Китай и США в Азии: четыре сценария на будущее

Несколько месяцев назад на сайте РСМД была размещена статья о возможных вариантах развития отношений между Россией и ЕС в ближайшие несколько лет. Исходя из того, что главным стержнем европейской политики были и останутся отношения между Москвой и Брюсселем, в статье была предпринята попытка сконструировать несколько сценариев европейского будущего в зависимости от вероятных траекторий развития России и Европейского союза до 2024 г. Сценарная матрица для Большой Европы была построена по двум осям: раздробленный Евросоюз — сплоченный Евросоюз и инерционная Россия — реформированная Россия. В итоге получилось четыре обобщенных сценария — «Евразийский плавильный котел», «Двуединая Большая Европа», «Ничейная территория» и «Новая холодная война».
Сегодня актуален и вопрос о том, насколько предложенная схема построения сценариев применима к другим регионам мира, в частности, к Азии. Именно поэтому далее будут рассмотрены сценарии развития азиатского континента, вернее, основной его части. Как представляется, Западная Азия — от Ирана до Восточного Средиземноморья — является все же самостоятельной подсистемой международных отношений, развивающейся по своим собственными законам и требующей отдельной матрицы.
Выбор независимых переменных
Азия, даже если исключить из нее немаловажную ближневосточную составляющую, остается значительно более обширным, сложным и разрозненным регионом, чем Европа. Здесь нет ни общей тысячелетней истории, ни явно доминирующей религиозной конфессии, ни очевидного аналога «общеевропейским ценностям». Многосторонние институты в Азии развиты меньше, чем в Европе, а проблемы безопасности — от угрозы распространения ядерного оружия до пограничных конфликтов — более многочисленны. При этом экономические уклады и политические режимы в Азии менее гомогенны, чем на европейском пространстве. Соответственно, выделить главные независимые переменные для Азии сложнее, чем для Европы; любой выбор будет субъективным, оставляющим за скобками важные аспекты развития азиатского порядка или беспорядка.
Тем не менее можно предположить, что развитие международных отношений в Азии в ближайшие годы будет в наибольшей степени определяться двумя фундаментальными факторами. Во-первых, речь идет о динамике соотношения экономических, научно-технических, военно-стратегических и политических потенциалов Китая и Соединенных Штатов. Общая тенденция здесь очевидна — соотношение сил на протяжении как минимум последних трех десятилетий устойчиво меняется в пользу Китая. Нет никаких оснований полагать, что подобное положение дел изменится в ближайшем будущем. Но процесс идет, конечно же, не линейно — здесь возможны ускорения, торможения, остановки и даже движение в обратном направлении. Особенно это касается военно-стратегического и политического компонентов, обладающих меньшей инерционностью и большей подвижностью, чем экономический и научно-технический компоненты.
Во-вторых, будущее Азии в значительной мере зависит от соотношения элементов сотрудничества и конфликтности в развитии региона, а также от стабильности и нестабильности, взаимозависимости и протекционизма, универсализма и партикуляризма, умеренности и экстремизма. Традиционно большинству стран Азии удавалось находить баланс между требованиями регионального экономического развития и внутриполитической повестки дня, но сохранение этого баланса даже в ближайшем будущем отнюдь не гарантировано. Повсеместный рост национализма, подъем религиозного фундаментализма, увеличение военных расходов, возрождение старых враждебных исторических нарративов, риски распространения оружия массового уничтожения, подъем международного терроризма в Азии заставляют рассматривать «конфронтационный» вариант эволюции международной системы в регионе как возможный, хоть и не самый вероятный.
Совместив горизонтальную ось (фиксирующую меняющийся баланс сил между КНР и США) с вертикальной (измеряющей соотношение элементов сотрудничества и конфликтности в международных отношениях в Азии), получим матрицу для четырех сценариев развития как китайско-американских отношений, так и международной системы в азиатском регионе. Разумеется, представленная матрица более чем схематична и ни в коей мере не описывает все варианты развития подсистемы международных отношений в Азии. Тем не менее она может послужить отправной точкой для более комплексных и более полных сценарных прогнозов будущего азиатского региона.


Вашингтонский консенсус 2.0
Этот сценарий основан на том, что администрации Трампа удается хотя бы на время добиться сохранения геополитического статус-кво в Азии, затормозив или даже приостановив негативное для США изменение баланса сил между Америкой и Китаем. Ускорение экономического развития США происходит одновременно со значительным торможением китайской экономики и накоплением в последней структурных проблем. Последовательное экономическое давление Вашингтона на Пекин начинает приносить свои плоды — дефицит в торговле США с КНР существенно сокращается, Трампу удается добиться уступок и на других фронтах (валютные курсы, нетарифные ограничения, интеллектуальная собственность и пр.). При этом не происходит драматических сдвигов в пользу Китая в военно-стратегическом балансе между двумя странами — в ответ на последовательное увеличение военного бюджета КНР США прилагает масштабные усилия для модернизации своих вооруженных сил, включая и американские военно-морские силы.
Сегодня в регионе в целом снижается уровень военно-политической напряженности. Пхеньян замораживает свои ядерные и баллистические программы, и конфликт вокруг Северной Кореи постепенно теряет свою остроту. Территориальные споры в Южно-Китайском море остаются неразрешенными, но не провоцируют острых политических кризисов в Юго-Восточной Азии. Экономическая взаимозависимость государств региона продолжает углубляться, а растущий средний класс в большинстве стран региона становится фундаментом политической стабильности в Азии. Соединенные Штаты возвращаются к идее вхождения в Транстихоокеанское партнерство с учетом уже подписанных новых двусторонних торгово-экономических соглашений с партнерами по АТР. Продвигаемое Пекином Всестороннее региональное экономическое партнерство продолжает тормозить из-за многочисленных многосторонних и двусторонних споров по конкретным вопросам. Политический экстремизм и международный терроризм в Азии идут на спад, гонка вооружений между ведущими азиатскими странами замедляется, уступая место экономическому соревнованию и конкуренции моделей социального развития.
Этот вариант означает сохранение, а по ряду позиций — и укрепление американского влияния в Азии. В акваториях Тихого и Индийского океана сохраняется свобода мореплавания — свобода передвижения военно-морских и военно-воздушных сил США и их союзников. Традиционные американские союзники сохраняют лояльность Вашингтону, хоть и активно развивают при этом экономическое взаимодействие с КНР. Конечно, американо-китайское сотрудничество также продолжается и даже расширяется, но не в формате «G-2», а, скорее, в «G-1,5», где США играют роль старшего партнера и определяют основные правила игры. Вероятно даже подписание американо-китайских соглашений об ограничении ядерных вооружений, хотя в этой области американское преимущество остается решающим; особенно речь идет о первенстве США в том, что касается ядерных стратегических сил морского базирования и стратегической авиации.
С другой стороны, США продолжают оказывать давление на КНР по таким вопросам, как права человека, развитие гражданского общества и свобода Интернета. Это давление находит определенный отклик внутри Китая, особенно среди образованной молодежи и растущего среднего класса. Сохранение и укрепление американских позиций в акваториях Тихого и Индийского океанов заставляют Пекин усилить внимание к ресурсным и транзитным возможностям материковой Евразии, что предопределяет повышение значения России и Центральной Азии для китайской стратегии.


Китайско-индийская ось
В этом сценарии Соединенным Штатам не удается затормозить дальнейший рост китайской мощи во всех ее проявлениях — экономическом, научно-техническом, военно-стратегическом и политическом. Более того, очередной циклический кризис американской экономики (2019–2020 гг.) ускоряет изменение соотношения сил между США и КНР в пользу последней. Позиции Вашингтона в Азии подрываются и продолжающимся глубоким внутриполитическим кризисом в Америке, не позволяющим Вашингтону проводить последовательную внешнюю политику. Американский политический истеблишмент остается глубоко расколотым в том, что касается оптимальной стратегии США в отношении КНР — сторонникам последовательного «сдерживания» Пекина противостоят приверженцы «вовлечения». В то же время односторонняя и жесткая торговая политика США в отношении своих партнеров и союзников в Азии тоже ускоряет относительный упадок американского экономического присутствия в регионе. Отказ Вашингтона от участия в Транстихоокеанском партнерстве повлечет долгосрочные негативные последствия с точки зрения способности США оказывать решающее влияние на формирование новых правил в АТР. С другой стороны, Китай добивается значительных успехов в структурной перестройке своей экономики, не жертвуя при этом ни социально-политической стабильностью, ни высокими темпами экономического роста. Китайская экономика становится все более открытой, особенно по отношению к соседним государствам Азии. Фактически Китай заменяет собой США в качестве главного сторонника свободной торговли в Азии и в мире. Реализация плана создания Всестороннего регионального экономического партнерства уверенно продвигается вперед, зона свободной торговли в Азии не только раздвигает свои изначальные географические границы, но и постепенно перерастает в континентальный интеграционный проект.
Динамика военно-политической ситуации в Азии развивается по первому сценарию — элементы международного сотрудничества все больше доминируют над элементами конфронтации. Острого военно-политического кризиса в отношениях между Пекином и Вашингтоном удается избежать, территориальные и пограничные конфликты в регионе постепенно теряют свою остроту, логика экономической взаимозависимости перевешивает логику геополитического баланса сил. Особое значение приобретает «перезагрузка» китайско-индийских отношений, сравнимая по своим масштабам и последствиям с «перезагрузкой» отношений Китая и России конца XX – начала XXI вв. Поднимающийся и уверенный в своих силах Китай идет на существенные уступки Индии в пограничных вопросах, признании индийского стратегического лидерства в Южной Азии, торгово-экономических отношениях. Индия подключается к китайскому проекту «Один пояс – один путь», и степень ее вовлеченности в азиатскую торговлю быстро возрастает.
В итоге определяющую роль в судьбах Азии начинает играть формирующаяся китайско-индийская ось — подобно тому, как во второй половине XX в. центральное место в западноевропейской интеграции занимала ось «Берлин — Париж». Китайско-индийское сотрудничество развивается преимущественно в экономической сфере, но постепенно распространяется и на политические вопросы. Соединённые Штаты пытаются уравновесить ось «Пекин — Дели» форсированным развитием военно-политического сотрудничества с Индией, но по мере улучшения отношений с Пекином Дели все менее нуждается в американском «зонтике безопасности». К более активному сотрудничеству с Индией китайское руководство подталкивает и Россия, для которой необходимость делать выбор между Пекином и Дели — сложная внешнеполитическая проблема. В то же время возникают дополнительные риски для Москвы, связанные с возможным пересмотром экономических и стратегических приоритетов Пекина в пользу Южной Азии за счет России и Центральной Азии. Стратегической задачей Москвы остается превращение китайско-индийской оси в полноценный китайско-индийско-российский треугольник; в первую очередь это касается экономической сферы.
С потерей позиций в континентальной Азии Вашингтону приходится опираться главным образом на своих традиционных союзников на периферии азиатского континента — от Японии до Австралии. Этим традиционным союзникам с каждым годом становится все труднее совместить свою проамериканскую военно-политическую ориентацию с экономической переориентацией на Китай и консолидирующуюся Азию в целом.

Многополярный баланс сил
Сценарий основан на сохранении американской гегемонии в регионе, но в условиях существенного обострения военно-политической обстановки в Азии. Нарастание социально-экономических проблем в большинстве азиатских стран, включая Китай и Индию, ведет к подъему национализма и политического радикализма. Пограничные и иные территориальные проблемы оказываются в центре национальных приоритетов, и популисты укрепляют свои позиции как в демократических, так и в авторитарных государствах региона. Гонка вооружений в Азии ведется со все большим размахом, многочисленные попытки договориться о многосторонних мерах доверия в военной сфере оказываются неудачными. Время от времени регион сотрясают острые политические кризисы и пограничные столкновения. Столь же неудачными оказываются планы экономического объединения Азии, они рушатся под натиском протекционизма и ожесточенной борьбы за ресурсы.
Хроническая политическая нестабильность, сепаратистские движения, религиозные конфликты и многочисленные террористические акты препятствует реализации крупных инфраструктурных проектов в регионе. В результате китайский проект «Один пояс – один путь» реализуется в усеченном виде и имеет лишь ограниченные последствия для азиатских стран; в своих торгово-экономических стратегиях большинство из них ориентируются на внешние рынки (Северная Америка и Европа), а не на развитие единого азиатского экономического пространства. За место на рынках США и Европейского союза идет ожесточенная конкуренция между азиатскими странами, позволяющая Западу закрепить за собой наиболее выгодные условия торговли с Востоком.
В этих условиях Соединенные Штаты могут позволить себе играть роль «удаленного балансира», поддерживая многосторонний баланс сил в азиатском регионе и проводя политику «опосредованного» сдерживания Китая за счет дозированной поддержки его реальных или потенциальных оппонентов в регионе, включая Японию, Южную Корею, страны АСЕАН, Австралию, Новую Зеландию, Индию. Главным, хотя и не единственным противовесом Китаю в азиатском регионе выступает Индия, которая вступает в де-факто союзнические отношения с Соединенными Штатами; или даже становится американским союзником де-юре. Поставки американских вооружений странам Азии растут, обновляются двусторонние и многосторонние соглашения со старыми союзниками США.
При этом сдерживание Китая, разумеется, не исключает селективного сотрудничества Вашингтона с Пекином, равно как и использования «китайской угрозы» для дальнейшей консолидации позиций США в акваториях Тихого и Индийского океанов. Относительная слабость Китая и наличие множества противоречий и трений между азиатскими странами позволяет Вашингтону минимизировать свою непосредственную вовлеченность в конфликтные ситуации в азиатском регионе, поддерживая сложный многосторонний баланс сил в Азии. Иными словами, Вашингтон реализует стратегию, которую с переменным успехом пыталась проводить Британская империя в континентальной Европе в XIX в. (ближайшим аналогом Китая в британском случае выступала Российская империя).

Новая биполярность
Четвертый сценарий предполагает одновременное усиление Китая и общее снижение социально-экономической и военно-политической стабильности в Азии. В обстановке растущих вызовов национальной безопасности странам региона становится все сложнее сохранять свободу политического маневра, и игроки сталкиваются с жестким выбором между ориентацией на Пекин и ориентацией на Вашингтон. В итоге Азия, а в перспективе и международная система в целом, оказывается поделенной на «китайский» и «американский» блоки, находящиеся в состоянии политического, военно-стратегического, а возможно, и экономического противостояния. Подобно советско-американскому биполярному миру ХХ в., новая биполярность постепенно утверждает новые приемлемые для обеих сторон правила игры, оформляется в виде соответствующих договорно-правовых документов, порождает новые механизмы контроля над вооружениями. Можно даже предположить возникновение какого-то нового «движения неприсоединения» и появление государств-перебежчиков из одного лагеря в другой.
Важнейший вопрос в этом сценарии — где именно пройдет линия «великого азиатского разлома». Если Соединенным Штатам удается закрепить нынешнюю тенденцию индийско-американского стратегического сближения, то линия разлома пройдет между «морскими демократиями» и «континентальными автократиями». Если же США не удастся сделать это, то граница будет проложена между азиатским континентом и островными государствами Тихого океана. Впрочем, Индия может занять позицию, схожую с позицией Франции эпохи генерала Де Голля, — оставаясь в общих рамках партнерства «морских демократий», она не будет при этом непосредственно участвовать в антикитайских военных союзах.
Новая биполярность повысит стратегическую значимость Тайваня для США, и американская стратегия будет противодействовать попыткам экономической интеграции, а тем более — политического воссоединения двух частей Китая. Противостояние Японии и Китая не только сохранится, но и получит мощный дополнительный импульс. Что касается России, логично предположить, что в случае складывания новой биполярности ее зависимость от Китая будет возрастать, поскольку в этих условиях попытки сохранения «диверсифицированного портфеля» политических инвестиций в Азии за счет расширения сотрудничества с Японией, Южной Кореей, Вьетнамом, Индонезией и Индией неизбежно столкнутся с жесткой логикой биполярной конфронтации.
Как именно будет работать новая биполярность в условиях глобализации и взаимозависимого мира, сказать трудно. Удастся ли сторонам отделить экономическое взаимодействие от политического противоборства, дисциплинировать своих «младших партнеров» и негосударственных игроков мировой политики, договориться о совместных подходах к глобальным проблемам? Вряд ли кто-то сегодня готов дать ответы на эти вопросы. Ясно одно — новая биполярность XXI в. в любом случае стала бы менее стабильной и опасной, чем старая биполярность прошедшего столетия. По всей видимости, она рано или поздно эволюционировала бы в направлении одного из трех предыдущих сценариев.

Ссылка на полную статью

Ссылка