Из книги Ю.А. Прокофьева : Как убивали партию. Показания Первого Секретаря МГК КПСС

 
О Викторе Васильевиче Гришине. Он пришел первым секретарем Московского горкома партии в 1967 году, а я в марте 1968 года – инструктором горкома.
...надо отметить его нелюбовь к кадровым перемещениям. Первые секретари райкомов работали по 10–12 лет. Может быть, такую стабильность можно объяснить тем, что это были его выдвиженцы: он к ним привыкал, им доверял. Я же на личном опыте убедился, что шесть лет – предел работы на этой должности.
Помню, я работал заместителем заведующего орготделом, Виктор Васильевич болел – инфаркт. Готовился пленум горкома партии, и я принимал участие в написании доклада. Как-то утром зашел в лифт вместе с помощником Гришина Новожиловым и по наивности спросил: «Как здоровье Виктора Васильевича?» А он мне так сурово-подозрительно: «А почему вас это должно интересовать? Вы только зам. зав. отделом…» Я стушевался: «Готовлю пленум. Меня это интересует по деловым соображениям», – хотел я неумело выкрутиться. – «Тем более не должно вас это интересовать», – отрезал Новожилов и вышел. Я остался в лифте как оплеванный…

История все расставит на свои места. Очень многое из того, что делалось после ухода Гришина, запланировано при нем. И реконструкция Московской кольцевой дороги, и реконструкция центра города. Практически тогда приступили к работам на Сретенке, но все провалилось из-за перемены ситуации в стране.При нем было запланировано и строительство Северной ТЭЦ. Как бы ни боролись против нее, все равно она нужна, чтобы обеспечить теплом огромную часть города.
С чего начал Гришин? Наверное, с того, что ему было ближе по ВЦСПС, – с создания плодоовощных баз в Москве и зон отдыха. Он на это мобилизовал весь аппарат.
Виктор Васильевич был очень жесткий, требовательный. Может быть, даже чрезмерно жесток и требователен по отношению к людям. Работал много: где-то с восьми утра до десяти вечера.

О коррупции и воровстве
...был арестован управляющий Главторгом Москвы Трегубов. Я до сих пор не уверен в его виновности, потому что ни денег, ни доказательств не нашли. Подарки получал, это так. Время было жестокое. Помню, как посадили заведующую райторготделом Гагаринского района. Дали восемь лет, потом, правда, скостили. Она призналась, что получила подарки на день рождения – флакон духов «Красная Москва» и коробку конфет. А потом и подписалась, что получила эти подарки. Ее посадили за «взяточничество». Тогда сажали и тех, кто был действительно виновен, и тех, кто брал всего лишь подарки.

Я думаю, Трегубов понадобился как фигура, которая могла бы дискредитировать Гришина. Какой-нибудь директор универмага для этой роли явно не годился. А вот глава всей торговли города, депутат Верховного совета, член горкома партии, награжденный шестью или семью орденами (!), он много лет проработал в московской торговле, вот такая фигура могла скомпрометировать и первого секретаря горкома партии.

Трегубова не реабилитировали. Он вышел через 12 лет. У него дома нашли драгоценности на 12–15 тысяч рублей. Для человека, который всю жизнь проработал не просто в торговле, а на руководящих должностях и получал большую зарплату как начальник главка Мосгорисполкома, это не так много.

Конечно, в известной степени Трегубов был виноват, потому что воровство в торговле имело место. Особенно там, где был дефицит. Трегубов же был руководителем, и оправдаться ему трудно…

Проблем с торговлей у райкомов партии, горкома вообще было много. Сама экономическая ситуация порождала там негативные явления. К тому же работа не престижная. Особо народ туда не шел. Ну а тех, кто соглашался идти в торговлю по комсомольскому набору и работал честно, сажали сами работники торговли.

Скажем, ты директор маленького магазина и не воруешь. Не делишься. Тебе на ночь привозят котлеты. Заметьте, летним вечером, когда на улице 30 градусов жары, а у тебя нет холодильной камеры. Продать их ты не можешь. Отказаться не имеешь права, так как тебе их привезли по разнарядке. Ты доказываешь, что хранить их негде, просишь привезти утром. Все впустую, спорить бесполезно.

Котлеты за ночь протухли. Человек должен за протухшие котлеты заплатить из своего кармана, а большинство из своего кармана достать ничего не могли. Тогда человек начинает изобретать какие-то «усушки, утруски».

На этом «виновного» накрывали и отправляли в места не столь отдаленные. Так, например, поступили с двумя комсомольцами, которых мы направляли на работу в торговлю. Спасти их было просто невозможно, ибо имелись налицо документально подтвержденные «факты обмана государства». Хотя всем было ясно, что их просто «подставили».

Строительство – тоже опасное дело. Как, например, окончательно «ушли» Гришина? Сначала обвинения шли по торговле, потом в «Советской России» появилась большая статья о недостатках строительства в Москве. Речь шла о приписках и воровстве. Приписки действительно были. Сдавали дома, к сожалению, не полностью достроенные. Конечно, не без крыш, как писали для красного словца, – такого не было. Но недоделки случались, даже лифты иногда не работали.

Принципы управления: Чего рулить? Работать надо. Был в ходу лозунг «Партия – наш рулевой». Красивая, громкая и не совсем точная фраза. Чего рулить? Работать надо. Партия в те времена – орган управления государством, структура управления.

Чем, к примеру, занимался первый секретарь горкома партии? Помимо идеологии – чисто хозяйственными делами. Вопросы строительства в Москве, обеспечения теплом, водоснабжения, торговли – ничто не должно было уходить от его внимания. Он нес ответственность за выполнение городскими промышленными, научными, транспортными организациями народнохозяйственных планов. Он отвечал за нормальную жизнь людей города.

Все планы развития метрополитена, строительства транспортных развязок в городе, реконструкции вокзалов, строительства новых типов детских садов с бассейнами, школ нового образца обсуждались и утверждались именно у первого секретаря горкома. Кстати, строительство Крылатского началось полностью под контролем Гришина. Это его детище – экспериментальный район, опыт которого он собирался потом распространить на всю Москву.

О кадровой политике Тогда многих надо было действительно заменять. Но люди не были виноваты, что их выдвинули руководителями и они занимают не свое место.
...такая же история случилась с Графовым, секретарем Тимирязевского райкома партии. Он был неплохой хозяйственник, а как секретарь райкома ни в политике, ни в кадрах не разбирался. Потом Графов работал заведующим бюро технической инвентаризации города и неплохо справлялся. Каждому человеку нужно быть на своем месте.

разговор состоялся в пятницу. А в понедельник на совещании секретарей горкома Ельцин объявил, что будет рекомендовать меня на переход в Моссовет.
Вот так я и стал секретарем исполкома Моссовета. Это была, я считаю, первая властная ступенька в моей деятельности – я стал комиссаром при Валерии Тимофеевиче Сайкине. Он был очень неплохой хозяйственник, но не знал ни структуры городского хозяйства, ни порядка работы в партийных и советских органах. Мне приходилось ему помогать, и я думаю, что не погрешу, если скажу, что мы с ним достаточно дружно трудились.

Экономические знания
В экономике Ельцин совершенно не разбирался. Почему я это заметил? В течение восьми лет я работал секретарем райкома партии и курировал промышленность и строительство. Кроме того, я кандидат экономических наук, и мне было понятно, каков уровень его знаний. Цифры он хорошо знал, а в экономических процессах разбирался слабо, даже не на уровне первокурсника. Знал, может быть, производительность труда, но не больше.

Кстати, этим страдал и Горбачев. Ну, скажем, такой пример. В начале 1991 года он вдруг заявляет: «Юрий, ты знаешь, вот все говорят: рынок, рынок, разгосударствление предприятий. Ведь, оказывается, во Франции, в Финляндии большинство предприятий являются государственными!»
Я говорю: «Михаил Сергеевич, а вы что, не знали?» И называю: во Франции 30% государственных предприятий. Крупнейшее предприятие «Рено» – государственное. Есть даже такая поговорка: «Как живет «Рено», так живет и Франция».
Привел еще сведения: в Финляндии – 35%, в Австрии – 40% государственных предприятий. И земля в большей части европейских государств не является частной собственностью. Назвал ему данные по Голландии, Израилю.
У меня сложилось впечатление, что Горбачев не просто подыгрывал мне, хотя подобное у него бывало довольно часто. Он искренне удивился новому для себя знанию. Он этого просто не знал…

О плановом хозяйстве:
...хочу привести пример по Москве. Я работаю в Московском Совете. Лигачев как секретарь ЦК курирует идеологию. Наши строительные, проектные организации срочно планируют типографии, находятся площадки, средства. Сайкин ругается матерно: у Москвы нет денег на это. Но Лигачев «давит», и средства находятся. Развертывается строительство в Чертанове и в других местах, начинает строиться комплекс «Московской правды».

Потом ко мне приходит Ресин, начальник Главмосстроя, и говорит: «Юрий Анатольевич, я больше типографии строить не буду. Я переключаюсь на строительство предприятий пищевой промышленности». – «В чем дело? Почему?» – «Вы что, газет не читаете? Лигачева с идеологии на сельское хозяйство перевели. Теперь будет давить, чтобы строились пищевые предприятия».

И действительно, Егор Кузьмич забыл про типографии – строились, не строились – и начал «душить» строителей и Сайкина совершенствованием и реконструкцией предприятий пищевой промышленности.
Такое впечатление, что он даже в столбик не считал, из чего складывается бюджет города и откуда берутся средства. Он «курирует», у него есть власть, и он давит, чтобы это направление развивалось.

О структуре власти:
Когда в 1989 году готовились к первым выборам на альтернативной основе – избирался Верховный Совет народных депутатов СССР – я в разговоре с Зайковым сказал: «Не могу понять. Раньше все вопросы решал ЦК партии: готовил предложения, проекты законов, а Верховный Совет только их рассматривал, одобрял или не одобрял. Теперь Верховный Совет будет работать на постоянной основе, а ЦК – нет. Значит, депутаты Верховного Совета станут разрабатывать проекты законодательных актов, выносить их на съезды народных избранников. Как сложатся взаимоотношения между ЦК и Верховным Советом?»
Зайков недоуменно посмотрел на меня и сказал: «А мы это на Политбюро и не обсуждали». Я говорю: «Как не обсуждали? Ведь фактически это новая структура. Где теперь место ЦК, где место Верховного Совета? Какие теперь взаимоотношения между ними, какая последовательность в принятии законов?» Он снова: «Мы об этом не разговаривали».

О технической интеллигенции и штатном расписании
Если говорить о технической интеллигенции, то здесь были свои сложности. Вот, скажем, в Куйбышевском районе (я беру конкретный пример, а это один к одному для любого другого учреждения) был мощный научно-исследовательский институт дальней радиосвязи, занимающийся радарами.
Принимается постановление партии и правительства о каком-то новом изделии. Под это постановление записывается увеличение штатного расписания, строительство жилого дома и т.д. Да и категория предприятия зависела от числа работающих: чем число больше, тем больше получал директор.
Это было и в других научно-исследовательских институтах и на заводах. Не от объема выпускаемой продукции, ее значимости, а в первую очередь от численности рабочих зависела категория. Поэтому все хотели увеличить количество сотрудников.
Разрабатывается какая-то новая программа, открыли новую лабораторию, новый отдел. А старые-то не закрываются, хотя прежняя тематика уже не нужна, она не развивается и фактически закрыта, а люди остались. Они ходят на работу, но делом не занимаются – вяжут кофты, читают книжки. Так образовывался разрыв между потенциалом людей, их реальной работой и зарплатой. Все это вызывало недовольство.

О кадровой политике партии.
Недовольство и непонимание было по поводу приема в партию по разнарядке. Сейчас трудно объяснить нормальному человеку, почему, прежде чем удовлетворить заявление врача о приеме в партию, надо было сначала принять водителя «Скорой» или истопника этого медицинского учреждения как представителя рабочего класса (даже если они не изъявляли желания или были просто недостойны того). И так – в каждом учреждении. Это был полнейший идиотизм, но так было.

Меня критиковали несколько раз за то, что мы принимали в партию людей старше 45 лет. А почему принимали? Потому что человек профессионально вырос, надо его двигать, к примеру, на должность директора завода или начальника крупного цеха, а он беспартийный и его назначение не пропускают. Значит, приходится принимать его в партию для того, чтобы рос человек. И обвинять таких людей в карьеризме просто несправедливо: чтобы заниматься любимым делом и расти, нужно было обязательно стать членом партии.

Раньше при Сталине, к примеру, маршал Советского Союза Говоров был беспартийным. И были директора крупных заводов, ведущие конструкторы беспартийными. Туполев в партии не состоял. И ничего – им доверяли, и работали люди на благо Родины!

Многих возмущала и процедура выпуска за границу, когда на комиссиях задавались дурацкие вопросы, эти и подобные им действия рождали негативное отношение к райкомам и к партии вообще.

Негативно воспринималось вмешательство парткомов в личную жизнь. Жаловались жены. Даже мужья стали писать жалобы на жен, и я несколько таких писем получил. Помню одно послание: жена была председателем месткома, все время ездила на всякие семинары, в пионерские лагеря и т.п., забросила своего ребенка. Муж подозревал ее в измене и написал жалобу в горком партии: мол, призовите жену к порядку.

И еще: партийные руководители высшего звена, начиная от обкомов партии и выше, пользовались значительными привилегиями. И они за них ох как держались! Это можно отнести особенно к секретарям обкомов и к членам Политбюро. Не потому, что они получали большую зарплату. Они прекрасно понимали: уйди они с этой должности, сколько бы денег ни заработали, таких привилегий иметь не будут. Я имею в виду дачи, распределители, санатории и все прочее.

Во многих регионах этих привилегий было даже значительно больше, чем в Москве. Кое-где процветало самое настоящее байство. Поэтому секретари областных комитетов партии хотя и были недовольны Горбачевым и за его спиной критиковали и ворчали в кулуарах, но стоило тому только прикрикнуть – а он умел это делать! – все сразу замолкали.Но все эти проблемы были решаемы, если бы руководство партии пошло на реформирование самой КПСС, как и следовало это сделать.

...если бы партия состояла из политически убежденных людей, политических бойцов, то она бы не рухнула, даже если бы ей изменила «верхушка». Но КПСС, сформированная в последние годы по разнарядке и достигшая к 1990 году более 19 млн. (!) членов и кандидатов в члены КПСС, в значительной ее части состояла из случайных пассивных и равнодушных людей – инертной массы, а не бойцов. А подчас и из безыдейных и даже врагов самой партии, говорящих одно, думающих другое и делающих третье…

При всех недостатках, часть которых я назвал и которые в большинстве своем были решаемы безусловно (!), разрушение структуры управления государством оказалось гибельным. Можно критиковать КПСС, хаять ее, но в такой огромной стране ее существование было единственной возможностью проникнуть в каждую ячейку: в бригаду на заводе и дойти до каждого колхозника и до каждого человека, поскольку практически везде были члены партии.

Сила партии как органа государственного управления была в том, что все было подчинено выполнению ее решений. Наверху принимались решения, потом они дублировались применительно к местным условиям, и затем выполнение этих решений организовывалось всеми органами партии, вплоть до мельчайших ее ячеек.

Но в этом была ее слабость. Когда руководство предало партию, рухнула вся структура, потому что организации среднего и низшего звена не были приучены работать самостоятельно, а лишь выполняли вышестоящие указания.