Его звали «Дельмар»

Разведывательные службы не проводят в своих штаб-квартирах дней открытых дверей. Вряд ли нужно объяснять почему. 8 ноября 2006 года от этого незыблемого правила впервые отступили. Тогда Президент России В.В. Путин в сопровождении первых лиц государства и московских журналистов посетил только что введенную в строй штаб-квартиру Главного разведывательного управления Генерального штаба Вооруженных Сил РФ.
Верховный Главнокомандующий осмотрел новый комплекс зданий, посетил ситуационную комнату, спортивный комплекс, оценил и особую гордость ГРУ – музей военной разведки.
Наблюдательные телезрители не могли не заметить, что во время осмотра президентом стенда, посвященного военным разведчикам периода Второй мировой войны, были показаны фотографии Героев России Артура Адамса и Яна Черняка, а еще портрет разведчика, до этого по имени неизвестного…




     В последние годы история создания атомного оружия постоянно пополняется новыми сведениями. Они появляются в открытой печати то в США, то в Англии, то в России. Можно с уверенностью сказать, что такие факты доводятся до общественности не случайно, а в результате то ли стечения каких-то особых обстоятельств, то ли по каким-то другим немаловажным причинам.
     Летом 1995 года, например, в США торжественно отметили 50-летие успешного подрыва первого в мире атомного устройства на полигоне в Аламогордо. На торжествах присутствовали Эдвард Теллер, Роберт Сербер и другие американские физики, создававшие атомную и водородную бомбы.
     В январе 2003 года в Лондоне на 90-м году жизни скончался британский физик Аллан Нанн Мэй, который в 1941-1943 годах участвовал в британском атомном проекте. В 1945 году Мэй работал в Канаде в составе группы ученых, которые сотрудничали с американцами и, не жалея сил, помогали им создавать первую атомную бомбу. Мэй был агентом советской военной разведки. Он передал советским разведчикам ценные сведения и образцы чистого урана. На смертном одре Алан Мэй заявил, что нисколько не сожалеет о бескорыстном сотрудничестве с советской разведкой, за что был осужден британским судом на 10 лет тюремного заключения. Причина сотрудничества Мэя с Яном Черняком и Павлом Ангеловым – страстное желание не допустить, чтобы атомное оружие появилось в руках политиков и военных только одного государства – США. Мэй считал это крайне опасным для человечества.
     В Москве в 1998 году Министерство Российской Федерации по атомной энергии начало публикацию сборников документов, раскрывающих усилия советских ученых по созданию отечественной атомной бомбы. Выпущено уже более шести томов под общим названием «Атомный проект СССР». Ни одна другая страна пока не решилась издавать открытые для широкой общественности труды о своих атомных проектах.
     Несмотря на то, что в мире все же издано немалое число книг, посвященных созданию атомного оружия, обнародовано множество фактов, связанных с атомной тематикой, многое все же остается тайной за семью печатями. Это, видимо, связано с тем, что изначально ученые не лучшим образом распорядились теми знаниями, доступ к которым им предоставила Природа. Знания об атомной энергии, добытые с таким трудом, были первоначально направлены не во благо, а во вред человечеству. Академик Ю.Б. Харитон, главный конструктор КБ-11, где создавалась первая советская атомная бомба, назвал атомные боеприпасы «абсолютным оружием». Действительно, атомная бомба, оказавшаяся в руках политиков, разделила мировое сообщество на две категории: супердержавы, обладающие ядерными арсеналами, и все остальные государства. Возможно, поэтому до сих пор не прекращаются попытки некоторых стран создать собственные атомные бомбы и таким образом вклиниться в «Ядерный клуб». Расширение же клуба, где основными членами США, Россия, Англия, Франция и Китай, запрещено международными соглашениями. Оно представляет реальную угрозу для безопасности нашего общего дома – планеты Земля. Не случайно ведь и советские, и американские физики, которые создавали атомную бомбу, в преклонном возрасте признались в том, что использование атомной энергии в военных целях было их серьезной научной и моральной ошибкой. Природа, надо полагать, не случайно длительное время не предоставляла человеку доступа к тайнам атомной энергии, планируя открыть ему эту кладовую, лишь когда он наберется ума и научится по-сыновьи беречь свой дом. Физики, можно думать, раскрыли секрет получения атомной энергии раньше времени. Причем в ходе войны, в которой принимали участие 61 государство и более 80 процентов населения Земли. Возможно, именно поэтому атомная энергия сразу же была использована не в мирных, а в военных целях.
     Первым об атомном оружии начали задумываться немцы и англичане, а уже потом инициативу у них перехватили американцы. Атомная бомба стала главной целью американских политиков, и они не пожалели средств на ее создание. Обладание сверхмощным оружием было вожделенной мечтой американских ковбоев, которые уже в те годы мечтали о мировом господстве, планируя построить свою цивилизацию на пепелище Второй мировой войны. Кто-то уже в 1941-1945 годах разгадал этот замысел. Кто-то не осознает его и сегодня.
     Советская разведка своевременно разгадала тайные замыслы американских политиков. Разведчики помогли советским ученым ускорить создание атомной бомбы, что остудило пыл, отрезвило заокеанских политиков, которые на определенном этапе готовы были развязать третью мировую войну.
     Имена разведчиков, принимавших участие в добывании британских и американских атомных секретов, за минувшие десять лет стали известны широкой мировой общественности. Некоторым из них присвоено звание Героя Советского Союза, Героя России. Но названы еще не все имена. Портрет одного из неизвестных и был показан Президенту России В.В. Путину. Благодаря тележурналистам его, еще безымянным, увидели Россия и мир. Назовем же фамилию этого легендарного человека – Коваль. Имя – Жорж. Оперативный псевдоним – «Дельмар».



     В годы Второй мировой войны «Дельмар» был секретным сотрудником Главного разведывательного управления. Около 8 лет находился на нелегальном положении в специальной командировке в США. Работал на секретных американских военно-промышленных объектах, где производились компоненты первой атомной бомбы. Более пятидесяти лет он верный Военной присяге, никому не говорил о том, что работал в военной разведке и чем в ней занимался. Только в апреле 2000 года ему снова пришлось выйти на связь. На этот раз – в Москве.
     Вечером одного из последних дней апреля 2000 года я позвонил «Дельмару». В качестве пароля использовал рекомендации одного из ветеранов ГРУ, который знал Коваля с 1948 года. Жорж Абрамович сначала удивился неожиданному звонку, но, узнав, кто рекомендовал мне к нему обратиться, согласился на встречу.
     Обычно мы узнаем имена сотрудников специальных служб, когда их раскрывает та или иная иностранная контрразведка. Имена же всех остальных сохраняются в тайне независимо «от срока давности» их работы в разведке. Этот принцип – «ведомственный инстинкт самосохранения». Он нарабатывался десятилетиями и себя оправдал. Именно на нем основывается древо военной разведки – крона есть, а корней не видно. «Дельмар» относится к тем редким профессионалам военной разведки, которые смогли в годы длительных командировок избежать сетей иностранных контрразведок. Поэтому «Дельмара» так долго не знали ни по имени, ни в лицо.
     Чем «Дельмар» отличается от других военных разведчиков тех лет? Скорее всего тем, что был единственным гражданином СССР, которому удалось лично проникнуть на секретные атомные объекты США. Это уникальный случай. Как правило, разведчики находят на интересующих их объектах добровольных помощников, которые то ли по идейным мотивам, то ли за определенное вознаграждение передают им секретные материалы. Этих помощников принято называть агентами. В те далекие уже годы многие иностранцы левых убеждений помогали советской разведке бескорыстно.
     «Дельмар» как человек-невидимка прошел через все преграды, воздвигнутые американской контрразведкой, проник на секретный объект, работа на котором позволила собрать информацию о производстве ядерных материалов – плутония, полония и других и направить ее по своим каналам в Москву. В истории специальных служб двадцатого века другого подобного случая, мне кажется, нет.
     Известно, что мифы создаются, когда реальные свидетели молчат. «Дельмар», которому в 2000 году было уже за восемьдесят, мог и отказаться от воспоминаний. Разведка – профессия стрессогенная. Участники тайных операций спецслужб никогда не забывают их деталей, но рассказов о них, как правило, избегают.
     Вокруг американского атомного проекта была создана абсолютная секретность. Военный руководитель проекта генерал Лесли Гровс однажды назвал меры безопасности, которые были предприняты для сохранения в тайне процесса разработки атомной бомбы, «мертвой зоной». «Дельмар» проник в эту мертвую зону. Прошли сквозь нее и другие советские военные разведчики. После блистательной победы советских войск на Курской дуге и выхода Красной Армии к Днепру, завершивших коренной перелом в ходе Великой Отечественной войны на восточном фронте, генерал Гровс заявил: «Мы должны теперь стремиться сохранить в тайне от русских наши открытия...» Как будто до этого американцы делились своими атомными секретами с СССР. Просто генерал Гровс еще раз вслух сказал о том, о чем думал не только он.
     Чтобы понять, какие препятствия пришлось преодолевать «Дельмару» и другим нашим военным разведчикам, видимо, нужны хотя бы общие представления о мерах безопасности, которые предпринимались американцами по охране атомного проекта.
     Дело было поставлено так, что многие специалисты, принимавшие участие в реализации планов Р. Оппенгеймера, научного руководителя американского атомного проекта, и не предполагали, какую именно они выполняют работу. Генерал Гровс не имел ничего общего с ядерной физикой, однако, как свидетельствуют некоторые участники американского атомного проекта, был жестким и целеустремленным администратором. Ему удалось установить особый порядок работы для всех, кто был связан с созданием атомного оружия. Возможно, именно за это Гровс и получил звание бригадного генерала инженерных войск американской армии.
     Между сотрудниками лабораторий, занятыми отдельными исследованиями, были воздвигнуты поистине непроницаемые стены. Каждый отдел в рамках даже одной и той же программы не имел представления о том, что делают сотрудники других отделов. Координация осуществлялась сверху. И только наверх уходили результаты исследований.
     Секретные атомные города американского уранового проекта были похожи на гетто для ученых. Представители военной контрразведки следили, чтобы строгие правила секретности никогда и никем не нарушались.
     Агенты ФБР и военной контрразведки Джи-2 подвергали тщательной проверке всех, кто привлекался к работе на атомных объектах: в секретном научном центре в Лос-Аламосе (штат Нью-Мексико), на заводах по обогащению урана в Хэнфорде (штат Вашингтон), в городе промышленных атомных реакторов в Ок-Ридже (штат Теннесси), в лабораториях Колумбийского и Чикагского университетов. Автобиографические данные всех сотрудников американского атомного проекта проверялись и перепроверялись. Безопасность обеспечивалась не на сто, а, как полагали, на все двести процентов. Гровс считал, что мертвая зона вокруг американских атомных проектов непроницаема. Такой же точки зрения придерживался полковник Борис Паш, начальник службы безопасности американского атомного проекта. Полковник был сыном митрополита русской православной церкви в расколе, обосновавшейся в США с давних времен. Звали митрополита Фиофилом. В миру его имя было Пашковский. Борис предпочел упрощенный вариант отцовской фамилии – Паш.
     Служба, которую возглавлял полковник Паш, держала сотрудников проекта в полном смысле под колпаком. За ними велось постоянное наблюдение, вскрывались их письма, прослушивались телефонные разговоры, в квартирах, где проживали сотрудники закрытых лабораторий, устанавливались подслушивающие устройства.
     В своем инквизиторском рвении контрразведка делала даже больше, чем требовали правительственные инструкции. Тяжесть секретности и условия ее соблюдения были настолько ощутимы, что далеко не все, кто участвовал в создании атомной бомбы, смогли выдержать на плечах этот психологический груз.
     Морской офицер, проходивший службу в одной из атомных лабораторий в Ок-Ридже, не вынес условий непрерывной слежки контрразведки и сошел с ума. Это произошло в поезде, когда, получив двухнедельный отпуск, он направлялся из Ок-Риджа в Нью-Йорк. В переполненном железнодорожном вагоне он вдруг начал рассказывать о работах, которые проводятся в «атомном городе», и тут же был арестован агентами военной контрразведки. Они были везде. Как оказалось, офицер потерял рассудок и уже не мог контролировать себя и свои высказывания. И вот только для него была устроена небольшая клиника с врачами и обслуживающим персоналом, проверенным ФБР на допуск к секретным работам. Считалось крайне опасным помещать этого офицера в частную или общественную клинику. Не исключено, что были и другие подобные трагедии.
     Так вот: на этом же сверхзакрытом объекте «Дельмар» провел около двух лет. Как ни строги были порядки генерала Гровса, в его системе «абсолютной секретности» имелись слабости, изъяны. Советским военным разведчикам удалось найти их, проникнуть в американские лаборатории и добыть там точные данные об атомной бомбе.
     Во время нашей первой встречи Жорж Абрамович поинтересовался, читал ли я роман Александра Солженицына «В круге первом». Книгу эту я читал. И сразу же вспомнил ее обложку какого-то кровавого цвета. Не дожидаясь моего ответа, Жорж Абрамович сказал:
     - Солженицын в этом романе упоминает мою фамилию...
     Только тут и я вспомнил, что в романе Александра Солженицына упомянута не только фамилия, но и имя разведчика, с которым мы сидим в его небольшом рабочем кабинете в доме на Мичуринском проспекте Москвы. События, описанные в начале романа Солженицына, происходят в декабре 1949 года. Сотрудник Министерства иностранных дел СССР Иннокентий Володин позвонил в американское посольство и сообщил, что «…на этих днях в Нью-Йорке советский агент Георгий Коваль получит … важные технологические детали производства атомной бомбы в радиомагазине…».
     Жорж Абрамович внимательно посмотрел на меня и уточнил:
     - В декабре 1949 года я уже находился в Москве. Моя командировка в США завершилась, и я больше не собирался никуда выезжать. У меня были совсем другие планы...
     Видимо, упоминание Солженицыным фамилии Коваля в романе не прошло бесследно для Жоржа Абрамовича. Возможно, это каким-то образом даже льстило его самолюбию. О своей секретной работе он в 1949 году никому открыто сказать не имел права. А с 1949 по 2000 год, расставшись с военной разведкой, буквально вычеркнул из своей памяти девять лет жизни, проведенных в опасной специальной командировке в США. Военная разведка тоже не напоминала ему о прошлом, и лишь однажды, когда он попал в затруднительное положение, оказала ему существенную помощь. Но об этом несколько позже.
     Первая наша встреча была малопродуктивной: Коваль изучал меня и, видимо, хотел понять, что меня привело в его дом. Я же хотел узнать как можно больше о его жизни и работе в военной разведке. Разговор длился около часа.
     Последующие встречи, а их было немало, были более откровенными и дружескими. Жорж Абрамович, правда, рассказывал о себе не все и не сразу. Он раскрывался постепенно. Каждая сторона его продолжительной жизни была интересной и важной: не каждому человеку приходилось быть участником таких событий в истории России и США, в круговерти каких оказался Коваль.
     В судьбе Жоржа Коваля отчетливо просматривались три круга. В первом он жил и учился в США, затем в СССР. Во втором стал секретным сотрудником советской военной разведки. В круге третьем Жорж Абрамович жил в Москве, учился в аспирантуре, преподавал в Московском химико-технологическом институте имени Д.И. Менделеева.
     Все три круга жизни, по которым довелось пройти Жоржу Ковалю, были наполнены и трудными испытаниями, и радостными событиями, и горечью утрат. Все три круга сложились почти что в девяносто три года.
     После первых встреч с «Дельмаром» было понятно, что жизнь его удалась, многому научила, обогатила знаниями и не ожесточила душу. Несмотря на достаточно трудную стезю, по которой ему довелось шагать, он сохранил в свои девяносто лет и бодрость духа, и чувство гостеприимства, и радость общения. Он рабол на компьютере, поддерживал переписку с друзьями, которые жили в США и в Израиле, превосходно владел английским языком, внимательно следил за событиями в России и за рубежом и очень тепло отзывался о своих родных – племянниках и их детях.

По ссылке на полную статью

Ссылка