страниц);
2. Материал, переданный нам Ивери, содержащий описание некоторых кинокомпаний и людей, работающих в киноиндустрии (11 страниц). Мы не знаем, нужно ли пересылать эти материалы вам».
Калатозов, кроме Хейфеца, часто встречался с Борисом Мороссом, советским агентом с 1934 по 1957 год, и ещё одним резидентом нашей разведки Василием Зубилиным. Документы ФБР и расшифрованные по программе «Венона» телеграммы, отмечает Головской, «дают представление о некоторых сомнительных направлениях деятельности Калатозова в Голливуде, впрямую не связанных с его основной миссией». При этом автор книги «Перебежчики и лицедеи. Лица и маски» признаётся: «Я не смог доказать, что Калатозов был агентом советской разведки и занимался шпионской деятельностью, хотя определённые косвенные факты говорят об этом. Но ФБР не смогло это доказать, а я тем более не хочу делать подобных утверждений».
Это Валерий Головской написал в 2006 году. Однако недавно обнародованная новая порция документов из архива ЦРУ (речь идёт о той же программе «Венона») заставляет по-новому взглянуть на деятельность Калатозова во время его миссии в США. Для этого надо ещё раз внимательно всмотреться в его окружение и политический контекст, в котором проходила командировка Михаила Константиновича.

АГЕНТУРНЫЙ ПСЕВДОНИМ – ЗАРЕ
Оставим за скобками отношения Калатозова с актрисой Еленой Юнгер. Другая женщина из близкого круга Калатозова во время его работы в США – переводчик и секретарь Зина Войнов. Она родилась в России, в 1936 году вышла замуж за американца русского происхождения Эндрю Войнова и осела в Америке. В начале 1930-х годов представляла в США «Интурист» и газету «Дейли Ньюз». Известно, что после отъезда Калатозова пыталась найти работу в киноиндустрии США, но безуспешно. Ничего шпионского (со стороны СССР) за ней не числится, хотя она вполне могла быть осведомителем ФБР.
Но вот ещё одна женщина в окружении Калатозова представляет для нас особый интерес. Это Елена Константиновна Горбунова. Вот перевод недавно обнародованной по программе «Венона» переписки советской резидентуры в США с Москвой; это шифрограмма от 11 мая 1944 года, с примечаниями сотрудников ЦРУ:
«АНТОН находится в контакте с ЗАРЕ с санкции ЦЕНТРА. Я познакомился с ней только под прикрытием, и она рассказала мне о своих делах по своей собственной инициативе с требованием освободить её от работы на ФАБРИКЕ или перенести её на ЗАВОД, о котором она уже попросила ДЕДУШКУ. Я считаю нецелесообразным раскрывать себя. Пожалуйста, позвольте мне встречаться с ней под прикрытием.
В связи с присутствием в ЗАВОДЕ ГОРОЖАН, которые проявляют чрезмерный интерес к нашим гражданам и во избежание компрометации скрытого статуса ЗАРЕ, она должна быть освобождена от работы только при условии перевода её на должность студента в Колумбию или отправки её домой. Я прошу дополнительных инструкций».
Далее в документе следует расшифровка псевдонимов:
АНТОН – Леонид Романович Квасников.
(Советский разведчик, полковник. В 1943 году направлен в Нью-Йорк в качестве заместителя резидента по научно-технической разведке под легендой сотрудника «Амторга». – Здесь и далее прим. авт.)
ЗАРЕ – Елена Константиновна Горбунова (скорее всего, была шифровальщицей, что можно предположить по содержанию других документов, где она упоминается).
ЦЕНТР – штаб-квартира МГБ в Москве (так в тексте; правильно в те годы – НКВД-НКГБ)
ФАБРИКА – торговая корпорация «Амторг» (советско-американское торговое предприятие, служившее «крышей» для многих наших разведчиков).
ЗАВОД – Генконсульство СССР в Нью-Йорке.
ДЕДУШКА – Евгений Дмитриевич Киселёв, генеральный консул СССР в Нью-Йорке.
ГОРОЖАНЕ – жители США.
МЭЙ – Степан Захарович Апресян, вице-консул СССР в Нью-Йорке (резидент советской разведки).
Итак, о чём речь. Резидент советской разведки Апресян отмечает, что Елена Горбунова с ведома руководства советской разведки находится в контакте с Леонидом Квасниковым. Апресян просит у руководства разрешения не раскрывать свой статус разведчика перед Еленой Горбуновой, с которой он познакомился только под прикрытием, т.е. в статусе дипломата. Зная о том, что Горбунова тоже обладает скрытым статусом и малейшее её в том подозрение со стороны посторонних лиц нежелательно, он просит перевести её на новое место работы максимально осторожно – под видом студентки или даже отправить домой, в СССР. (Возможно, была опасность, что она «засветится».) При этом Апресян ещё раз просит разрешения не раскрывать себя как разведчика в глазах Горбуновой опять-таки из соображений секретности.
Из дальнейших документов следует, что вскоре у Елены Горбуновой обнаружили туберкулёз и её срочно отправили в Москву. На её место шифровальщицы устраивают другую женщину. Но при чём тут Калатозов? Ответ – в примечании к ещё одной расшифрованной телеграмме. Там речь идёт о Заре, которая нервничает из-за начинающейся болезни. Вот пояснение специалиста ЦРУ после основного текста: 
«ЗАРЕ – Елена Константиновна ГОРБУНОВА, которая прибыла в США в июле 1943 года в качестве секретаря Михаила КАЛАТОЗОВА, представителя советской киноиндустрии в Калифорнии (так в тексте. – прим. авт.). Она переехала из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк в марте 1944 года».
На мой запрос в пресс-бюро Службы внешней разведки РФ пришёл лаконичный и корректный ответ за № 170/4830: «Сведения о Горбуновой Елене Константиновне среди рассекреченных архивных материалов СВР России не выявлены. Старший советник пресс-бюро СВР России Е. Долгушин».
Среди рассекреченных – не выявлены. Так, может, эти сведения есть среди нерассекреченных материалов? Наверняка да. И автор этого очерка имеет право на собственную гипотезу о том, что скрывалось за миссией Калатозова в США. А натолкнула меня на эту версию одна из глав книги знаменитого советского разведчика Павла Судоплатова «Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы».





ЗАДАЧА: ОЧАРОВАТЬ
В годы войны по каналам разведки НКВД Главного разведывательного управления Генерального штаба (ГРУ) Красной Армии шла большая работа по добыче информации о разработке методов использования атомной энергии для военных целей и созданию атомных бомб. Инициатором этой крупнейшей спецоперации был уже упоминавшийся в этом очерке начальник отдела научно-технической разведки НКВД-НКГБ Леонид Квасников. Работа широко развернулась после прибытия в Вашингтон знаменитой пары советских разведчиков Василия Зарубина (Зубилина) и его жены Елизаветы, с которыми взаимодействовал резидент НКВД-НКГБ в Сан-Франциско Григорий Хейфец. МЭЙ – Степан Захарович Апресян, вице-консул СССР в Нью-Йорке, резидент советской разведки, – установил главные агентурные подходы к виднейшим физикам Запада, благодаря чему в июне – сентябре 1945 года удалось раздобыть чертежи первой американской плутониевой бомбы.
Добытая в результате этой гигантской работы информация помогла создать атомную бомбу в СССР за 4 года, и, если бы не разведчики, этот срок был бы в два раза больше. Павел Судоплатов в то время руководил Четвёртым управлением НКВД-НКГБ и был одним из координаторов деятельности советских разведчиков по атомной программе. В своей книге Судоплатов писал о том, что к работе были подключены люди, пользовавшиеся большим влиянием на руководителей Атомного проекта. Их задачей было не добывать научно-техническую информацию и документацию, а косвенно способствовать установлению и укреплению контактов с нужными людьми. Так, например, жена известного скульптора Сергея Конёнкова, действовавшая под руководством Лизы Зарубиной, сблизилась в Принстоне с крупнейшими физиками – «отцом атомной бомбы» Робертом Оппенгеймером и создателем теории относительности, имевшим полную информацию о ходе создания нового вида оружия, Альбертом Эйнштейном.
Оппенгеймер и Эйнштейн к тому же были близкими друзьями. Конёнкова, как пишет Судоплатов, «сумела очаровать ближайшее окружение Оппенгеймера. После того как Оппенгеймер прервал связи с американской компартией, Конёнкова под руководством Лизы Зарубиной и сотрудника нашей резидентуры в Нью-Йорке Пастельняка (Луки) постоянно влияла на Оппенгеймера и ещё ранее уговорила его взять на работу специалистов, известных своими левыми убеждениями, на разработку которых уже были нацелены наши нелегалы и агентура Семёнова». (Семён Семёнов – советский разведчик, один из основателей отечественной научно-технической разведки; принимал участие в организации получения и регулярной передачи информации по разработке атомного оружия.)
В крупной пропагандистской акции, создававшей благоприятный фон для проведения разведопераций, участвовал в 1943 году известный актёр, руководитель Московского еврейского театра, а также руководитель Еврейского антифашистского комитета Соломон Михоэлс. Он вместе с известным советским еврейским поэтом, к тому же агентом НКВД-НКГБ Исааком Фефером, совершил длительную поездку в США. Оперативное обеспечение визита Михоэлса и разработку его связей в еврейских общинах осуществлял всё тот же Хейфец.
Павел Судоплатов пишет: «Берия принял Михоэлса и Фефера накануне отъезда и дал им указание провести в США широкую пропаганду большой значимости вклада еврейского народа в развитие науки и культуры Советского Союза и убедить американское общественное мнение, что антисемитизм в СССР полностью ликвидирован вследствие сталинской национальной политики. Зарубин и Хейфец через доверенных лиц информировали Оппенгеймера и Эйнштейна о положении евреев в СССР. По их сообщению, Оппенгеймер и Эйнштейн были глубоко тронуты тем, что в СССР евреям гарантировано безопасное и счастливое проживание. …Оппенгеймер и Ферми не знали, что уже в то время они фигурировали в наших оперативных материалах как источники информации…»

По ссылке на полную статью

Ссылка