офицер танкист Людвиг Бауэр, воспоминания

Для начала расскажите, пожалуйста, немного о себе и своей карьере военного…
Я поступил на службу в Вермахт 4 февраля 1941 г. и получил назначение в 3-ю роту
учебного подразделения Panzer-Ersatz-Abteilung 33 в городе St. Pölten-Spratzern (Австрия
– вероятно, здесь ветеран ошибся: Санкт-Пёльтен и Шпрацерн – два расположенных
неподалеку города - ВК), входившего в 33-й Танковый Полк (Panzer-Regiment 33). Там я
прошел подготовку на различных танках (Panzer II, III и IV) и позднее – специальный курс
обучения обязанностям наводчика. После обучения я участвовал в боях на Восточном
фронте, получив назначение туда в августе 1941 г. в период операции Барбаросса. По
неизвестным мне причинам, меня отправили в Panzerjäger-Abteilung 521 – батальон
истребителей танков, укомплектованный самоходными противотанковыми установками
Panzerjäger I. В принципе, это была чешская противотанковая пушка калибром 47 мм,
установленная на шасси танка Panzer I. Подразделение было прикомандировано к 3-й
Танковой Дивизии. В этой части я прошел боевое крещение. Я принял участие в сражении
за Киев, где мы взяли в плен более 650 000 русских пленных и захватили более 3 000
единиц артиллерии и 800 танков. Там было много боев. В октябре, в период операции
Тайфун – наступления на Москву – наша часть получила четыре новых танка Panzer II.
Поскольку я ранее проходил подготовку на этой модели, меня назначили наводчиком в
один из экипажей. То есть, это был мой первый «настоящий» танк. Нас, в основном,
использовали для прикрытия флангов во время крупных атак. Я сражался под Смоленском,
Мценском и Тулой, где получил ранение, когда мой танк был уничтожен.

Поправившись после ранения, я вновь получил назначение на Восточный фронт в апреле
1942 г., на этот раз – в 1-ю Роту 33-го Танкового Полка (1./Panzer-Regiment 33 - 9th Panzer
Division). Рота только что была укомплектована танками Panzer III с длинными 50-мм
пушками, и я снова стал наводчиком одного из экипажей. Затем я принял участие в
сражении за Воронеж – определенно, это был самый опустошительный и тяжелейший
момент в моей жизни. Там было даже тяжелее, чем в сражении за Ржев, которое имело
место позднее, в том же году…
1 октября 1943 г. я закончил офицерские курсы и получил звание лейтенанта. После этого
я получил под свою команду взвод 3-й Роты и принял участие в боях под Кривым Рогом.
Трудное было время, день и ночь в танке, отражая одну атаку за другой. Мы оставались в
это районе довольно долгое время. В феврале 1944 г. мы сражались рядом с долиной Буга
в районе Арнаутовки и, понеся тяжелые потери, переместились на юг, в сторону Одессы,
а оттуда в Румынию. В итоге, мы оказались в городе Ним/Nimes, во Франции, где нашей
Дивизии было дано время на отдых. Когда союзники высадились в Нормандии 6 июня 1944
г., наша Дивизия была на крупных учениях в районе Arles-Aix (города Арль и, вероятно,
Экс-ан-Прованс на юге Франции – ВК). Там, [во Франции], и произошли серьезные
столкновения с американской 3-й Армией, неподалеку от города Авранш/Avranches в
августе 1944 г., хотя господство союзников в воздухе сделало ведение сколь-нибудь
эффективных оборонительных боев невозможным. В Нормандии Дивизия потеряла
бóльшую часть своих танков и транспортных средств из-за атак противника с воздуха. К
концу октября 1944 г., после небольших стычек с врагом в районе Венло/Venlo, наша
Дивизия получила подкрепления в городе Айфель/Eifel, и это случилось незадолго до
Сражения за Выступ (Battle of the Bulge – англ.) или Unternehmen Wacht am Rhein (нем.).
Позднее я принимал участие в боях уже на земле Германии в районе города Eifel/Айфель,
на Рейне, близ Кельна и в самом городе. Остатки нашего полка были распущены в лесу
близ города Iserlohn/Изерлон 16 апреля 1945 г. Через несколько дней я попал в плен к американцам.
В 1946 г. я был освобожден из плена. В 1962 г. я поступил на службу в новую Германскую
армию в звании лейтенант резерва. Моя карьера военного закончилась в 1975 г., когда я
уже был в звании Generaloberst резерва.
Вы говорили, что находились в составе 9-й Танковой Дивизии в районе города
Айфель в октябре 1944-го. Где конкретно вы были?
Дивизия была на отдыхе и переформировании в районе Waldniel-Eiken (города Валдниль
и Айкен – ВК). Я хорошо это помню, поскольку неподалеку оттуда запускали ракеты V1.
Там впервые за всю войну я увидели их… Потеряв большую часть нашей бронированной
техники в Нормандии, мы получили новые машины 30 октября 1944 г. – 2-я и 3-я роты
получили танки Panzer IV, предполагалось, что моя 1-я Рота получит самоходные орудия,
которые прибыли через несколько дней.
Самоходки? В танковом полку? Не было ли это чем-то необычным? Были ли вы
недовольные таким решением?
Это были машины, имевшиеся в наличии, но, само собой, мы были этим недовольны. В
основном, потому что это означало потерю одного из членов экипажа. В танковом экипаже
было 5 человек, в экипаже самоходки – 4. Это был серьезный удар для нас, поскольку мы
были крепко сплоченной группой. Там было много споров, но выхода из той ситуации не
было. Позднее мы обнаружили, что самоходки Sturmgeschütz III (далее – Штуг – ВК) были,
на самом деле, более эффективными и безопасными машинами, чем наши танки Panzer
IV. Потери нашей роты были ниже, чем у других, и мы уничтожили больше машин
противника, чем другие роты. Это был превосходный и эффективный боевой инструмент.
Потребовалось ли вам дополнительное обучение, чтобы вести в бой Штуг?

Вероятно, нам нужно было дать время, чтобы привыкнуть к новому «коню», но времени на
это не было. У нас, старых танкистов, было много трудностей с адаптацией к переменам.
Вообще, машины были очень похожи на танки. Нам нужно было только привыкнуть к
ограниченному полю обстрела. Пушка была такой же, как и танка Panzer IV, но ее можно
было повернуть только на 15 градусов влево и вправо. Если требовалось больше, нужно
было поворачивать всю машину. Нам, старым танкистам, казалось наиболее важным
пристрелять наши пушки. На это потребовалось бы немалое количество боевых снарядов,
но старший офицер отверг нашу просьбу. К тому времени наши машины были хорошо
упрятаны в лесу и замаскированы. Полагаю, командование боялось, что шум пушечной
стрельбы встревожит противника и спровоцирует атаки с воздуха. Мы все этого боялись.


Когда вы узнали о предстоящем наступлении и, на тот момент, верили ли вы в то,
что эта операция увенчается успехом?
Разрешите мне ответить сначала на второй вопрос! Да! Мы не только верили в это, мы
были в этом абсолютно уверены! Я помню, что мы впервые услышали об этом 17 декабря
1944 г. во время инструктажа, проводимого для офицеров. Оберст-лейтенант ВайссКафанке 
(Oberstleutnant Weiß-Kafanke) употребил слова, 
который я до сих пор не забыл:
«Фюрер просит нас сделать все от нас зависящее, и мы не подведем его. Нам нужно
задержать противника примерно на три месяца.» Еще три месяца, и у нас было бы новое
чудо-оружие, которое заставило бы противника вступить в переговоры. Я в это верил. Я
был настоящим молодым офицером: полным энтузиазма, энергичным и, если взглянуть на
это с сегодняшней высоты, слегка туповатым. Мы все в это верили. Едва ли в ротах были
какие-либо старшие офицеры: мы все были лейтенантами и оберст-лейтенантами. Все
наши старшие товарищи к тому времени были убиты или ранены… К тому времени средняя
продолжительность пребывания офицера-танкиста на войне была примерно 28 дней: за
это время его убивали, или он был ранен. В пехоте все было еще хуже: примерно 19 дней.
Мы, молодняк, верили Фюреру, верили в Фатерлянд. Мы знали, что противник
превосходил нас в численности войск, танков, артиллерии. У него был неограниченные
возможности в снабжении [всем необходимым], полное господство в воздухе. Однако,
верьте мне, когда я говорю: мы все еще знали, что можем побить его на земле в любой
момент времени, когда наши шансы более-менее равны и он не может бросить в бой свою
авиацию. Мы были обстрелянными солдатами с большим опытом ведения боевых
действий в самых трудных условиях. Мы чувствовали, что можем это сделать…