Настоящий пастор Шлаг. «Электрик»

Кто не знает пастора Шлага из «Семнадцати мгновений весны»?! Кто не помнит, как весной 1945 года персонаж Ростислава Плятта ковылял, бедолага, на лыжах из Германии в Швейцарию, только догадываясь, что отправивший его туда Штирлиц был не немецким патриотом, а сотрудником советской разведки?
А был ли и настоящий такой пастор? Был! Только не немец, а голландец. И через границу перебрался не на лыжах, а на самолёте. А ещё - летел не из Германии в Швейцарию, а из Англии в Бельгию. Да и на СССР работал - вполне осознанно. Звали его Ион Вильям Круйт.

 

Возможно, кто-то из подписчиков журнала «Международной жизнь» сейчас вспомнил специальный телерепортаж, который автор этих строк и европейский собкор ВГТРК Анастасия Попова выдали в эфир к 75-летию подвига Круйта.[1] Но не спешите откладывать эту статью, думая, что уже всё знаете!
К счастью, в нашем телевизионном расследовании мы ничего не напутали, но уже после эфира важнейших уточнений к этой истории добавила Служба внешней разведки России. Увидев, сколько всего мы «нарыли», сопоставив рассекреченные материалы из британских Национальных архивов (TNA), фондов Коминтерна в Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ) и даже из архива музея-усадьбы в Ясной Поляне (!), в СВР ответили на запрос из ВГТРК и рассекретили документы, которые проливают на эту историю новый свет.
Фрагментарное и часто довольно путаное, что было известно о пасторе Круйте на Западе, теперь становится цельным рассказом.
 
ИЗНАЧАЛЬНЫЕ ЗАГАДКИ
На Западе интерес к безусловно интригующей фигуре Круйта обнаружился после того, как в TNA в Лондоне был рассекречен большой массив документов, связанных с совместной англо-советской операцией «Ледоруб» по заброске в 1941-1944 гг. агентов-нелегалов из СССР через Британию за Ла-Манш. Если кто не знает, операция «Ледоруб» была следствием уникального соглашения о сотрудничестве, на которое в августе 1941 г. очень оперативно (во всех смыслах) вышли разведка советского НКВД и головная британская «контора» по организации саботажа и диверсий в тылу врага, официально известная, как SpecialOperationsExecutive (SOE).[2] В рамках этой операции в оккупированную нацистами Европу засылались посланцы как политической разведки НКВД, так и военной разведки Красной армии, ГРУ. В любом случае, как при перекрестном изучении личных дел этих людей в TNA и РГАСПИ выяснили я и мой английский друг-историк Бернард О’Коннор, абсолютное большинство из них были совершенно точно рекрутированы из Коминтерна.[3]
Одна из подопераций схемы «Ледоруб» была названа «Бургундское» и касалась того, что 24 июня 1942 г. с самолёта «Галифакс» британских королевских ВВС на поле у бельгийской деревни Юи под Льежем был сброшен на парашюте тот, кого из СССР в Англию прислали под именем «фон Крумин».[4] Англичане на время его «транзита» в Соединённом Королевстве выправили удостоверение личности на имя нейтрала-швейцарца Jean Philippe Cаstaigne”.[5] То был тот самый пастор Круйт.
Когда эта информация была рассекречена в Лондоне, сознание западных исследователей сразу поразило то, что в свои 63 года Круйт был, получается, самым возрастным парашютистом не только среди участников операции «Ледоруб», но и всей войны.
Еще одной уникальной отличительной особенностью этой операции было то, что за несколько дней до этого, в рамках подоперации «Барсак», в соседнюю Голландию был заброшен сын «фон Крумина» Нико.[6]
Наконец, эти два эпизода операции «Ледоруб» приобрели на Западе особое звучание по ещё одной причине. Несмотря на то, что какие-либо документы советской разведки по схеме «Ледоруб» были рассекречены только в этом году, ещё в 1970-х на Западе вышли одни очень важные мемуары. Написал их тот, кого называли «большим боссом» советской разведсети «Красная капелла». И он, Леопольд Треппер, писал: «Вильям Круйт, член голландской группы, десантированный в возрасте шестидесяти трех лет, схвачен тотчас же после своего приземления. Он проглатывает пилюлю с цианистым калием, но выживает. Гестапо пытает его, чтобы узнать, кто второй парашютист, высаженный одновременно с ним. Но он молчит, и тогда немцы волокут его в морг и срывают простыню с трупа его спутника. Это его собственный сын, убитый в момент приземления».[7]
На самом деле, как будет показано, Круйт-старший не был схвачен сразу при приземлении, а Круйт-младший дожил до 1954 г. (по уму, о Нико надо писать отдельную статью, что надеюсь, и будет сделано). Зачем же Треппер «похоронил» младшего и сразу же «арестовал» старшего?
В своей недавней книге британский исследователь Стивен Тайас напоминает, что, несмотря на послевоенный скандальный разрыв Треппера с официальными коммунистическими властями стран соцлагеря, на Западе его всё-таки считали чуть ли не тройным агентом.[8] В своей книге о «Красной капелле» французский историк Гийом Буржуа предполагает, что Треппер специально вносил путаницу, направляя по ложному следу тех, кто хотел побольше узнать о Нико Круйте, продолжившим жить в Голландии и после войны.[9]
Как бы то ни было, Леопольд Треппер не переставал подчёркивать, что он и его разведсеть «Красная капелла» – это не НКВД, а военная разведка. То есть, получается, что коли Треппер писал о Круйтах, то они были из ГРУ.
Вот и в послевоенном расследовании британских спецслужб по поводу судьбу Круйта-отца сначала было написано, что «из предыдущих сведений мы думали, что немцы полностью ошибались, ассоциируя [его] с “Красной капеллой”»[10], но вскоре в нём в Лондоне предположили того, кто должен был «усилить сеть Ефремова в Нидерландах»[11]. Для понимания: Ефремов – тот человек, о котором опять же пишет Треппер из ГРУ. А такой въедливый автор, как Стивен Тайас, как о факте рассказывает, что Круйт-сынбыл переброшен на европейский континент по заданию именно ГРУ.[12]
А теперь – противоречия. Во-первых, когда Круйт-отец ещё только прибыли из СССР в Британию в 1942 г., то в SOE посчитали, что он «слишком честный, чтобы быть шпионом»![13] Но это, допустим, он просто выдавал себя за простофилю и наивняка (к этому мы ещё вернёмся).
Во-вторых, в подборке рассекреченных документов, которую в октябре 2018 г. мы в ВГТРК получили из СВР, бумага о командировании Круйта в Архангельск (откуда он дальше плыл на корабле в Британию) – не на бланке. То есть, на первый взгляд, подтверждалась версия о том, что в случае с Круйтом разведуправление НКВД выступало лишь «оператором по логистике», а сам он был из ГРУ. Однако, ниже чёрным по белому в официальной справке из СВР было написано: «Круит Джон-Вильям («Электрик»), 1877 года рождения, голландец, уроженец города Амстердам. Завербован НКВД в 1942 году и направлен через Англию на территорию оккупированной Бельгии».[14]
Итак, Круйт-старший был все-таки не из военной разведки ГРУ, а из политической разведки НКВД! Агент «Электрик»!
Правда, ещё в справке из СВР говорилось, что «с июля 1942 г. сведений в отношении этого иностранца не поступало».[15]
Опять же по пунктам. Во-первых, это – никакая не отписка. Назвав его завербованным иностранцем, в СВР совершенно чётко позиционируют его, как агента-нелегала. Свой-свой был бы назван сотрудником. Это – важное уточнение. Во-вторых, после такого тем более хочется прояснить его судьбу до и после вербовки. А это оказалось – возможным.
 
ПАСТОРЫ И ПАСТЫРИ
Строго говоря, пастор Круйт – отнюдь не единственный священник, оказавшийся в поле зрения ВЧК-ГПУ-НКВД не как жертва репрессий, а как участник спецопераций.
Понятно, что у нас с вами первым делом в памяти всплывает незабвенный пастор Шлаг. Воплотивший его кинообраз актёр Ростислав Плятт говорил в интервью «Литературной газете», что играл «честного немца, одного из тех людей, которые строят сегодняшнюю Германию».[16] Допустим. Но не менее интересно, что режиссёр-постановщик «Семнадцати мгновений весны» Татьяна Лиознова наделила персонажа Плятта чертами священников сразу нескольких ветвей христианства. Например, в 4-й серии фильма Шлаг - в долгополом сюртуке с белым воротничком и брюках. То есть, пастор-протестант. Но в той же серии на обложке следственной папки написано: «Дело на Шлага Фрица католического священника». Похоже, это - не ляп. Похоже, это - сознательное смешение. Почему? Потому что кроме пастора-кальвиниста Круйта у Шлага всё-таки были и другие прообразы.
Один из них – ещё и православный батюшка. Ещё в 1920-е годы с ГПУ сошёлся  епископ Ратмиров, который в годы войны обучил выдавать себя за священников офицеров НКВД Иванова и Михеева, работавшим под его «прикрытием» в оккупированном немцами Калинине – пусть в сегодняшней Твери о нём особенно и не помнят. Но сразу после войны, по приказу Сталина, его наградили золотыми часами и медалью.[17]
Священники-помощники СССР из числа западных христиан? Были и такие. И в Коминтерне, и в собственно разведке. Например, не кто-нибудь, а Судоплатов в числе ещё довоенных агентов-нелегалов называет работавшего в Англии и Франции католического священника-венгра Теодора Мали.[18]
В то же время, в историю вошёл и немецкий священник-протестант Дитрих Бонхоффер, у которого также были обширные связи именно в церковных кругах вне Германии и который с приходом нацистов к власти развернул целую церковную кампанию сопротивления. Впрочем, в отличие от Шлага, пастор Бонхоффер весной 1945 г. не покинул рейх, а будучи обвинённым по делу о покушении на фюрера и пройдя тюрьмы и концлагеря, был повешен.[19] К тому же, он ни дня не проработал на Советский Союз.
В этом смысле пастор Круйт, которому посвящена эта статья, занимает поистине особую нишу. Не лыжник, а парашютист. А если когда-то и пацифист, то ставший, может, и не воинствующим атеистом, но ещё каким боевитым коммунистом.

 
ПАСТОР-КОММУНИСТ
Круйт, Ион Вильям (в Коминтерне к этому добавляли ещё и отчество «Германович»[20]), родился 8 сентября 1877 в Амстердаме.[21] Четвёртый из пяти детей, в 1901 г. он женился на дочери лютеранского пастора. Звали её Катерина и ей предстояло стать не только его женой, но и той, кто иной раз будет идти впереди мужа в плане идейных исканий. Уже на следующий год после женитьбы Круйт записался в Христианскую гимназию в Утрехте. В 1907 г. там же, в Утрехте, он проходит курс теологии и становится священником Голландской Реформисткой (кальвинисткой) церкви.
В том же году в Нидерландах была учреждена Лига Христианских Социалистов (BCS). Политико-философские изыскания этих, как сказали бы сегодня, «прогрессистов», были - своеобразны. С одной стороны, они распевали церковные гимны. С другой стороны, в одну «корзину» сложили такие идеи, как равенство полов и упразднение монархии, минимальный размер оплаты труда и право на отказ от военной службы, а также независимость для голландской Ост-Индии.[22] Иными словами, в лице Круйта и его единомышленников по BCS мы имеем тот занятный тип европейца начала ХХ века, который искал, как ему казалось, социального прогресса, боясь, тем не менее, окончательно порвать с консервативной традицией, каковая уже много столетий наличествовала в церкви.

 

В 1913 г. Круйта отправили служить в город Геннеп в провинции Лимбург.[23] Важная деталь: большинство прихожан там были не кальвинистами, а католиками.[24] То есть, протестантская церковь видела в Круйте того, кто и ряды паствы сплотит, и по возможности станет и миссионером. Как же это напоминает то, чем он будет заниматься потом! Собственно, по иронии судьбы, не церковь ли ковала из Круйта будущего миссионера-коммуниста?! Но уже и в свой церковный период Круйт исходил уже из более широкой повестки.
«Лакмусовой бумажкой» стало отношение супругов к разразившейся вскоре Первой мировой войне. Если Нидерланды оставались прагматически нейтральными, пытаясь вывести свои финансы, торговлю и колонии из-под удара враждующих сторон, то Круйты сдабривали свои антивоенные статьи, скажем так, потусторонними концепциями. Если конкретно, то пастор Круйт увлёкся пацифизмом, «непротивлением злу насилием»  Льва Толстого. А его жена Катерина превозносила уже и… Розу Люксембург.[25] Та как раз в тот период порвала с германскими социал-демократами, поддержавшими в войне своё национальное правительство, и основала группу «Спартак», ставшую фундаментом для создания и германской компартии, и всемирного Коминтерна (вместе с российскими коммунистами).
К концу войны «русская составляющая» тем более чётко прослеживается и в деятельности пастора Круйта: он выступал за лучшие условия содержания в лагере Хардервийк, куда голландские власти интернировали россиян для пресечения большевистской пропаганды. В тот период Круйт сошёлся с Максимом Литвиновым, который тогда представлял интересы большевиков в Европе.[26] В сентября 1920 г. Круйт, как следует из переписки МИ-5 в TNA, был назначен Москвой своим представителем по вопросу о пленных.[27]
В 1918 г. Первая мировая война закончилась для Круйта тем, что он стал ещё и… депутатом голландского парламента.
 
ПАСТОР-ДЕПУТАТ
Факт избрания Круйта в парламент Нидерландов зафиксирован и в его личном деле в Коминтерне.[28] Однако детали его пребывания в голландских депутатах больше известны по западным источникам.
Начнём с того, что те выборы в Нидерландах стали первыми основанными на всеобщем избирательном праве для мужчин и пропорциональной системе. Порог прохождения в парламент для партий составлял всего полпроцента. Именно это позволило создать в нижней палате голландского парламента так называемую «Революционно-социалистическую фракцию». В неё вошли единственный депутат от BCS (Круйт), один парламентарий-социалист и двое депутатов, прошедших от социал-демократической партии. Про последнюю, впрочем, стоит заметить, что значительная часть её «клира» стояла на куда более радикальных позициях, чем просто социал-демократических. В частности, одним из двух её депутатов стал будущий лидер голландских коммунистов Давид Вейнкооп. С ним Круйт немедленно близко сошёлся, (возможно, кстати, сказался тот факт, что Вейнкооп, будучи сыном раввина, мог поддержать разговор о пересечениях марксистского и божественного).
Сейчас трудно сказать, было это следствием разговоров Круйта с Вейнкоопом или общей радикализации тогдашней политической жизни в Европе, но пастор начал стремительный дрейф влево. Он даже стал проталкивать идею о том, чтобы его BCS вошла в Коминтерн. 
Похоже, однопартийцы Круйта оставались всё-таки людьми богобоязненными, и эта его «паства» на переход в Коминтерн не соглашались. Удивляться этому не приходится: из России, где коммунисты приступили к практическому осуществлению своих теорий, как раз стали приходить новости о гонениях на церковь.
Именно сюжет о членстве-нечленстве голландских христианских социалистов в Коммунистическом Интернационале стал одним из первых, зафиксированных в деле, которое на голландца Круйта завели и в… британской службе безопасности.[29] Действительно, ещё с начала 1920-х годов Круйт оказался под лупой МИ-5. Не так давно его личное дело было рассекречено.
Например, в этом деле содержится доклад в Лондон из норвежской Христиании (ныне Осло) о том, что сам Круйт всё-таки предпринял сближение с Коминтерном – пусть и в личном качестве. А именно: зафиксировано, что он направлялся «через Трондхейм в сторону берега Мурмана» (то есть, в Заполярную Россию) с тем, чтобы попасть на II Конгресс Коммунистического Интернационала.[30]
Удивительно, но в справке о Круйте, составленной в самом Коминтерне, его приезд на II Конгресс в Петроград не упоминается (хотя, как мы увидим, в России есть документальное свидетельство его пребывания в тот период в стране как таковой). Зато в документе ИККИ записано, что Круйт «был приглашен в качестве гостя на конгресс 1921 года».[31]
Больше того, по данным, которым оперируют голландские СМИ, пастор побывал и на вообще учредительном сборе «всемирной компартии» в 1919 г.[32] При этом, эта версия сопровождается, как кажется, весьма конкретными, а оттого ещё более убедительными подробностями: что «итальянские делегаты выразили изумление самой постановке вопроса о «христианском социализме», что «Карл Радек высмеял BCS как организацию попов» и что единственными, кто понял политические идеи Круйта» были советский нарком просвещения Анатолий Луначарский, Жюль Эмбер-Дро и Павел Бирюков. В последнем случае речь вообще-то идёт не о коммунисте, а о биографе Льва Толстого. Как и он оказался в орбите Коминтерна? Про это поговорим ещё отдельно. Пока же заметим, что, согласно голландским источникам, на Конгрессе Коминтерна пастор Круйт познакомился ещё и с самим вождём, с Лениным.[33]
С одной стороны, всё сходится. Вот, и приехав в 1942 г. в Англию и общаясь с офицерами SOE, Круйт упоминал своё знакомство с Лениным.[34] С другой стороны, известно, что когда Круйт стал на Конгрессе Коминтерна выяснять для себя вопрос о совместимости идей коммунизма и «толстовства», то сам ли Ленин или Бирюков предложили ему съездить в имение Толстого в Ясной Поляне. В голландских публикациях отмечается, что там его приняла дочь писателя Александра Львовна Толстая, которая уверила его, что большевики не тронули усадьбу. Выходит, что именно после этого разговора пастор убедился в том, что дело Толстого живо и вернулся в Голландию совершенно окрылённым.[35] И вот здесь – нестыковка. И ладно бы только идеологическая.
 
ПАЛОМНИЧЕСТВО В ЯСНУЮ ПОЛЯНУ
Итак, мы имеем дело с отрадным для любого человека желанием посетить усадьбу, где были написаны «Война и мир» и «Анна Каренина». Больше того, мы имеем ситуацию, при которой речь идёт о завидном индивидуальном туре.
Экскурсант – наверное, несколько экзальтированный (и точно идейный) интурист, похоже, ещё больше, чем литературным, интересующийся политико-философским наследием великого русского писателя. Организаторы тура – то ли глава революционного правительства страны-хозяйки (Ленин), то ли биограф Толстого (Бирюков). Принимающая сторона – трепетная хранительница наследия гения в лице его дочери.
Что же смущает?
 
ВЕРСИЯ ПРО 1919 ГОД
По идее, почему бы Круйту было и не посетить Ясную Поляну в 1919 г.? Конечно, музея там ещё не было, но усадьба – стояла. Смущает то, что про возможную поездку Круйта в советскую Россию в 1919 г. голландские исследователи приводят ещё и ту деталь, что пастор-депутат тогда добрался даже до Саратова на Волге.[36] Вроде бы такая конкретика должна только подтверждать корректность рассказа. Но именно что «вроде бы».
Проблема состоит в том, что весной 1919 г. именно через Поволжье на большевиков наступали армии Колчака. Местом его соединения с Деникиным, который наступал с Юга, рассматривался как раз Саратов. В самом Саратове, оказавшемся на критически важном перекрестке, в тот год прошли репрессии против духовенства. Отправка туда и тогда иностранного христианского социалиста-пастора, которого ещё только предстояло убедить в совместимости коммунизма и «толстовства», представляется всё-таки весьма сомнительной.
Перейдём поэтому на вариант с паломничеством Круйта в Ясную Поляну со II Конгресса Коминтерна в 1920 г. Напомним: именно в тот год на пересадке в Норвегии пастора-депутата засекли в МИ-5. Может, знакомство Круйта с Лениным и поездка в усадьбу Толстого пришлась всё-таки на тот год?
 
По ссылке на полную статью
Ссылка