Экс-глава СВР рассказал, как поставил ЦРУ на место

Цитата: Vediki977 от 25.04.2019 07:39:56
Бывший директор Службы внешней разведки РФ Вячеслав Трубников. Архивное фото

Бывший директор Службы внешней разведки РФ, генерал армии, Герой России Вячеслав Трубников в начале 1994 года в сложной ситуации самостоятельно принял решение о высылке из России резидента ЦРУ США в Москве, которое поддержал президент Борис Ельцин. Об этом Трубников рассказал в интервью РИА Новости в преддверии своего 75-летия, отмечаемого в четверг.
"Февраль 1994 года. В США арестовали Олдрича Эймса – как российского агента в ЦРУ. В Москве ночь. Раздается звонок из США", - вспоминает Трубников. Тогда он был первым заместителем директора Службы внешней разведки, а глава СВР Евгений Примаков находился в командировке за рубежом.

"Меня подняли из постели. Я жил на государственной даче в Ясенево (московский район, где расположена штаб-квартира СВР - ред.) и через пять минут был у телефона. Мне докладывают, что произошло. Но не называя фамилию Эймса", - сказал Трубников. "И для меня то сообщение было как ушат холодной воды! Я тогда не знал, кто такой Эймс, и не должен был знать, и это правильно! Конспирация в делах, касающихся таких источников, доходит до уровня директора!", - добавил он.
По словам Трубникова, в Москву тут же прилетели представители ЦРУ. "Приехали в Ясенево, среди них был их резидент в Москве Джеймс Моррис. Выдвигали требования. Заявили, что наш резидент в Вашингтоне Александр Лысенко должен покинуть США", - сказал Трубников.
Но в тот момент оперативно связаться с Примаковым было невозможно, а ответное решение надо было принимать.
"И я его принял. Говорю: "Как нам ни жалко, господин Моррис, нам с вами тоже придется расстаться". Они обалдели! Говорят: "Как Вы можете принимать такие решения? Такие решения принимает ваш президент!". Отвечаю им: "Президент одобрит мое решение! А Евгений Максимович тем более". Я позвонил Борису Николаевичу (Ельцину - ред.) и доложил, что я сделал, что сказал. Президент говорит: "Молодец!", - вспоминает Трубников.
"А Евгений Максимович, когда вернулся, сказал: "Как ты вообще это выдержал? Я, может быть, сорвался бы. А ты тактично просто поставил их на место". Вот так этот эпизод был пережит", - сказал Трубников. "Тот период был очень трудным для меня. Это даже далось тяжелее, чем удары НАТО по Югославии (в 1999 году - ред.)", - добавил он.
Вячеслав Трубников в 1996-2000 годах возглавлял Службу внешней разведки России. Трубников – единственный руководитель СВР в ее почти 100-летней истории, удостоенный звания Героя России. Затем он занимал пост первого заместителя министра иностранных дел России, а потом - чрезвычайного и полномочного посла России в Индии.

Ссылка

Цитата: Vediki977 от 25.04.2019 07:39:56

 

Полный текст интервью
Вячеслав Трубников: я горд, что СВР помогла развернуть внешний курс России


© РИА Новости / Александр Натрускин

Выдающемуся российскому государственному деятелю, генералу армии Вячеславу Трубникову 25 апреля исполняется 75 лет. В 1996-2000 годах он возглавлял Службу внешней разведки России. Трубников – единственный командир СВР в ее почти 100-летней истории, удостоенный звания Героя России. Затем он занимал пост первого заместителя министра иностранных дел России, а потом — чрезвычайного и полномочного посла России в Индии.
В интервью РИА Новости в канун своего юбилея Вячеслав Трубников поделился воспоминаниями об Индии, где он много лет проработал как разведчик и дипломат, и высказал свое мнение о том, как должны развиваться российско-индийские отношения. Вячеслав Трубников также рассказал, как российская разведка выжила в 1990-х годах после распада СССР, и обеспечила разворот внешней политики страны в сторону суверенности и защиты национальных интересов России.

— Вячеслав Иванович, поясните, пожалуйста, обращающий на себя внимание такой факт вашей биографии. Пишут, что вы с золотой медалью окончили физико-математическую школу. И вдруг следом поступление в МГИМО — наш главный дипломатический вуз. Как произошел такой выглядящий нелогичным поворот?
— Вот тут я сразу внесу поправку. Кто-то когда-то пустил это в качестве факта, и я каждый раз поправляю. Я закончил среднюю школу №87 Краснопресненского района Москвы с золотой медалью. А то, что называют физико-математической школой, это был девятый-десятый класс, вечерний факультатив. То есть золотая медаль не имеет отношения к нему.
— Но, во всяком случае, склонность к точным наукам у вас была.
— Не просто склонность – я ими увлекался, планировал пойти по стопам своего двоюродного брата и после школы поступать в Высшее военно-морское инженерное училище имени Дзержинского в Ленинграде. И уже отправлял туда документы. Но вдруг звонок от директрисы: "Слава, завтра быстро с утра в райком комсомола!" Зачем, почему – ясности не было никакой. А ларчик открылся просто. Это был отбор выпускников школ в Институт международных отношений.

— То есть как отбор? Ведь решать, в какой институт идти, это дело добровольное?
— Поясню. Шел 1961 год. Он ознаменовался увольнением из рядов наших Вооруженных Сил огромного числа военнослужащих – миллиона двухсот тысяч человек, в том числе офицеров. И для них были открыты двери всех вузов, среди них самые престижные. Для бывших военных там выделялось до 80% мест, и им достаточно было просто сдать экзамены. Оценки практически не играли никакой роли. А для школьников, которыми разбавили эту категорию, надо было сдать все экзамены на пятерки. В частности, в МГИМО надо было набрать 25 баллов из 25.
Отбор шел и по социальному признаку. Школьников старались брать из рабочих семей, как у меня – мой отец был слесарем-сборщиком. Тех, которые соображают и хотят учиться. Вот так получилось.
Но я хотел от этого дела уйти и сказал "старичкам", которые сидели в комиссии райкома комсомола: "Мои документы уже на пути в Ленинград в Высшее военно-морское училище". А они отвечают: "Это не проблема. Документы так же и назад вернутся. Экзамены надо сдавать сейчас, после выпуска из школы. А если не получится – пожалуйста, у вас будет август месяц, когда вы будете сдавать экзамены куда хотите".
Я к этому отнесся спокойно. Пришел и в итоге сдал экзамены в МГИМО, получив 25 из 25 баллов. А потом подумал: "А чего я буду два раза подряд мучиться с экзаменами? Попробую здесь начать учебу. Экспромт. А не получится, пойду в училище".
— В итоге в МГИМО все у вас получилось.
— Да. Но я подавал документы на арабский язык. Тогда Ближний Восток был в моде. Египет, президент Гамаль Абдель Насер.
— Тогда он считался лидером арабского мира. Позже ему присвоили звание Героя Советского Союза.
— Вот-вот. Но в августе я прихожу в институт, когда вывесили списки поступивших, а в группах с арабским языком меня нет. Иду в деканат, говорю, так и так, я подавал туда, прошел, а меня нет. А начальник курса, человек в галифе и сапогах, работавший в своем время в НКВД, говорит: "Как так? Не может быть, чтобы тебя не было. Давай заново посмотрим". Перелистал списки, показывает: "Ну вот ты — хинди, английский". Я спрашиваю: "Почему хинди?". А он: "А ты что ж думаешь, хинди одни идиоты должны учить? Вот и будешь учить хинди". Так я и оказался на направлении моей любимой впоследствии Индии.
— То есть к Индии тогда особых чувств не было?
— Абсолютно. Конечно, я знал, что есть такая страна. Начиная с трофейного немецкого фильма "Индийская гробница", что шел в кинотеатре на Пресне. Фильм хотя был и черно-белый, но индийский шарм он передавал. Впрочем, он никак меня не завел.
— В 50-х годах в Москву приехала сборная Индии по футболу. Говорят, что сильное впечатление она оставила не своей игрой, а другой деталью.
— Босиком играли.
— Да.
— Воочию я это не видел, был еще маленьким. Но у нас на Пресне только и разговоров было, что они без бутс играют. Это я запомнил.
— А когда вы впервые попали в Индию?
— В 1966 году, когда студентом поехал на полугодичную преддипломную практику.
— Что вас поразило больше всего?
— Страна совершенно колоссальных контрастов!
— Но ведь любую страну, в принципе, можно назвать страной контрастов.
— Нет. Потому что не в любой стране в центре столицы на фоне потрясающей виллы с роскошным пальмовым садом вы увидите возящихся в грязи несчастных ребятишек, клянчащих бакшиш. А это было тогда в Дели.
Там европеец, сходивший по трапу самолета, попадал в окружение целой стаи таких ребятишек. И мы с трудом отбивались от них.
Кстати, русских эти ребята вычисляли немедленно – за нашу сердобольность. Они к англичанину не подошли бы. Англичанин моментально врезал бы им стеком по рукам или по голове. А русский дает деньги – причем сам не зная, сколько, много или мало.
— А священные животные, коровы? Они ведь считаются одним из символов Индии.
— Тогда коров на улицах было полным-полно. Они бродили повсюду, в том числе по дипломатическому анклаву. Несчастные, тощие животные с торчащими ребрами, жующие коробки из-под сигарет, газеты – в общем, все, где есть целлюлоза.
Насчет животных был вот какой случай. Тогда, в 1967-м, когда я летел в Индию, наш самолет Ту-114, огромный, красивый, как журавль, вынужденно сел в Карачи. Там мы остановились в гостинице в аэропорту. Я присел в кресле в холле и вдруг с ужасом вижу на потолке огромную тень крокодила. Что такое, откуда?! А это оказалась небольшая ящерица – геккон, но от нее так отражался падающий свет, что показалось, что ползет крокодил. Вот это мне тоже запомнилось.
В Индии все время не перестаешь чему-то удивляться. Если ты ей интересуешься, то каждый день открываешь что-то новое. И чем дольше там живешь, тем больше понимаешь, что познать ее до конца невозможно. У меня там был приятель, американский журналист, и он как-то раз сказал: "Слава, тебе не кажется, что турист, который приезжает в Индию на неделю-две, обязательно напишет о ней книгу? А человек, который прожил здесь год, напишет только статью в газету. А тот, кто прожил больше года, он вообще ничего не напишет, поскольку понимает, что ничего не знает".
Это отдельная цивилизация со своей философией. Причем это исключительно творческая цивилизация. Шахматы пришли из Индии. Оттуда же изобретение понятия нуля, ключевого для математики, без него бы и физики не было. Операции по трепанации черепа проводили еще до нашей эры. Медицина, начиная с аюрведы и кончая хирургией, две-три тысячи лет назад в Индии уже была поставлена на поток.
К Индии нельзя относиться нейтрально. Ее или полюбишь по-настоящему, или нет. Но тех, кто в нее влюбляется, Индия завораживает.
Когда мы с друзьями собираемся, то, помимо того, что один тост поднимаем за нашу Родину, один тост обязательно поднимаем и за Бхарат Мату — матушку-Индию. Потому что она нас всех свела вместе, познакомила. Там мы жили по своим законам, но обогащенные индийскими взглядами на мир.
И я с огромным удовольствием работал в Индии. Для меня это никогда не было в тягость. И уже потом, когда я ушел из разведки в МИД и мне предложили на выбор список стран, где бы я хотел работать послом, услышав "Дели", у меня никаких сомнений не было.
— А когда вы позже приехали в Индию в качестве посла, какой вы увидели страну? Что в ней изменилось?
— Я увидел колоссальный прогресс! Хорошо помню одно местечко, предместье Дели. Когда-то в свое время я там ездил прямиком по змеям. Они к ночи выбирались из своих "джунглей" греться на шоссе, впитавшее тепло за день. Едешь, и вдруг р-раз, что-то скрипнуло и машину повело – значит, змея попала под колесо. Сейчас там моллы – четырехкилометровый комплекс зданий, где представлены все главные мировые фирмы. Весь этот комплекс кондиционирован. Автомашины любых марок, набор не хуже, чем у нас.
Поражают темпы развития Индии. Поражает и то, что все смены власти, приходы оппозиции к руководству страной – все это происходило демократическим путем. Даже тогда, когда это голосование с точки зрения, так сказать, европейской культуры представляется каким-то цирком. Поскольку в голосовании участвуют и неграмотные люди – их привозят на избирательные участки на грузовиках, они вместо подписи ставят отпечаток пальца.
Модернизация страны идет очень быстро. Промышленность, которую помогал создавать Советский Союз, просто прекрасно работает. Завод в Бхилаи – первый сталелитейный завод в Индии, который был построен с участием наших специалистов, за наш государственный кредит, выдает сейчас легированные стали, которые идут на экспорт.
— К слову сказать, этот завод – главный в Индии производитель конструкционной стали и рельсов.
— Да. Но не надо считать, что мы занимались благотворительностью по отношению к Индии, как иной раз писали журналисты. Ничего подобного. Да, мы строили за госкредиты, но Индия расплачивалась традиционными товарами – чаем, джутом, специями и так далее. Но это товары, которые продаются на мировом рынке за твердую валюту. Так что это было взаимовыгодное сотрудничество.
Далее. Индия – первая в мире по экспорту программного обеспечения. Это же о чем-то говорит?
— Значит, у нации высокий интеллект.
— И не только интеллект. Они сами, например, производят и чипы. Не везут их откуда-то.
Коснусь того, где особенно наглядно видно стремление индийцев производить у себя. Когда наша оборонная промышленность в 90-х годов практически лежала на боку, ее вытянуло военно-техническое сотрудничество с Китаем и Индией. Но в чем качественная разница в их подходах? Китайцы закупали наше оружие и технику в массовом порядке. То, что у нас есть, все покупали. Индийцы требовали от нас технику по последнему слову. И сейчас они еще сильнее ужесточили эту позицию.
Мы в свое время говорили: "Вы же покупаете у нас, учитывая соотношение цены и качества. Да, вы требуете качество, но мы вам продаем дешевле, чем другим странам". Сейчас индийцы нам отвечают: "Не надо этого соотношения. Мы готовы заплатить столько, сколько вы попросите, но за то, что конкретно мы хотим иметь". Причем они не хотят покупать у нас новинки, которых, может быть, еще и в нашей армии нет. Индийцы так и говорят – мы не хотим быть подопытными кроликами, мы хотим получить то, что уже есть в вашей армии, но самое передовое.
— А ведь и нашу атомную промышленность на рубеже веков вытащил контракт на АЭС "Куданкулам" – вместе с заказами на сооружение атомных электростанций в Китае и Иране.
— Безусловно. И я много раз бывал на "Куданкуламе". Видел воочию, как строилась станция. Там Индия тоже получила объект, сделанный по самым передовым технологиям.
— У программы развития индийской национальной атомной энергетики есть местная особенность – в Индии очень мало запасов урана, но зато много тория, который можно использовать для ядерного топлива. И Индия ведет разработки в этой области.
— Да, они работают над этим. Это непростая задача. Но в потенциале у Индии есть свое собственное сырье, которое можно будет использовать. И это тоже творчество.
Я хочу сказать, что надо перестать считать Индию этакой страной в коротких штанишках, как кто-то может до сих пор снисходительно думать. Ни в коем случае.
А сейчас, используя политику Make in India ("Сделай в Индии"), они все время будут выводить партнеров на создание совместных предприятий на индийской территории. "Мы купим у вас сколько-то самолетов, но дайте нам лицензию на производство еще стольких-то, дайте нам технологию, мы сами будем делать" – вот этот принцип, стремление индийцев самим производить то, что им надо, нами не всегда учитывается.
И в результате у нас в некоторых вопросах возникают, скажем так, трения. Ведь сколько уже лет висит совместная программа создания истребителя пятого поколения. Но, простите, зачем же мы тогда предлагаем им приобрести наши Су-57? Это же сразу зачеркивает всю эту программу? И к тому же индийцы никак не будут участвовать в производстве Су-57. У них не будет новых рабочих мест.
Так что повторю – с Индией надо говорить на равных.
— Каково ваше мнение относительно такого индийского феномена, как касты?
— Я специально изучал это явление. Открываешь солидные воскресные индийские газеты – там брачные предложения. Объявления с желанием выдать дочь замуж или женить сына. И везде фамилией обозначена принадлежность к той или иной касте. Но это у верхушки. В глубинке кастовость сохраняется в более жесткой форме.
Конечно, за счет того, что низшие касты находятся на задворках общества, они обделены. Дети недоедают. А как мозг растущего ребенка будет развиваться без питательных веществ? И государство принимает массу усилий для того, чтобы ликвидировать нищету. В Индии работают так называемые магазины справедливых цен — то, чего нет нигде в мире. Если есть большая семья, но ее доход ниже определенного уровня, то государство разрешает этой семье приобретать по субсидированной цене прежде всего продукты питания, составляющие основу рациона.
— Наверное, это то, чему у Индии можно поучиться.
— Безусловно. Причем всему миру. В Индии социальные проблемы не остаются на обочине и находятся в центре внимания государства.
Если еще говорить о кастах, то, как ни странно, диалектика ситуации заключается в том, что индийское государство само сейчас де-факто сохраняет кастовость. На вступительных экзаменах на гражданскую, дипломатическую или другую госслужбу определенный процент мест зарезервировано для представителей низших каст и племен.
— Но ведь среди низших каст могут найтись очень одаренные ребята. И для страны было бы выгодным дать им развивать свои таланты.
— Тут все в порядке. Прогресса в сфере политики и науки кастовость не закрывает. В Индии в 1970-х годах талантливейшим министром обороны был Джагдживан Рам. Он же был из касты неприкасаемых.
Что очень и очень важно — если вы посмотрите на ряд президентов Индии, там были все касты, начиная с высшей касты браминов. И делается это осознанно. Индийский национальный конгресс всегда проводил эту политику. Во главе страны один срок — мусульманин, другой – индус, третий – буддист, четвертый – сикх и так далее...

По ссылке на полный текст интервью
Ссылка

• +0.26 / 7

Цитата: Vediki977 от 25.04.2019 10:19:09Полный текст интервью
Вячеслав Трубников: я горд, что СВР помогла развернуть внешний курс России


© РИА Новости / Александр Натрускин

Выдающемуся российскому государственному деятелю, генералу армии Вячеславу Трубникову 25 апреля исполняется 75 лет. В 1996-2000 годах он возглавлял Службу внешней разведки России. Трубников – единственный командир СВР в ее почти 100-летней истории, удостоенный звания Героя России. Затем он занимал пост первого заместителя министра иностранных дел России, а потом — чрезвычайного и полномочного посла России в Индии.
В интервью РИА Новости в канун своего юбилея Вячеслав Трубников поделился воспоминаниями об Индии, где он много лет проработал как разведчик и дипломат, и высказал свое мнение о том, как должны развиваться российско-индийские отношения. Вячеслав Трубников также рассказал, как российская разведка выжила в 1990-х годах после распада СССР, и обеспечила разворот внешней политики страны в сторону суверенности и защиты национальных интересов России.

— Вячеслав Иванович, поясните, пожалуйста, обращающий на себя внимание такой факт вашей биографии. Пишут, что вы с золотой медалью окончили физико-математическую школу. И вдруг следом поступление в МГИМО — наш главный дипломатический вуз. Как произошел такой выглядящий нелогичным поворот?
— Вот тут я сразу внесу поправку. Кто-то когда-то пустил это в качестве факта, и я каждый раз поправляю. Я закончил среднюю школу №87 Краснопресненского района Москвы с золотой медалью. А то, что называют физико-математической школой, это был девятый-десятый класс, вечерний факультатив. То есть золотая медаль не имеет отношения к нему.
— Но, во всяком случае, склонность к точным наукам у вас была.
— Не просто склонность – я ими увлекался, планировал пойти по стопам своего двоюродного брата и после школы поступать в Высшее военно-морское инженерное училище имени Дзержинского в Ленинграде. И уже отправлял туда документы. Но вдруг звонок от директрисы: "Слава, завтра быстро с утра в райком комсомола!" Зачем, почему – ясности не было никакой. А ларчик открылся просто. Это был отбор выпускников школ в Институт международных отношений...

Ссылка

Цитата: Vediki977 от 25.04.2019 10:19:09

 

США готовились полностью уничтожить российскую разведку

Соединенные Штаты не устают повторять мантру об опасности российской разведки. Это сильно контрастирует с временами начала 1990-х, когда Вашингтон готовился буквально уничтожить Службу внешней разведки России полностью. В ГДР со Штази эта операция была успешно реализована. Что помешало совершить аналогичные действия в Москве?
Сегодня, 25 апреля исполняется 75 лет генералу армии Герою России Вячеславу Трубникову, в первой половине 1990-ых годов работавшему первым заместителем руководителя Службы внешней разведки РФ, а во второй половине – уже ее руководителем. Вячеслав Иванович не только более 30 лет прослужил в советской, а затем и в российской разведке, но ему пришлось участвовать в самом сохранении СВР как явления в самые тяжелые для нашего государства годы.
По словам генерала Трубникова, после распада СССР американские спецслужбы собирались парализовать работу российской разведки. В одном из предъюбилейных интервью Трубникова спросили о том, чем, на его взгляд, было вызвано заявление директора ЦРУ Роберта Гейтса в 1992 году о «незначительности изменений» в деятельности российских спецслужб после августа 1991 года.
Бывший глава СВР заявил, что, вероятно, «в качестве задачи-минимум ЦРУ ставило паралич российской разведки, а задачей-максимум видело низведение нашей разведки до уровня разведслужб бывших стран Варшавского договора, осуществив в отношении СВР тот же комплекс мер, что и в отношении немецкой Штази (люстрации и т. п.)».
Он указал также, что на фоне неимоверного внешнего и внутреннего давления на отечественные спецслужбы после распада СССР «разведка выжила в новых условиях, благодаря гражданскому мужеству и преданности народу ее костяка из государственников-патриотов, правильному пониманию ими духа ранее данной присяги и сути национальных интересов новой России». Также большую роль сыграло «мудрое руководство нового командира в лице Евгения Максимовича Примакова (первый директор СВР России в 1991-1996 годах)» и «всепогодная» работоспособность и результативность «деятельности оперативного состава».


Генерал Трубников описывает ситуацию, возникшую в 1994 году после ареста в США Олдрича Эймса, длительное время работавшего на советскую, а затем и на российскую разведку. По словам генерала, в Москву немедленно прилетела влиятельная американская группа, которая стала выдвигать российской стороне различные требования, начиная с немедленного отзыва из Вашингтона тогдашнего резидента СВР Александра Лысенко. Принимал эту группу Трубников, как первый заместитель начальника службы, поскольку Евгений Примаков находился в зарубежной командировке и оперативно связаться с ним было невозможно. Тогда Трубников взял на себя ответственность и прямо на переговорах объявил руководителю московской станции ЦРУ Джеймсу Моррису, что «с вами придется расстаться».
Американцы не поверили своим ушам. Они считали, что такое решение может принять только президент Ельцин, а он, по их мнению, такого решения не примет, стремясь сохранить хорошие отношения с США в полном объеме. Трубников уже задним числом позвонил непосредственно Борису Ельцину (по табелю о рангах он таких полномочий тогда не имел, поскольку функции доклада главе государства находились только у Примакова) и доложил о принятом решении. Ельцин ответил: «Молодец!». Кстати, ничего критично страшного после зеркальной высылки Морриса не произошло. Американцы уже в тот момент сильно переоценивали степень своего влияния на Москву. Это очень показательный эпизод.
ЦРУ намеревалось разрушить принцип зеркальной ответственности, который соблюдался даже при Горбачеве.
Их уверенность в собственной безнаказанности основывалась как раз на опыте Восточной Европе и недолгом периоде 1991-92 года, когда действительно казалось, что разрушенная система КГБ СССР уже не оправится никогда и будет выполнять лишь декоративную функцию, какие выполняют разведки небольших стран – дорогостоящая символическая игрушка.
Примечательно, что из разведок стран Восточного блока лишь Штази была демонстративно разрушена до основания - вплоть до уничтожения архивов, зданий и люстрации (запрете на профессию) бывших сотрудников даже технических служб. Остальные были худо-бедно переформатированы под нужды ЦРУ. То, что российская разведка в тот период сохранилась, было отчасти чудом, отчасти действительно как результат подвижничества и патриотизма сотрудников (в том числе и молодых), работавших порой или просто бесплатно или (в некоторых регионах) вопреки устоявшейся политической линии на отступление или невмешательство.
Это уже при Примакове возобновилось жилищное строительство для набранных из регионов кадров, финансирование вплоть до реформы знаменитой столовой, в которой в 1980-е годы просто бывали случаи отравления. Бытовые вопросы не решались десятилетиями вплоть до постройки пешеходного моста через МКАД. А то сотрудникам разведки приходилось от метро «Ясенево» пешком идти до комплекса зданий СВР, лавируя между машинами.
А в позднесоветское время, когда еще не было станции «Ясенево», ситуация и вовсе выглядела комично. На тогдашней конечной остановке желтой ветки метро, «Беляево», два раза в день, утром и вечером, скапливалась стайка по-иностранному одетых людей с портфелями в ожидании служебного автобуса.
И все это не мелочи. В совокупности это приводило к оттоку из Службы молодых кадров куда в большей степени, чем идеологический раздрай в стране. Нерешенность не только бытовых вопросов, но и просто рабочей среды как бы демонстрировала «бесхозность» и «ненужность» для новой России внешней разведки. А кто будет работать, если это никому не нужно?
Именно «ненужность» СВР для новой России была основным аргументом идейного внешнего и внутреннего воздействия. Американская сторона очень мило и дружелюбно рассказывала, что мы теперь стратегические партнеры, зачем вам в новых условиях монополярного мира содержать это громоздкое «советское наследие» - разведку. Давайте теперь вместе следить за миграцией рыбы в озере в Виктория, чтобы помочь бедняжкам в Уганде. Это натуральная история: предлагалось направить российские спутники слежения и связи на озеро Виктория, где страдала от расхищения аборигенами какая-то мелкая рыбешка. Даже не дорогущий нильский окунь, а реально что-то вроде шпрот. И если «внутренний» осколок КГБ – контрразведку можно было просто расчеловечить педалированием из каждого утюга темы сталинских репрессий, то низведение российской внешней разведки до уровня рыболовов в Уганде подавалось как «акт партнерства» и стратегического сотрудничества.
Наши бывшие восточноевропейские союзники и некоторые новые страны быстро согласились, что от наследия надо отказаться.
Сейчас один из кинокритиков либеральной тусовки (кто его мнения спрашивал?) утверждает, что в 1991 году вообще надо было снести здание КГБ в назидание потомкам, как это сделали в Берлине со зданием Штази.
Тут дело даже не в том, что архитектор Щусев в гробу переворачивается от таких идей, а в том, что «методичка» примерно та же. Сейчас, правда, упор делается на якобы «некомпетентность» российской разведки, но это дань времени имени кота Скрипалей.
Восстанавливалась после 1991 года разведка тоже не сразу. До сих пор ощущается эффект от тех потерь, которые она понесла, особенно во второй половине 1980-х годов и в начале 1990-х. Надо сказать, что основная масса предателей и перебежчиков пришлась как раз на горбачевские времена, и в каждом отдельном случае надо разбираться конкретно, в чем там причина. В результате должно было смениться целое «засвеченное» поколение и, самое главное, измениться идеологическая составляющая. Национальные интересы РФ в более или менее полном виде формировались длительный период, что и обусловило некоторое отставание внешней разведки от, скажем, МИДа в реструктурирование всей системы и кадров.
Юбилей генерала Трубникова – прекрасный повод все это еще раз вспомнить. Конечно, таких угроз, как в 1991-94 годах, уже нет. Сейчас все больше в моду входит прямое бряцание силой даже со стороны таких представительных фигур, как посол Хартман. Но давление на российскую разведку, как внешнее, так и внутреннее, продолжается именно по идеологической линии.
Сейчас, конечно, ни один из руководителей ЦРУ уже не скажет, как тогда Роберт Гейтс, о «незначительности изменений» в российской разведке. Это за них сделают другие, американцы скорее наоборот – постоянно настаивают о роли и активности российской разведки, которая мешает им спокойно жить. На то и кот (откуда вокруг разведки столько котов в последнее время?), чтобы мыши не дремали.
Ссылка

• +0.24 / 6