На смерть Сталина. Архивная статья от 6 марта 1953 года. (The Times) ч.2

Поворотный момент

Зимой 1912-1913 годов Сталин совершил свою единственную более продолжительную по времени поездку за границу, когда провел несколько месяцев с Лениным в Кракове и некоторое время в Вене. Это был переломный момент в его карьере. Десятью годами ранее Ленин в своей знаменитой брошюре «Что делать?» впервые изложил принцип, который неизменно отстаивал: основным инструментом социальной революции он называл партию, имеющую централизованное управление и состоящую из профессиональных революционеров, которые в своих мыслях и делах отличаются организацией и дисциплиной. Сталин обладал всеми чертами идеального, с точки зрения Ленина, профессионального революционера: он был бесстрашным, дисциплинированным и правоверным. Еще одно преимущество Сталина заключалось в том, что, хотя он и был грузином по происхождению и являлся представителем одного из «зависимых народов», он не разделял сепаратистские или «федералистские» идеи внутри партии и был абсолютным «централистом».

Недаром Ленин в своем письме к Максиму Горькому отозвался о Сталине как о «чудесном грузине», который пишет очерк по национальному вопросу. Работа, опубликованная в конце концов в партийной газете под названием «Марксизм и национальный вопрос», заключала в себе нападки на «национальные» ереси австрийских марксистов Бауэра (Otto Bauer) и Реннера (Karl Renner) и заявление об утвержденной большевиками доктрине, которая проводила осторожный курс в обход тех, кто рассматривал любой национализм как несовместимый с международным социализмом, и тех, кто полагал национализм его основополагающим компонентом. Это было первое из произведений Сталина, подписанное его именем, которое принесло ему известность.

Вернувшись в Россию, Сталин в феврале 1913 года подвергся своему шестому и последнему тюремному заключению и ссылке. Февральская революция 1917 года принесла ему свободу, и, вероятно, он был первым членом центрального комитета партии, приехавшим в Петербург. В этом качестве Сталин временно взял на себя редакцию «Правды». Это был недолгий период отклонения от курса, в котором Сталин впоследствии откровенно признался. Подобно другим ведущим большевикам, находившимся в то время в столице, — за исключением Молотова и Шляпникова, — Сталин считал, что верной тактикой для большевиков является поддержка Временного правительства и объединение с целью защиты отечества; именно эту линию, которая ассимилировала политику большевиков с политикой социал-демократических партий II Интернационала, проводила тогдашняя редакция «Правды». Ленин, томившийся в бездействии в Швейцарии, в своих «Письмах издалека» осудил безволие столичных большевиков. Когда позднее он добрался до Петрограда в пломбированном вагоне и выдвинул свои знаменитые «апрельские тезисы» об отказе от сотрудничества с Временным правительством или с какой-либо другой политической силой, которая будет удерживать Россию в войне, он быстро собрал свою нерешительную партию и подготовил ее ко второй революции. С тех пор Сталин оставался его самым преданным учеником.

Революция 1917 года

Этот ранний этап жизни Сталина представляет для биографа особенную трудность потому, что порою крайне сложно отделить подлинные исторические факты от массы более поздних наслоений главным образом апокрифического характера. Похоже, Сталин впервые сблизился с партийными кадрами во время своего избрания в новый центральный комитет из девяти членов в апреле 1917 года, и после трудных июльских дней, когда Ленин и Зиновьев были вынуждены отступить в Финляндию, а Каменев, Троцкий и прочие были арестованы, партию возглавил Сталин. По возвращении их на политическую сцену он вновь удалился в тень. Хотя нам почти ничего не известно об участии Сталина в работе Военно-революционного комитета в ходе фактического мятежа, он, несомненно, играл важную роль в редакции газеты «Правда». Сталин поддержал Ленина в его споре с Зиновьевым и Каменевым касательно подготовки и времени осуществления Октябрьской революции, а также в споре с Троцким вокруг Брест-Литовска; и хотя выступления Сталина, оставшиеся в протоколах центрального комитета, в обоих случаях были краткими и ничем не примечательными, его верность Ленину в те смутные времена, должно быть, помогла завоевать благодарность большевистского лидера и значительно повысила статус Сталина в партии. В октябре 1917 года Сталин был назначен народным комиссаром по делам национальностей, и одной из первых мер, которые он принял в этом качестве, стало провозглашение независимости Финляндии от России на конференции в Хельсинки. Несмотря на оппозицию ряда партийных элементов, которые расценивали этот шаг как необоснованную уступку буржуазному национализму, декрет был официально подписан Лениным и Сталиным в декабре. Сталин также принимал активное участие в разработке Конституции Российской Социалистической Федеративной Советской Республики 1918 года, а спустя четыре года был еще в большей степени вовлечен в процесс составления федеральной конституции Союза Советских Социалистических Республик.

Гражданская война открыла новые перспективы для Сталина с его неослабевающей энергией и несомненными административными талантами. То, что гражданская война послужила поводом для первого открытого разрыва Сталина с Троцким; что Сталин и Ворошилов активно подсиживали Троцкого, критикуя его как за группировку армий, так и за привлечение к делу бывших царских офицеров; что эти взаимные обвинения достигли опасной точки в спорах по поводу защиты Царицына (несколько лет спустя переименованного в Сталинград) от Деникина; что Ленин пытался сгладить эту враждебность и удержать в ряду своих соратников двух бесценных, хотя и неуживчивых заместителей, — все это ясно. Но историк будущего вполне справедливо сочтет сверхчеловеческой задачей попытку отделить зерно истины от плевел последовавших противоречий и извлечь из массива искаженных интерпретаций погребенные под ними достижения Троцкого.

В остальном имя Сталина мало фигурирует в литературе того периода. Общее впечатление, которое он производил на своих коллег вплоть до 1922 года, по-видимому, сводилось к обычной компетентности; хотя его приняли в высшие эшелоны большевистской власти, среди тамошних вождей он казался наименее примечательным и харизматичным. Но его способность выполнять тяжелую и монотонную работу порою даже перевешивала более впечатляющие таланты его соперников, и тот факт, что влияние Сталина в государстве и его позиции внутри партийной машины были сильны как никогда, не мог остаться незамеченным. К концу гражданской войны он занимал три важных должности: состоял членом Политбюро, был комиссаром по делам национальностей и комиссаром рабоче-крестьянской инспекции (Рабкрин).

В марте 1922 года он был назначен генеральным секретарем партии — эта должность была создана недавно и, очевидно, подходила для его довольно заурядных способностей. Хотя в то время никто не воспринимал этот пост как потенциальную ступеньку к верховной власти, тем не менее он в совокупности с другими сферами влияния Сталина обеспечил ему невероятный статус. Хотя у руля по-прежнему находился Ленин, сталинское влияние постепенно становилось сопоставимым с влиянием Ленина.

В мае того же года у Ленина случился первый удар, от которого он временно, хотя и не полностью, оправился. Второй удар в марте 1923 года сразил его окончательно. С этого момента, когда Ленин полностью утратил дееспособность, до его смерти в январе 1924 года место правопреемника оставалось вакантным.

Если бы кто-то серьезно оценивал шансы Сталина на успех, письмо Ленина в центральный комитет партии, — которое обычно, пусть и неоправданно, называют завещанием Ленина, — могло бы показаться для этого решающим препятствием. Ленин писал это письмо в конце декабря 1922 года, а постскриптум датировал 4 января 1923 года. В нем лидер большевиков, отдававший себе отчет в том, что его дни сочтены, давал характеристики основным партийным руководителям. Ленин отметил, что Сталин, с тех пор как стал генеральным секретарем, «сосредоточил в своих руках необъятную власть», и выразил опасение, что Сталин не всегда может использовать эту власть осторожно. Он назвал Сталина «слишком грубым» и предложил заменить его кем-то «более терпимым, более лояльным, более вежливым, более внимательным к товарищам, менее капризным и т. д.». К счастью для Сталина, Ленин в своем письме также не удостоил уважительными отзывами Зиновьева, Каменева и Бухарина, так что многие были заинтересованы в том, чтобы этот документ не получил широкого распространения. Хотя с ним ознакомились все члены центрального комитета, и его подлинность никогда не оспаривалась. Но Сталину следует отдать должное: он обладал исключительным умением преодолевать такого рода серьезные препятствия. Когда в апреле 1923 года проходил двенадцатый съезд партии, было известно, хотя публично об этом не говорилось, что положение Ленина безнадежно. В качестве его преемников рассматривалась группа из трех человек («тройка»); и свободно упоминались имена Зиновьева, Каменева и Сталина. Сталин с непревзойденным тактом защищал от нападок не столько себя, сколько Зиновьева и Каменева. Троцкий постепенно был оттеснен в сторону. Критика в его адрес, связанная с подрывом единства партии, началась осенью того же года.

1924 год был решающим для прихода Сталина к власти. В течение этого года он впервые в полной мере продемонстрировал ту удивительную политическую ловкость, которая заставила всех его соперников выглядеть на его фоне растяпами и любителями. Во-первых, он инициировал процесс, который со всей справедливостью можно назвать «канонизацией» Ленина. С момента смерти Ленина и почти полностью благодаря сталинской инициативе каждое слово, сказанное или написанное Лениным, стало восприниматься как сакральное — подобно тому, как сам Ленин относился к произведениям Маркса и Энгельса; и каждый, кто осмеливался с ним не соглашаться, теперь оказывался под подозрением не просто как еретик в прошлом, но как потенциальный еретик в будущем. Это оружие было нацелено прежде всего на Троцкого, чей порывистый характер и долгая история стычек с Лениным в прошлом сделали его в высшей степени уязвимым. Но это также могло послужить оружием против Зиновьева и Каменева, которые за свое отступничество не раз подвергались жестокой критике со стороны Ленина. Сталин вел себя слишком благоразумно и предпочитал не высовываться, вот почему и не попал под удар критики, — не считая неофициального «завещания», которое теперь постепенно предавалось забвению. Это был отрицательный актив. Зато как тогда, так и потом предпринимались гигантские усилия, чтобы создать положительный образ Сталина как самого способного ленинского помощника, самого преданного ученика и избранного политического преемника.