К использованию на закордонной работе – годен

Богдан Сташинский (на фото – справа) и Петр Парохнявец во Львове. 2 февраля 1951 года. Фото с сайта www.szru.gov.ua

Героизация одного из создателей Организации украинских националистов (ОУН, запрещена в РФ) Степана Бандеры, локализованная первоначально в трех областях Украины – Львовской, Ивано-Франковской и Тернопольской, в сумме образующих Галицию, расползается по стране. Областные советы депутатов Львовской и Житомирской областей объявили 2019-й – годом Бандеры. Горсоветы Киева, Тернополя и других городов постановили: в дни торжественных мероприятий вывешивать на административных зданиях флаг ОУН. К этим дням относятся 1 января – день рождения Бандеры, 3 февраля – день создания ОУН, 5 марта – годовщина смерти Романа Шухевича, главнокомандующего боевым крылом ОУН – Украинской повстанческой армии (УПА, запрещена в РФ).
Решением Верховной рады Украины день рождения Бандеры теперь считается официальным праздником. В нынешнем году в этот день по всей Украине прошли ночные факельные шествия, как в Третьем рейхе. В Киеве оно впервые прошло еще в 2007 году. Традиционно проводилось во Львове, Луцке, Ивано-Франковске. С 2010 года – в Полтаве, с 2014 года – в Днепропетровске (Днепре), с 2016 года – в Херсоне и Славянске, а с 2017 года – в Запорожье и Черкассах.
Героизация бандеровцев очень не нравится Польше. В исторической памяти польского народа сохранился ужас Волынской резни – этнической чистки польского населения на территории нынешней Украины, организованной и проведенной УПА в 1943 году.
По разным оценкам, жертвами массовых убийств стали от 30 до 100 тыс. человек.
Месть за невинно убитых настигла Остапа Бандеру 15 октября 1959 года в Мюнхене. Смертный приговор гитлеровскому пособнику исполнил бывший оуновец Богдан Сташинский, известный как агент КГБ под псевдонимами Тарас и Олег.
Сегодня мы можем подробно рассказать об этом человеке. В основе заметок – фотокопии документов, подшитых в недавно рассекреченном и размещенном в открытом доступе на сайте Службы внешней разведки Украины «Деле оперативной разработки № 4 1-го Управления Комитета государственной безопасности при Совете Министров УССР». Эти документы сухим языком фактов передают личную трагедию человека, который волею обстоятельств оказался чужим среди своих.

АВТОБИОГРАФИЯ
Я, Сташинский Богдан Николаевич, родился 4 ноября 1931 года в селе Барщевицы Ново-Ярычевского района Львовской области в семье крестьянина. Воспитывался в семье.
Отец мой – Сташинский Николай Васильевич по своим взглядам был националистом. В то время он состоял членом националистической организации «Просвита» и был долгое время председателем местного кружка этой организации, деятельность которого заключалась в распространении взглядов украинских буржуазных националистов. Поэтому в семье я воспитывался в духе национализма, в духе непримиримой вражды ко всем остальным нациям, в том духе, что украинская нация самая передовая и задача каждого националиста, в том числе и моя в будущем, – это бороться за ее освобождение, с тем чтобы она со временем заняла такое положение, которое должна занять нация, стоящая выше всех остальных. Будучи воспитан в таком духе, я в дальнейшем и придерживаюсь таких взглядов.
В 1938 году я поступаю в местную начальную школу, в которой и окончил 1-й класс в 1939 году. В это время Западная Украина принадлежала к панской Польше, поэтому меня воспитывали главным образом в духе ненависти к польскому народу. В 1939 году Западная Украина была освобождена Красной Армией и воссоединена в единую украинскую республику. В связи с этим и меняется направление моего националистического воспитания. Теперь мне внушают, что главным врагом украинского народа являются русские, которые захватили Западную Украину. Но в школу меня посылают и до 1941 года я кончаю 1 и 2-й классы.
В 1941 году гитлеровская Германия напала на Советский Союз и Западная Украина была оккупирована фашистскими захватчиками по 1944 год. За три года оккупации я дальше учился в местной школе и кончил 3–4-й классы, то есть за три года 4 класса. Три из них стационарно и один класс заочно, потому что по установленным немцами правилам к 14-летнему возрасту нужно было окончить 7 классов.
Отец, как и другие националисты, смотрел на приход немецко-фашистских захватчиков как на освобождение от русского гнета, а на войну с Советским Союзом как на единственное средство освобождения от угрозы большевизма. Поэтому понятно, что и я, хотя в этих вопросах еще не разбирался, под влиянием отца смотрел на фашистских захватчиков как на каких-то освободителей, при помощи которых будет создано украинское независимое государство и в котором не последнюю роль будет играть мой отец. Все эти соображения я брал из разговоров, которые велись дома между отцом и другими местными жителями-националистами. В этом, что отец будет играть видную роль в будущем, я не сомневался, так как его авторитет на всех националистических собраниях и праздниках был очевиден.
Уже в последний год оккупации на сцену выступают мои сестры: Ирина и Мария. В то же время я впервые услыхал об украинских «партизанах». Этому послужил тот факт, что из немецкой части, расквартированной в нашем селе, ушли в лес к украинским «партизанам» несколько человек русских, которые были на положении солдат в немецкой армии.
К этому времени из домашних разговоров я догадывался, что сестры Ирина и Мария имеют к этим «партизанам» какое-то отношение. Но в каком смысле и с кем я не знал.
В 1944 году немецко-фашистские захватчики были изгнаны. В этом же году я поступаю в 7-й класс местной школы, который окончил в 1945 году. В 1945 году я поступаю в 8-й класс 2-й мужской средней школы города Львова и в этой же школе в 1948 году кончаю среднее образование.
До 1947 года про оуновское подпольное движение я знал очень мало, но уже в то время, приезжая из города к родителям, я видел, что сестры ведут какую-то работу. Сестра Ирина в это время работала учительницей в одном из сел нашего района. И вот, приезжая домой, она вела с сестрой Марией разговоры о том, что там у них в селе к ним приходят «партизаны» (причем она их называла по кличкам). Иногда сообщала Марии о том, что того или другого «партизана» убили.
Кроме этого я видел, что к Марии часто приходят девушки из нашего села, иногда из других сел, приносят продукты, деньги. Иногда Мария вечером куда-то уходила и возвращалась поздно. Хотя это все от меня старались скрывать, но все же я видел, что сестры с этими «партизанами» и встречаются с ними.
Я пока что от этого всего стоял в стороне. Толчком к моему более близкому знакомству с националистическим движением явился следующий факт.

В 1947 году в январе месяце я был задержан районными органами НКВД. Обвинение, которое мне приписывали, заключалось в том, что я якобы на праздник Пасхи в 1945 году охранял расклеенные около церкви националистические листовки и не давал жителям их срывать.
Это обвинение было ложное, поэтому пробыв под следствием четыре дня, меня отпустили. Допрашивали меня только по этому вопросу и про сестер ничего не спрашивали.
Если бы даже тогда меня про них и спросили, то я все равно ничего не рассказал бы, потому что к этому времени под влиянием родителей я смотрел на советскую власть как на враждебную власть по отношению к местному населению и исходя из этого я был уверен, что если что-нибудь расскажу, то меня тогда уже, наверное, не выпустят.
Кроме этого, тогда я уже воображал, что, сказав что-нибудь, я тем самым выдам других и стану «предателем». После этого случая отношение ко мне родителей, в особенности сестер, изменилось. От меня больше дома ничего не скрывали, ибо на факте убедились, что я все равно никому ничего не расскажу.
Сестра Мария начинает меня вводить в курс своей деятельности. Она мне рассказывает, что связана с «партизанами», помогает им, встречается с ними.
Тогда же я от сестры узнал, что она встречается с «партизаном» «Кармелюком», который действует в нашем районе. В то же время я впервые знакомлюсь с таким «партизаном». Это была девушка-нелегалка под кличкой «Надя», которая часто приходила к сестре. В том же 1947 году я во Львове на квартире живу вместе с жителем села Барщевице Витинским Михаилом Петровичем, 1929 года рождения. Через него и его товарищей я ближе знакомлюсь с националистическим движением. Витинский был лично связан с «Кармелюком» и встречался с ним. Кроме того, он был связан с сестрой. Витинский привозил во Львов националистическую литературу, которую ему давал «Кармелюк», и мы ее вместе читали.
Под влиянием этой литературы я начинаю, так сказать, идейно оформляться. Разобраться в этом писании глубже я не мог и поэтому принимал все эти националистические идеи за чистую монету. Про себя, конечно, я тогда решил, что пойду по тому же пути, что «Кармелюк» и ему подобные.
В 1948 году я поступаю во Львовский государственный педагогический институт на физико-математический факультет. В том же году я впервые встречаюсь с «Кармелюком». Встреча была случайной и происходила в доме родителей. «Кармелюк» пришел к сестре, но как раз этой ночью я оказался дома. Правда, немного раньше сестра Мария мне сказала, что «Кармелюк» очень хотел бы со мной встретиться. При первой встрече «Кармелюк» расспрашивал об институте, об учебе, а также начал рассказывать кто такие бандеровцы, за что они воюют и т.д.
До 1950 года я еще несколько раз встречаюсь с «Кармелюком», «Славко» и другими. Все эти встречи носят случайный характер. Условленных встреч у нас с «Кармелюком» не было. При всех этих встречах разговор шел главным образом о новой возможной войне Америки с Советским Союзом, о том, что в результате этой войны должна быть построена «самостийная Украина», о задачах националистов в данный момент. Уже тогда «Кармелюк» начал внушать мне, что рано или поздно мне придется вступить в организацию и перейти на нелегальное положение, то есть уйти в «партизаны». Тогда я, конечно, не имел ничего против того, чтобы уйти с «Кармелюком», потому что, не разбираясь в действительном смысле этой борьбы и набив себе голову националистическими идеями из их литературы, я считал ее действительно борьбой за «освобождение». Главное же то, что всю эту «партизанщину» я представлял себе в романтическом виде, и она была для меня очень привлекательна.
Но, несмотря на это, занятия в институте, лекции об украинских буржуазных националистах, очевидные успехи советской власти в Западной Украине – все это привело к тому, что я начал сомневаться в правоте националистов.
Этого, конечно, было недостаточно, чтобы порвать всякие отношения с националистами, и, кроме того, я был уверен, что, заявив в органы про свою связь с оуновцами, я тем самым дам сам на себя показания и меня после этого посадят в тюрьму. На приказ министра госбезопасности под влиянием родителей и самого «Кармелюка» я смотрел как на своего рода ловушку.
Сойти с этого ложного пути мне помогли органы МГБ. Весной 1950 года меня вызвали в железнодорожное отделение охраны МГБ станции Львов-Подзамче. Там мне разъяснили о действительной роли украинских буржуазных националистов как врагов советской власти и в первую очередь украинского народа и указали, что предо мною стоят два пути, и вся дальнейшая моя жизнь зависит от того, по которому из них я пойду.
Первый – это дальше поддерживать связь с оуновцами, что в конечном счете приведет меня к тюремному заключению, и второй – это честно во всем признаться, помочь органам власти уничтожить имеющихся в районе бандитов и стать честным советским гражданином.
Подумав над этим предложением, я согласился на сотрудничество с органами госбезопасности, то есть избрал второй путь.
В первое время работа моя заключалась только в собирании сведений. Теперь я часто приезжаю к родителям и поэтому чаще встречаюсь с «Кармелюком», беру от него литературу. Беседы между нами дальше ведутся только на тему, как выразился «Кармелюк», «нашой боротьбы» (то есть оуновской).
В это же время сотрудники все время ведут со мной разъяснительно-воспитательную работу. Став на путь борьбы с оуновским подпольем, я стараюсь работать так, чтобы быстрее с ним покончить, ликвидировать «Кармелюка» и других. Но это мне пока не удается, а одна неудачная операция ставит меня в такое положение, как будто я веду двойную игру.
И вот, чтобы быстрее ликвидировать бандитов нашего района, узнать всю бандитскую районную организацию, связи с бандитами других районов, а также показать, что мои обещания помочь органам ликвидировать бандитов не одни лишь обещания на словах, – я предложил органам план, по которому должен буду уйти в подполье под предлогом того, что меня преследуют органы с целью ареста.
После согласия последних и предварительной подготовки в марте 1951 года я ушел в банду «Кармелюка». Свой переход к «Кармелюку» я осуществлял через сестру Марию. Последней я сказал, что меня ищут органы МГБ и поэтому мне нужно уходить в подполье, она, в свою очередь, рассказала это «Кармелюку», и он согласился меня взять с собой.
Со стороны «Кармелюка» мне было оказано полное доверие. Прямо у меня дома он мне вручил оружие и повел в свой схрон.
О полном доверии его ко мне свидетельствует еще и тот факт, что «Кармелюк» взял меня на свою собственную ответственность, без предварительной проверки и согласия на это высшего провода, и только после двухнедельного моего пребывания в банде заявил об этом своему надрайонному проводнику «Буй-Туру». Последний при этой встрече заявил «Кармелюку», что после некоторого времени моего пребывания и знакомства с подпольем он возьмет меня к себе.
Доверию ко мне «Кармелюка» способствовал тот факт, что он дружил с сестрой Марией и считался дома как будущий ее муж (это все намечалось сделать при «самостийной Украине»).
Про мой уход в банду знали только родители и Качур Анна Михайловна и Екатерина Михайловна (жительницы села Барщевицы), брат которых Ярослав М. 1932 года рождения под кличкой «Богдан» был в боевке «Кармелюка».
В банде я пробыл три месяца. За это время кроме «Богдана» и «Бориса» встречался с бандитами «Славко» (Заричный Михаил 1930 г.р.), «Морозенко» (1931 г.р.), «Стефан» (Стахур, 1932 г.р.), «Скала» (лет 35).
В первое время нас ходило четверо: «Кармелюк», «Борис», «Богдан» и я. Потом «Богдан» ушел в другой район, и нас осталось трое. В банде мне дали кличку «Олег».
Вся наша деятельность заключалась в том, что мы периодически обходили весь район, собирали различные сведения, продукты, деньги, распространяли националистическую литературу. Кроме этого, два раза в месяц мы ходили на связь к другим бандитам и к «Буй-Туру».
В силу всяких обстоятельств с «Буй-Туром» не встречался ни будучи в банде, ни раньше. В боевке «Кармелюка» я официально числился рядовым боевиком, но в действительности занимал положение другое. Во всех вопросах «Кармелюк» всегда со мной советовался и что было обязательно для всех, на меня не распространялось.
Достаточно сказать, что я несколько раз писал во Львов сотруднику, с которым я работал, письма, в которых помещал мероприятия по ликвидации бандитов. «Кармелюку» я говорил, что пишу эти письма к девушке, но сам он ни разу не поинтересовался, что я пишу, почему не обыкновенными буквами, а азбукой Морзе. Запретить же мне это делать он даже и не думал.
Узнав все то, ради чего я пошел в банду, я решил кончать с этой «партизанщиной». 14 июня 1951 года была проведена предложенная мною операция. В результате ее «Кармелюк» и «Борис» были ликвидированы, а я вышел из подполья.
После этого все время я жил во Львове. В июле месяце я узнал, что меня разыскивает сестра Ирина. Встретившись со мной, она сказала, чтобы я больше домой не приезжал, так как родители, в особенности Мария и мать, не хотят меня знать, одним словом, полностью от меня отказываются.
Придерживаясь дальше своих националистических взглядов, они считают меня ... предателем. После этого с родителями я больше не встречаюсь.
В августе 1951 года меня определили в одну из спецгрупп при Управлении МГБ по Львовской области. В этой спецгруппе я работал до последнего времени.
Мои родные:
отец Сташинский Николай Васильевич, 1900 года рождения;
мать Сташинская-Качур Павлина Михайловна, 1893 года рождения;
сестры Сташинская Ирина Николаевна, 1925 г.р., Сташинская Мария Николаевна, 1928 года рождения.
Родные братья матери:
Качур Павел Михайлович, лет 50, проживал в селе Барщевицы, сослан за связь с бандитами на север.
Качур Иосиф Михайлович, лет 45, живет в селе Барщевицы, был связан с бандитами.
Сташинский.
14 октября 1952 г.
Верно: ст. оперуполномоченный 1 отдела МГБ УССР ст. лейтенант госбезопасности Алексеев.

БДИТЕЛЬНЫЕ СОСЕДИ
Агентурное донесение. Осведомитель «Катун», принял Ситняковский. 20.4.1950 года.
В селе Борщевицы проживает Сташинский Николай Васильевич, который с 1939 до 1941 года работал табельщиком 2-го околотка пути на ст. Борщевицы, в период немецкой оккупации был назначен кладовщиком, он получал у немецких властей продукты для распределения рабочим. Со времени изгнания немецких войск снова стал работать табельщиком околотка.
В 1940 году Сташинский был арестован РО МГБ за связь с бандитами, находился в заключении свыше года, и затем его освободили. В настоящее время Сташинский работает кладовщиком в колхозе, является близким родственником Согорам и Коцурам.
В 1947 году были арестованы две дочери Сташинского – Мария и Ирина, как активные пособницы ОУН, но они пробыли в заключении около двух месяцев, и затем их освободили. В конце 1949 года Сташинские Мария и Ирина были вновь арестованы РО МГБ. Одновременно были арестованы их близкие приятельницы Ковальчук Мария и Коцур-Мурмила Надежда, но почему-то сестры Сташинские были освобождены.
У Сташинского Николая имеется сын Богдан в возрасте 19–20 лет, который был в близких связях с участниками ОУН: Согорами Ярославом и Мирославом, Ощипко Платоном, Витинским Михаилом и др.
Сташинский Богдан занимается в институте ... Львова. Он обычно приезжал в село по субботам вместе с Согор Ярославом и Ощипко, и после их приезда в селе появлялись антисоветские листовки. В январе с.г. Сташинский был участником сбора денег под видом колядования, но в церкви о сборе денег никто не объявлял и куда пошли собранные деньги неизвестно, вероятно, что деньги собирались для бандитов.
Вместе со Сташинским сбор денег производили Согор Ярослав и Витинский Михаил, арестованные в настоящее время, Пенцко Иосиф дежурный по станции Борщевицы и его брат Пенцко Евгений.
Справка: Сташинский Богдан проходит по показаниям арестованного Ощипко Платона как пособник ОУН. Пенцко Иосиф разрабатывается по агентурному делу № 654.
Мероприятия: Запросить РО МГБ о наличии компр. материалов на Сташинского Богдана и сделать ему спецпроверку.
Тов. Ситняковский: В отношении Сташинского Богдана надо решить вопрос в части его вербовки в качестве агента для разработки лиц, проходящих по агентурному делу № 654, т.к. он с ними имеет связь. 20.4. Флусов.
Верно: Ситняковский...


По ссылке на полную статью

Ссылка