Курская дуга Ч2

Из стенограммы беседы с гвардии старшим сержантом Героем Советского Союза Борисовым Михаилом Фёдоровичем, комсоргом артдивизиона 28-й гвардейской (ранее 58-й) мотострелковой бригады 8-го (ранее 2-го) танкового корпуса25: 

"Сначала мы были в Красном, под Прохоровкой. Часов в 10 мы поехали в Прохоровку и заняли там огневую позицию. Когда мы находились на формировании, у нас всё время там проводились тактические занятия. Там же мы начали стрелять и с открытых позиций. Я однажды попросил командира батареи, чтобы он мне разрешил пострелять. Он мне разрешил. Я несколько раз выстрелил, а потом нам приказали прекратить огонь, так как налетали на нас самолёты. Мы во время налётов накрывали орудие, а как самолёты улетят, опять открываем огонь.


Мы знали, что должны пойти танки. Так всегда и было. Сначала бомбит авиация, а потом идут танки. Слева от наших позиций была хорошая шоссейная дорога. Вот наблюдатель кричит: "Танки!" Я - к 3-му орудию. Танки были примерно от нас 1200 метров. Но мы не растерялись. Командир батареи Ажиппо встал возле моего орудия и в ходе боя указывал, по какому танку бить. Когда они были от нас километр-восемьсот метров, мы открыли огонь. Один танк загорелся, второй, третий. А в то время, как мы стреляли, они пошли слева. За высоткой, за батареей, как закричат: "Танки!" Командир батареи схватил одну станину в руки, наводчик Ходжаев - другую станину, вовремя повернули орудие и опять стали бить. Так командир батареи всё время и корректировал мою стрельбу. Только потом я увидел, что кругом нашего орудия были сплошь воронки. Но тогда я ничего не замечал, не видел даже разрывов снарядов. Одного у нас ранило. В это время подошёл танк на 150 метров. Только я оглянулся, хотел выстрелить - пламя, и я уже больше ничего не помню. Меня отбросило. Оказывается, было прямое попадание в наше орудие. Меня ранило в голову, в спину и в ногу осколками. Одного у нас убило, другого ранило. Командир батареи говорит мне: "Отходи, как можешь". Я отошёл, меня посадили в машину и отправили в санчасть, но не в свою уже, а в ближайшую. Там мне рану обработали и направили в госпиталь, на станцию Чернянка Курской области. Оттуда меня эвакуировали дальше. В тыл эвакуироваться я не хотел, так как если бы я ушёл далеко, то в свою часть я мог бы больше не попасть. Я там пробыл до 15 числа. Рана ещё не закрылась, но я выписался. Мы выписались с одним лейтенантом, он тоже ещё хромал. Мы решили: зачем мы будем сидеть, прихожу и говорю: "Выписывайте меня". Там была врач капитан. Она говорит, что ещё рано мне выписываться. - "Ну, тогда я уйду без документа".

В конце концов мне дали справку о ранении. Я прошёл километра два. Садился на машины, чтобы подъехать - всё равно куда, лишь бы на фронт. Потом спрашиваю дорогу на Прохоровку. Вижу, идёт машина, везёт хлеб. Мне разрешили на неё сесть. Я залез в кабину. Сидел-сидел, а потом спрашиваю: "Какой номер машины?" Мне говорят: "Г-6". - "Это второго танкового корпуса?" - "Да, второго". - "Ну, вот, мне туда и нужно". - "А Вы откуда?" - "Из госпиталя". - "Как Ваша фамилия?". - "Борисов". - "Так это Вас ищут?" - "Ничего не знаю".
Привезли меня в политотдел. И там мне уже все рассказали, что я представлен к званию Героя Советского Союза. Оказывается, наш заместитель командира по политчасти поехал в госпиталь. Приезжает туда, а меня уже там нет. Ему там сказали, что меня эвакуировали дальше. Он решил, что возьмёт горючее и поедет меня разыскивать. Приезжает он, а я уже сам приехал.
После этого меня долго не пускали в бой. Я был всё время на кухне, а потом в санчасти. Потом мы пошли на формировку".

Из стенограммы беседы с гвардии сержантом Юрченко Григорием Ивановичем, командиром отделения разведки взвода управления 60-й гвардейской (ранее 169-й) танковой бригады 8-го (ранее 2-го) танкового корпуса:
"После формирования мы поехали на Курскую дугу, левее Прохоровки, в район Сторожевое. Здесь действия наших разведчиков были уже настойчивее. Мы также установили группировку противника в районе Борисовки26, совхоза "Комсомолец" и Виноградовка. При налётах авиации наша бригада держалась очень стойко.
В районе совхоза "Комсомолец" мы обнаружили танки. Днём нам не так легко удавалось обнаружить танки, приходилось выбирать район метров за семьсот, за километр.
Я был старшим группы, у меня было 4 человека. Здесь было донесение о том, что замечено 12 танков. Мы перешли через лес, Сторожевое, пересекли железнодорожную линию, пошли к лощине в направлении совхоза "Комсомолец". В группе у нас был один или два бинокля, мы в бинокли наблюдаем. Всё это было днём. Когда мы произвели разведку методом наблюдения, мы заметили 12 танков. Затем в Ивановском посёлке27 утром мы пошли держать связь с 25-й гтбр28. Зашли в немецкий ход сообщения, причём с неосторожностью. Ход сообщения был очень длинный, связанный с оврагом, а мы шли по этому оврагу. Нас обстреляли, и один разведчик у нас погиб. Мы прошли по оврагу, потом вышли. Как только мы вышли, немцы по нас "сыпанули" из пулемёта. Здесь мы вошли в воронку и там отсиделись, а потом уже дошли до 25 бригады.
Затем 8 июля в районе Борисовка29 была атака, через Сторожевое, через железную дорогу. Здесь были большие силы авиации. Противник сжёг у нас шесть танков. Мы действовали здесь с начальником разведки трое суток. Мы стояли возле этого района, не отступая. Бомбил противник нас очень сильно в течение всего времени двумя эскадрами "юнкерсов".
В нашу задачу входило доставлять сведения. Когда шёл жаркий бой и только на одном гектаре было подбитых от 5 до 7 танков, то здесь мы доставляли сведения об их частях по убитым, по документам.
В течение летних боёв наш взвод обеспечивал работу бригады, давал сведения о группировке противника, когда группировки немцев проходили близко от нашего расположения. Один раз немцы бросились в атаку через железную дорогу. И мы здесь следили за его артподготовкой и наблюдали за его атакой. Когда батальон Иршко выдержал громадный налёт самолётов, мы видели, как противник перешёл в атаку. Когда он подошёл к лесу, наши его отбили. На другой день он разрушил Сторожевое. Здесь мы действовали ночью. У нас был смелый разведчик Васильев, коммунист. Мы с ним подъехали к противнику метров на 50 - через железнодорожную насыпь - и установили группировку, установили его танковые силы, что он делает, куда он продвигается, и всё доложили командованию…"

Из стенограммы беседы с гвардии майором Бурменко Вильямином Давыдовичем, инструктором политотдела по агитации и пропаганде 60-й гвардейской (ранее 169-й) танковой бригады 8-го (ранее 2-го) танкового корпуса:
"В селе Правороть Курской области мы похоронили майора Чёрного, одного из наших героев Прохоровского плацдарма, капитана Сухачёва, майора Новикова, капитана Токаренко, который сгорел в танке, член партии с 20 года, с высшим образованием, инженер Днепропетровского машиностроительного института. Погиб у нас там и посмертно представленный к званию Героя Советского Союза Ириков30, дважды орденоносец Алибеков. На Прохоровском плацдарме погиб один из лучших парторгов роты, командир танкового взвода Павлюченко.

На Прохоровском плацдарме создалась такая обстановка, что 10 июля в районе Прохоровка-Васильевка немцы сосредоточили примерно 250 танков и большое количество пехоты. Под прикрытием значительного количества своей бомбардировочной авиации и истребителей они пытались прорваться в этот район, чтобы нарушить наши коммуникации и угрожать окружением нашей группировке на Курской дуге. Мы стояли на вершине клина, так как клин был вбит на железной дороге, соединяющей Курск и Орёл на станции Гадяч [так в документе]. И мы оказались на вершине немецкого клина.

В течение 731, 8 и 9 июля мы вели непрерывные бои, переходили всё время в контратаки, выбили немцев из населённых пунктов в том районе, в том числе из совхоза "Комсомолец", нанесли им большие потери. Но 10 июля разведка нам донесла, что противник сосредоточил там 250 танков, в основном "тигров", под прикрытием "фердинандов" и "пантер", значительные колонны пехоты, бомбардировочную авиацию (70-90 самолётов в один вылет). И мы получили указание от корпуса, что немцы имеют превосходящие силы и нам нужно будет держаться насмерть и не сойти с места, так как от нас зависит судьба всей курской группировки.

Политотдел бригады выпустил немедленно листовки, что противник сосредоточил большое количество танков и пехоты и тем не менее нужно стоять и не оставить ни пяди рубежа, так как от нашей стойкости зависит оборона и, возможно, судьба нашей Родины.
На Курской дуге нашли сбитый советский самолет
Затем было составлено воззвание к коммунистам и комсомольцам: что обстановка чрезвычайно тяжёлая, что в этой обстановке мы должны показать свою стойкость и преданность нашей Родине, нашей партии. Сталин требует не сходить с места, не оставить ни пяди занимаемого рубежа, стоять насмерть. Мобилизуйте свои силы, чтобы личный состав был проникнут сознанием своего долга.

В подразделения были посланы политработники и инструктора, были проведены своеобразные партсобрания без всякого, конечно, президиума и т. д. Вызовешь людей, расскажешь им и т. д.
Примерно в 11 часов дня начался бой. До этого времени была сильная обработка немецкой авиации. Наша авиация в этот день сильно поработала, причём очень она бомбила и наши порядки32. Стоял сплошной гул. Иногда не знаешь, от кого нужно прятаться - от своих или от чужих…
Дрались мы с 11 утра и до темна, и Сторожевого немцам мы не отдали. 11 июля немцы снова переходят в атаку. Мы опять отбили их. А там не осталось ни одной хаты, воронка на воронке. Погорело много и их, и наших танков. Это был исключительно сильный танковый бой. Очень характерное было сообщение по радио английского радиокомментатора Вирта, что это был такой бой, которого не знает ещё история. Это был сильнейший бой, даже по сравнению со сталинградскими боями. Немецкое радио сообщало, что за 10 июля было выпущено столько боеприпасов, сколько за всю польскую кампанию. А за 11 - столько, сколько было выпущено за всю французскую кампанию.
Но мы всё это выдержали и из Сторожевого не ушли33. Тогда противник начал бомбить Правороть, за 4 км от Сторожевого. Там не было ни метра расстояния, чтобы не было воронки. Село было очень красивое, но оно буквально сравнялось с землёй. Но мы всё же не ушли.

И так длилось до 17 июля. Причём наши люди здесь впервые встретились с "тиграми", с "фердинандами". Сначала они произвели на наших людей ошеломляющее впечатление. Потом у нас один танкист на "Т-70" с 45 мм пушкой вступил в единоборство с "тигром". Конечно, он ничего не мог ему сделать, но потом всё же с метров 40 дал, оттуда искры летят. И экипаж "тигра" выскакивает, так как ему показалось, что танк горит. А наши из пулемёта экипаж расстреляли. Танк остался на поле боя. Это воодушевило наших бойцов. Наши танкисты увидели, что только трахни - и немцы оттуда бегут, и начали вступать с "тиграми" в бой.
Преимущество "тигров" заключается в том, что они могли бить на 1,5 км, а у нас преимущество в том, что у нас танк очень маневренный. И когда наш "Т-70" вступил в бой с двумя немецкими "тиграми", побил экипаж одного, а потом и второго, то после этого вступил в бой наш "Т-34". И с этого момента пошло: "не так страшен чёрт, как его малюют".
По этому вопросу была также написана листовка о единоборстве с "тигром" - "Схитрил, но вышел победителем". Таким образом, начали драться, и драться - с большим успехом.
В первый день получилось так, что как появятся "тигры", так наши начинают пятиться назад, а потом уже и весь страх исчез. Наоборот, выйдет танк в сторонку, спрячется за дерево, чтобы его "тигр" не заметил, а "тигр" шёл и ему "давали жизни".
Очень интересно вступили в бой наши танкисты с "фердинандами"34. Посбивали у них очень много пушек - это их слабое место. Наши так и нацеливались. Как только подметил [в] панораму, так и сбил. А "фердинанды" чувствовали себя очень уверенно, его броню не берёт даже и подкалиберный снаряд, он себе идёт спокойно, но поворота у него нет. Он должен регулировать гусеницами, и так поворачивается. А когда он поворачивается, его хлопают по пушке - и всё".

Из стенограммы беседы с гвардии майором Максимовым Георгием Ивановичем, командиром моторизованного автоматного батальона 59-й гвардейской (ранее 99-й) танковой бригады 8-го (ранее 2-го) танкового корпуса:
"Батальон был сформирован из числа бывших в плену и окружении, и с этими людьми нам пришлось проработать три месяца. Мы делали марши по 100-150 км. Мы изучили народ, народ был нехороший, враждебно настроенный, и даже были шпионы, двух человек мы разоблачили,отсеяли ещё пять человек с антисоветскими настроениями. Большая работа была проведена партийным аппаратом в этом отношении. Таким образом, мы имели возможность хорошо подготовить свой состав, так как формировались летом, обучали их на местности и так далее.

Мы выступили в бой 8 июля прямо с марша в районе совхоза "Комсомолец". Роты ехали десантом на танках. Первый танковый батальон заблудился, не пошёл в направлении маршрута и подставил, таким образом, свой левый фланг немцам. Там же была и танковая рота, командир роты - лейтенант Прокопец. Они спешились и пошли в атаку на немцев. Это было буквально в 80 метрах. Взвод лейтенанта Козорезова ворвался в окопы немцев, завязалась рукопашная схватка. До 40 немцев было убито в траншее. Одного притащили уже полумертвого, как языка. После этого танки отошли в совхоз, так как сбились с пути. Я связался с командиром бригады по радио и получил приказ отвести людей в район 2-го батальона, где я и сконцентрировал все батальоны. На другой день у немцев работала авиация, они сделали 1000 самолётовылетов, буквально не давали нам подняться. Здесь я потерял около 10-15 процентов личного состава.
Двое суток мы продержались в совхозе "Комсомолец". Было приказано форсированным маршем войти в район… [так в документе], куда мы вошли ночью и там заняли оборону. Оборона была исключительно удачной, которая нам позволяла отбивать по 1-15 танковых и пехотных атак. Мы организовали фланкирующий и кинжальный огонь, и хорошо было организовано взаимодействие. Связь с соседями также была установлена. Были установлены кочующие огневые противотанковые точки.
На второй день немцы бомбили нас примерно 20 самолётами, и после этого пошли в атаку 4 "тигра" и 6 средних танков. Это было числа 18 июля35. Два танка были сразу же подбиты противотанковыми батареями, один "тигр" был подбит танкистами, пехоту мы отсекли от танков и часть уничтожили, а часть повернулась обратно. Таким образом, атака немцев захлебнулась. В 16.00 немцы бомбили опять и опять возобновили атаку с двух сторон пехотой и танками. Танками они зашли на траншеи, 1-й взвод он давил гусеницами. Два "тигра" наши танкисты подбили. Парторг пехотного полка лейтенант Кириллов поднял свой взвод, с песней ринулся прямо в атаку. Атака немцев была отбита.

После этого, на второй день, немцы пускают до 20 танков, до полка пехоты. Танки опять проходят через мои боевые порядки и обстреливают пехоту ружейным и пулемётным огнем. Соседний пехотный полк не удержался и отошёл.  Мне докладывают, что положение безвыходное: или нужно отходить, или мы понесём большие потери. Я связываюсь с командиром бригады, сажаю свои взвода на танки, которые дал командир бригады, и ударяю по правому флангу противника, по его пехоте. Таким образом, я восстановил своё положение, поднял соседнюю пехоту, ударил его танкам во фланг, и три танка немцев сразу же загорелись. Остальные повернули обратно. Там у них были только средние танки и самоходные пушки.
После этого нас перевели под Правороть…"

Из стенограммы беседы с гвардии старшим лейтенантом Потаповым Василием Абрамовичем, командиром танкового батальона 59-й гвардейской (ранее 99-й) танковой бригады 8-го (ранее 2-го) танкового корпуса:
"Во время боёв на Прохоровском плацдарме я был командиром танковой роты. Мы вели около Васильевки оборонительные бои. Стояли мы на левом фланге бригады, и отбили мы пять атак "тигров" и "пантер".
За день боёв я лично подбил из своего танка два "тигра", рота подбила 10 "тигров", подбили бронетранспортёры. Били мы из засады. Противник нас обошёл и шёл целыми колоннами. Здесь были исключительно напряжённые бои. Я из своего танка расстрелял три боекомплекта, то есть выпустил около 400 снарядов. Здесь мы уничтожили до роты пехоты противника. Весь личный состав дрался прекрасно, несмотря на то, что нас беспрерывно бомбила авиация. Если даже рядом горит машина, никто даже не думал уходить. Вечером мы получили приказ перейти в другой район. Это было 9 июля…"

Из стенограммы беседы с гвардии старшиной Дёминым Степаном Дмитриевичем, старшиной мотострелковой роты 59-й гвардейской (ранее 99-й) танковой бригады 8-го (ранее 2-го) танкового корпуса:

"Начиная с 9 июля мы заняли оборону в селе Васильевка на белгородском направлении. Нам было приказано не допустить немцев в село. Когда немцы стали заходить, соседняя с нами часть отошла. Только мы хотели выступить, немцы подтянули танки, пехоту и крепко обстреляли наши траншеи. Из строя вышел командир роты, командир взвода. Я был командиром пулемётного взвода, и мне пришлось командовать всей ротой. Немцы продвинулись здесь метров [на] 200 и даже отчасти прорвались с фланга в траншеи. Мы открыли огонь. Здесь их было уничтожено человек 90. Эта атака была отбита. Потом они вторично пошли. Вообще, они применяют психические атаки. Они поднялись и пошли во весь рост, кричали что-то по-своему, а другие шли молча. Но для нашего оружия психическая атака - самое хорошее дело, у нас патронов хватит. Шли они в эту атаку три раза и потеряли не меньше 200 человек.

Потом мы получили приказ отойти. Вторым ударом я их опять выбил из села и занял свою первоначальную позицию. Здесь уже подошли и танки. Это было 11 июля…"
Там же. Д. 7. Л. 1.



зы
на т70 
против тигра.
стрельба с 40 м.
жесть...