Пограничный почти-саммит. Зачем была нужна неожиданная встреча Кима и Трампа

В беседах с журналистами и Трамп, и другие участники переговоров гораздо меньше говорили о ядерном разоружении Северной Кореи. Скорее всего, эта смена акцентов отражает то, что и сам Трамп, и часть его окружения осознали, что ядерное разоружение Северной Кореи недостижимо и в создавшейся ситуации нужно договариваться не о ликвидации северокорейского ядерного потенциала, а о взятии ее ядерной программы под контроль

В последнее время специалисты по Корейскому полуострову начинают привыкать к тому, что события в регионе все чаще напоминают политический театр. Театром во многом был первый северокорейско-американский саммит, состоявшийся в Сингапуре в июне 2018 года. Саммит в Ханое в феврале 2019 года, пожалуй, носил деловой характер (и окончился провалом), зато прошедшая 30 июня третья американо-северокорейская встреча на высшем уровне (неясно, можно ли ее назвать саммитом в полном смысле слова), являет собой политический театр самой высшей пробы.
Предполагается, что широкая публика должна поверить той неправдоподобной истории, которую нам рассказал президент США Дональд Трамп и косвенно подтвердили лидеры Северной и Южной Кореи Ким Чен Ын и Мун Чжэ Ин. В соответствии с этой версией американский президент, приехав в Сеул с очередным рабочим визитом, вдруг осознал, что его старый знакомый Ким Чен Ын проживает где-то поблизости. Вспомнив об этом обстоятельстве, президент, дескать, немедленно взял в руки свой сотовый и по твиттеру отправил Ким Чен Ыну сообщение, предложив встретиться в удобном для обеих сторон месте, так сказать, на нейтральной территории.
Как мы хорошо знаем, Дональду Трампу повезло – его старый приятель оказался дома и действительно, несмотря на занятость, нашел время добраться до Пханмунчжома и там пообщаться с Трампом. При этом туда также приехали все, кто в Северной Корее отвечает за переговоры с США – они, как выяснилось, по счастливому стечению обстоятельств, как раз были в Пхеньяне. 
Понятно, что эта история может вызвать только усмешку. Как минимум за неделю до встречи в экспертном сообществе начали ходить слухи о предстоящем блиц-саммите. К тому моменту, когда Трампу якобы пришла в голову «внезапная идея» связаться с Ким Чен Ыном по соцсетям, большинство специалистов по корейским делам уже находились в состоянии повышенной готовности. Достаточно сказать, что в одном известном аналитическом центре прошедшие суббота и воскресенье были заранее объявлены рабочими днями. Сотрудникам вполне откровенно сказали, что на вахте им придется стоять именно потому, что в субботу или воскресенье, скорее всего, состоится якобы «внезапная» американо-северокорейская встреча на высшем уровне.
В связи с этим возникает вопрос: зачем, собственно, понадобились все эти наивные и малоубедительные хитрости? Почему нельзя было поступить так, как обычно поступают в таких случаях, и просто провести еще один, третий по счету, американо-северокорейский саммит?
Почему внезапно?

Ответ на этот вопрос прост. С одной стороны, сейчас сложилась ситуация, когда все три основных участника встречи – Дональд Трамп, Мун Чжэ Ин и Ким Чен Ын – крайне заинтересованы в том, чтобы добиться каких-то, пусть и символических, результатов в своих дипломатических усилиях. С другой стороны, подкрепить символику какими-то соглашениями по существу не представляется возможным – по крайней мере, в ближайшее время. Поэтому и была организована подобная встреча. 
Поскольку, как официально полагается верить, она состоялась чуть ли не случайно, ее участников трудно упрекнуть в том, что на встрече не обсуждались какие-то заранее подготовленные документы и не шел торг по конкретным пунктам будущего соглашения по ядерному вопросу. В конце концов, если, гуляя по отдаленному району родного города и зайдя там в кафе, вы увидите своего бывшего соседа, с которым у вас уже несколько лет идет судебная тяжба, вы, скорее всего, не будете иметь при себе портфеля с необходимыми юридическими документами. Но с этим соседом вполне можно пообщаться, в том числе и весьма дружелюбно. 
Говоря о мотивах участников этого спектакля, начнем с Дональда Трампа. Любовь американского президента к эффектным жестам и политическому театру общеизвестна – в конце концов, он начинал свою карьеру в качестве ведущего скандальных телешоу. Понятно, что Трамп сейчас стремится показать критикам, что ситуация на Корейском полуострове находится под контролем и что дипломатический процесс, якобы направленный на «ядерное разоружение» Северной Кореи, благополучно продолжается.
В своих выступлениях в Сеуле Трамп постоянно подчеркивал эффективность своих дипломатических усилий, часто сравнивал себя со своими предшественниками и, разумеется, делал из этих сравнений вывод, что он является мастером дипломатии – в отличие, скажем, от Барака Обамы.
Символический успех был нужен и президенту Южной Кореи Мун Чжэ Ину, которым отчасти тоже двигали внутриполитические соображения. Его рейтинг пока находится на неплохом уровне (обычно после двух лет правления рейтинг южнокорейских президентов куда ниже), но неуклонно снижается. Южнокорейская публика уверена, что Мун Чжэ Ин плохо справляется с решением экономических задач, но считает при этом, что президент – хороший дипломат и неплохо разруливает непростые проблемы в отношениях с Северной Кореей.
В последние месяцы, однако, никаких ярких дипломатических успехов у южнокорейского правительства не было, и поэтому эффектно проведенный почти-саммит существенно увеличит популярность Мун Чжэ Ина внутри страны (хотя сам он во встрече не участвовал, а только поприветствовал своих коллег).
Впрочем, не надо сводить дело исключительно к мелкому политиканству. Мун Чжэ Ин достаточно ответственный человек, который, не забывая о собственных и партийных интересах, думает и о судьбах страны. Возникший после провала ханойского саммита дипломатический тупик в отношениях США и Северной Кореи был чреват новым обострением американо-северокорейских отношений. Вполне возможным казалось возвращение к ситуации 2017 года, то есть первого года правления Трампа, когда Вашингтон и Пхеньян обменивались угрозами и оскорблениями, американские авианосцы концентрировались у корейских берегов, а вероятность войны на Корейском полуострове казалась весьма высокой даже самым спокойным наблюдателям.
Понятно, что Мун Чжэ Ин как ответственный политик стремится к тому, чтобы предотвратить подобный поворот событий. Встреча ему в этом помогла – начавший было назревать кризис в худшем случае отложен, а в лучшем – и вовсе предотвращен.
Парадоксальным образом экспресс-встреча в Пханмунчжоме была необходима и Ким Чен Ыну, в том числе по внутриполитическим соображениям. Саммит в Ханое был воспринят северокорейской публикой и значительной частью северокорейской элиты как серьезный провал дипломатии Ким Чен Ына. Перед отъездом в Ханой в феврале 2019 года Ким Чен Ын заверил северокорейский госаппарат, что привезет оттуда отмену или радикальное смягчение экономических санкций. Северокорейская политическая элита восприняла эти обещания всерьез, но из Ханоя Ким Чен Ын вернулся с пустыми руками. 
Это обстоятельство вызвало недовольство в таких масштабах, какие Северная Корея не видела со времен неудачной денежной реформы 2009 года. Побывавшие в последнее время в Северной Корее иностранные наблюдатели отмечают, что многие из их северокорейских контактов почти открыто говорили, что в Ханое, дескать, Ким Чен Ын показал себя плохим дипломатом и дал американцам себя обмануть. Понятно, что подобная репутация Ким Чен Ыну совершенно не нужна и возобновление переговоров с США на условиях, которые могут показаться приемлемыми северокорейской публике (или, точнее, северокорейской политической элите), входит в интересы Ким Чен Ына.
Как и его южнокорейский коллега, Ким Чен Ын, скорее всего, думает не только о себе. Дональд Трамп, если смотреть на него с точки зрения Северной Кореи, является для Пхеньяна источником и опасности, и надежды.
С одной стороны, Дональд Трамп – это президент, который, как многие в Пхеньяне опасаются, может принять решение применить против Северной Кореи военную силу. С другой стороны, Дональд Трамп – это человек, который вполне может пойти на такие уступки Северной Корее, которые показались бы неприемлемыми более традиционному американскому президенту. 
Не исключено, что Трамп может признать тот компромисс, который является единственно допустимым с точки зрения Пхеньяна: обмен части северокорейской ядерной программы на частичное снятие существующих экономических санкций.
Понятно, что такая сделка подразумевает, что США косвенно признают Северную Корею де-факто ядерной державой. Подобное признание для большинства американских президентов, равно как и для большинства американского истеблишмента, невозможно. Однако в неопределенные и странные времена президентства Трампа даже такой вариант выглядит относительно реалистично. Ким Чен Ын, заинтересованный в таком компромиссе, отлично понимает, что речь о нем может идти, только пока в Белом доме находится господин Трамп.
Есть ли результаты?
Однако тут возникает еще один вопрос – почему участники переговоров не организовали обычный саммит, а устроили весь этот неубедительный спектакль с общением через твиттер?
Причина, скорее всего, связана с тем, что за тот короткий срок, который оставался до встречи, не могло быть и речи о выработке какого-либо серьезного компромиссного соглашения. Такое соглашение требует долгих и детальных переговоров с участием многочисленных экспертов. Времени на это у сторон пока не было, хотя в ходе полусаммита в Пханмунчжоме было заявлено, что соответствующие рабочие группы будут созданы и подготовка конкретных соглашений начнется в ближайшее время.
Свою роль в произошедшем сыграл, как можно предполагать, и Китай. За десять дней до встречи в Пханмунчжоме Северную Корею посетил Си Цзиньпин – это был первый официальный визит китайского лидера в Пхеньян почти за полтора десятилетия. Скорее всего, Си Цзиньпин привез с собой на саммит G20 в Осаке некий план, который с большой вероятностью предусматривал организацию импровизированной встречи. 
Итак, что мы имеем в сухом остатке? Какова вероятность, что саммит 30 июня в Пханмунчжоме приведет к серьезным сдвигам в северокорейском ядерном вопросе?
Говорить об этом пока сложно. Однако нельзя не обратить внимание на то, что в ходе бесед с журналистами и Трамп, и другие высокопоставленные участники переговоров меньше, чем раньше, говорили о ядерном разоружении Северной Кореи, то есть о пресловутой «полной, проверяемой и необратимой денуклеаризации» КНДР. Официально именно полное ядерное разоружение остается единственно приемлемым для Вашингтона конечным результатом, и ни о чем другом официально Америка с Северной Кореей говорить не собирается. 
Однако на практике ситуация обстоит иначе. Намеки на это, в частности, прозвучали в выступлениях Дональда Трампа. Он реже упоминал денуклеаризацию, но постоянно подчеркивал, что в его правление удалось фактически договориться о замораживании северокорейской ядерной программы.
Трамп напомнил, что ему удалось добиться приостановки ядерных испытаний и запусков межконтинентальных баллистических ракет. Именно это, а не «первые шаги на пути к денуклеаризации» Трамп сейчас представляет американскому избирателю как свой главный дипломатический успех на северокорейском направлении. 
Скорее всего, эта смена акцентов отражает то обстоятельство, что и сам Трамп, и часть его окружения осознали, что было ясно уже давно: ядерное разоружение Северной Кореи недостижимо, и в создавшейся сейчас ситуации нужно договариваться не о ликвидации северокорейского ядерного потенциала, а о взятии северокорейской ядерной программы под контроль.
Скорее всего, важные шаги в этом направлении последуют в ближайшие месяцы, но только время покажет, насколько результативными они будут в долгосрочной перспективе. В любом случае забавный политический спектакль, только что разыгранный на Корейском полуострове, несколько увеличивает вероятность того, что усилия сторонников компромисса увенчаются успехом.
Ссылка