Россия и Китай: союз или стратегическая неопределенность?

Российско-китайское военное сотрудничество набирает темп в своем развитии. Стороны с начала года провели военно-морские учения, первое совместное патрулирование бомбардировщиков и серию совместных военных соревнований. Объявлено о предстоящих учениях сил ПРО на ТВД в виде компьютерной симуляции. Китайцы вновь примут участие в российских стратегических командно-штабных учениях — на этот раз в учениях «Центр-2019».
Готовится подписание нового соглашения о военном сотрудничестве, которое заменит собой давно устаревший документ 1993 года. Оно превратит многие уже имеющие место мероприятия, включая совместное патрулирование бомбардировщиков, в формализованные и постоянные направления сотрудничества.
В таких условиях с неизбежностью возникает вопрос о природе отношений России и Китая, иными словами — вопрос о возможности военно-политического союза между ними. Стороны неоднократно отрицали намерение создать такой союз.
Более того, и в российской, и в китайской официальной риторике определенное место занимает осуждение самой идеи военно-политических союзов, которые на протяжении длительного времени именовались «пережитком прошлого».
Вместе с тем Россия и Китай уже имеют документ, которые в весьма расплывчатом виде описывает возможное взаимодействие в военной сфере при возникновении угроз безопасности одной из сторон. Это Договор о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве 2001 г.
Таким образом, уже сейчас при возникновении военной угрозы одной из сторон Россия и Китай должны, согласно договору, войти в контакт и обсудить возможные совместные действия по устранению этой угрозы. Применение военной силы при этом конкретно не упоминается, но и не исключается.
В сочетании с уже имеющимся договором 2001 года можно сделать вывод о том, что фактически союз уже имеет место быть. Предстоящее новое соглашение о военном сотрудничестве и ряд других шагов будут способствовать его оформлению и закреплению.
Качественный сдвиг в российско-китайских отношениях в военно-политической сфере уже произошел в период 2018 – 2019 гг. Окончательная формализация союзнических отношений может произойти в перспективе, а может и не произойти никогда, по сути это мало чего изменит.


Российско-китайское военное сотрудничество набирает темп в своем развитии. Стороны с начала года провели военно-морские учения, первое совместное патрулирование бомбардировщиков и серию совместных военных соревнований. Объявлено о предстоящих учениях сил ПРО на ТВД в виде компьютерной симуляции. Китайцы вновь примут участие в российских стратегических командно-штабных учениях — на этот раз в учениях «Центр-2019».
Готовится подписание нового соглашения о военном сотрудничестве, которое заменит собой давно устаревший документ 1993 года. Оно превратит многие уже имеющие место мероприятия, включая совместное патрулирование бомбардировщиков, в формализованные и постоянные направления сотрудничества.
Это сотрудничество касается не только Азиатско-Тихоокеанского региона. В 2017 г. было проведено совместное учение флотов на Балтике. Ничто не мешает и полетам китайских бомбардировщиков совместно с российскими над Атлантикой.
Новое военное соглашение вполне может включать в себя и более чувствительные элементы, вплоть до помощи КНР в создании системы предупреждения о ракетном нападении (СПРН) и интеграции российской и китайской СПРН с обменом данными между ними в автоматическом режиме.
Ускорившееся сближение опирается на вполне ясные и долгосрочные движущие силы. Китайско-американские отношения движутся в то же «место», где с 2012–2014 гг. пребывают российско-американские отношения. Поскольку причины американо-китайского конфликта глубже, чем причины американо-российского (Россия при всем желании не может оспаривать мировое лидерство у США), то никаких надежд на его разрешение в обозримом будущем нет.
В таких условиях с неизбежностью возникает вопрос о природе отношений России и Китая, иными словами — вопрос о возможности военно-политического союза между ними. Стороны неоднократно отрицали намерение создать такой союз.
Более того, и в российской, и в китайской официальной риторике определенное место занимает осуждение самой идеи военно-политических союзов, которые на протяжении длительного времени именовались «пережитком прошлого». Своим неприятием идеи военно-политических союзов в принципе и Москва, и Пекин обосновывали свое противодействие расширению американской системы союзов в стратегически важных для них регионах.
Отсутствие намерения создавать союз подтверждалось сторонами неоднократно, в том числе и в ходе визита председателя КНР Си Цзиньпина в Россию в июне 2019 г. В совместной декларации президентов двух стран «о развитии отношений всеобъемлющего партнерства и стратегического взаимодействия в новую эпоху» декларируется «отказ от установления союзнических отношений, конфронтации и ненаправленность против третьих сторон».
Таким образом, на фоне продолжающегося сближения двух стран их лидеры не просто избегают говорить о союзе, а предпочли документально закрепить отсутствие каких-либо намерений переходить к такой форме отношений в обозримой перспективе.
С чем связано такое решение? Как оно сочетается с теми шагами, которые Россия и Китай предпринимают на практике?
Прежде всего, имеет смысл рассмотреть, что может представлять сам по себе союз между Россией и Китаем в нынешних условиях.
На восприятие проблемы сильное влияние оказывает опыт мощнейшего из существующих союзов — НАТО. Он воспринимается как пример военного альянса с максимально жестко прописанными условиями, при этом часто цитируется первая фраза Статьи 5 Устава организации: «Договаривающиеся стороны соглашаются с тем, что вооруженное нападение на одну или нескольких из них в Европе или Северной Америке будет рассматриваться как нападение на Альянс в целом».
Однако механизм реализации права на коллективную оборону прописан весьма расплывчато. Помощь союзнику предполагается оказать «путем немедленного осуществления такого индивидуального или совместного действия, которое сочтет необходимым, включая применение вооруженной силы с целью восстановления и последующего сохранения безопасности Североатлантического региона».
Примерно в таком же духе были сформулированы условия Договора о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи 1955 г., которым была создана Организация Варшавского договора.
С точки зрения права, Устав НАТО, как и документы Варшавского договора, не содержат каких-либо твердых гарантий применения всем альянсом силы в ответ на атаку на его членов. Между тем, такая уверенность имела место у СССР, да и в целом — у членов НАТО, и это было одним из базовых фактов холодной войны. Проистекавшее из него понимание обеими сторонами крайней опасности даже ограниченного столкновения на периферии обеспечивало поддержание стабильности.
Эта уверенность не могла проистекать из буквы договоров. Она основывалась на этих документах лишь отчасти. Но гораздо большее значение имели реальные политические и военные шаги участников договоров, свидетельствовавшие о намерении выполнить коалиционные обязательства в максимальном объеме, если партнер по коалиции будет атакован. Договор задавал форму партнерства, но никак не обеспечивал его реальным содержанием.
В мире было и есть немало «спящих» военных союзов, содержащих взаимные обязательства, но не подкрепленных практикой. Китай, например, имеет до сих пор с Северной Кореей действующий договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи 1961 г. с весьма жестко сформулированными обязательствами военной помощи друг другу, но его военные обязательства регулярно ставились под сомнение самими китайцами и всерьез он не воспринимается (по крайней мере, не воспринимался до недавнего времени).
Великобритания имела с Португалией многовековые союзнические отношения (первый договор о союзе был заключен XIV веке), пережившие немало войн и задействованные в интересах Британии в XX веке. Но в 1961 г. Индия осуществила вооруженную аннексию португальских владений Гоа, Даман и Диу. Великобритания заявила, что о ее вступлении в войну с Индией из-за этого «не может быть и речи».
Реальные действия первичны по отношению к букве договора. Швеция не является членом НАТО, но с точки зрения практического военного планирования должна восприниматься и воспринимается в качестве такового еще со времен холодной войны. Характер проводимых совместных учений, обменов военными делегациями, сотрудничество в сфере разведки, военно-техническая политика, участие Швеции в миссиях НАТО за рубежом — тому подтверждение.
Россия и Китай уже имеют документ, которые в весьма расплывчатом виде описывает возможное взаимодействие в военной сфере при возникновении угроз безопасности одной из сторон.
Это Договор о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве 2001 г., статья 9 которого гласит:
«В случае возникновения ситуации, которая, по мнению одной из Договаривающихся сторон, может создать угрозу миру, нарушить мир или затронуть интересы ее безопасности, а также в случае возникновения угрозы агрессии против одной из Договаривающихся Сторон, Стороны незамедлительно вступают в контакт друг с другом и проводят консультации в целях устранения возникшей угрозы».
Таким образом, уже сейчас при возникновении военной угрозы одной из сторон Россия и Китай должны, согласно договору, войти в контакт и обсудить возможные совместные действия по устранению этой угрозы. Применение военной силы при этом конкретно не упоминается, но и не исключается. В сущности, такие обязательства выглядят не принципиально слабее, чем норма Устава НАТО — если рассматривать оба документа вырванными из контекста.
Контекст для договора 2001 года был принципиально другим. Россия как военная держава была в глубочайшем кризисе и было неясно, способна ли она в будущем сохранить сколько-нибудь существенную часть советского потенциала. Китай только начинал делать первые шаги в восстановлении своей военной мощи. Обе страны были относительно слабы экономически и проводили политику интеграции в возглавляемый США либеральный миропорядок. Военное сотрудничество было в зачаточном состоянии и главным образом предназначалось для того, чтобы обеспечить страховку на случай уж совсем явной американской агрессии — сценарий, казавшийся тогда почти невероятным.
Разумеется, нормы договора в тех условиях не стоило воспринимать слишком серьезно.
В нынешней ситуации обе страны окрепли и в экономическом, и в военном отношении. Обе страны находятся в системном конфликте с США, охватывающем все аспекты отношений и не имеющим никаких перспектив быстрого разрешения. На протяжении почти 15 лет Россия и Китай проводят учения, планомерно повышая оперативную совместимость своих войск.
Эти учения постепенно охватывают все новые сферы военной деятельности. Налажен постоянный диалог генеральных штабов и советов безопасности. Связи на высшем и высоком уровне между Россией и Китаем являются наиболее интенсивными, и в целом сотрудничество по всем параметрам соответствует тому, что имеет место между военными союзниками.
В сочетании с уже имеющимся договором 2001 года можно сделать вывод о том, что фактически союз уже имеет место быть. Предстоящее новое соглашение о военном сотрудничестве и ряд других шагов будут способствовать его оформлению и закреплению.
Что будет в случае нападения США на Китай? Например, американской атаки на китайские силы, пытающиеся решить проблему воссоединения Тайваня с материком? Мы не можем спрогнозировать. Возникает ситуация стратегической неопределенности, которая, на этапе планирования возможной американской операции против Китая будет вынуждать противника (т.е. США) готовиться к негативному для себя сценарию (вступлению в войну России).
Это резко повышает порог для возможных американских агрессивных действий и требует выделения дополнительных сил и средств для действий на Тихом океане. Как следствие — дополнительных расходов, что для страны, живущей в долг и без малейших перспектив ослабления долгового бремени, безусловно, является «больным местом». От России подобный перевод отношений с КНР в новое качество при этом не требует дополнительных крупных расходов — ее военное планирование и так ведется исходя из угрозы военного конфликта с США.
Поддержание отношений в формате «недооформленного союза» имеет свои выгоды и для России, и для Китая. Базой для партнерства двух стран является их отношение к США и к возглавляемому ими миропорядку. Проблемы российской попытки интеграции в этот миропорядок стали проявляться наглядно с 2007 года (Мюнхенская речь), окончательный провал стал очевиден в 2014 г. Для Китая такой момент настал в июне 2018 г. с началом экономической войны с США.
Вне рамок противостояния США и западному миропорядку позиции России и Китая могут по многим направлениям различаться. Россия проводит самостоятельную политику одновременного развития отношений со всеми азиатскими странами, включая Индию, Японию, Вьетнам, независимо от их отношений с КНР. Пекин точно также проводит политику активного развития связей со странами Европы вне зависимости от отношений этих стран с Россией. Примером может служить механизм 16+1 в рамках которого Китай развивает отношения со странами Центральной и Восточной Европы.
Стороны ценят собственную независимость, при этом Россия, являясь меньшей по размерам экономикой, по возможности избегает слишком крупных китайских кредитов или китайского контроля над стратегически важными российскими активами.
Означает ли это, что стороны не могут действовать вместе? Ничего подобного. Ни НАТО, ни покойный Варшавский договор не являлись полноценными союзами великих держав. Это были иерархически выстроенные группировки из сверхдержав и их вассалов и полувассалов, да еще и объединенных общей идеологией разной степени жесткости.
Старые союзы, собственно, и строились вокруг общей цели (общего врага) на определенное время и не исключали разности интересов по второстепенным направлениям политики. Здесь можно вспомнить Фашодский кризис 1898 г., возникший между Великобританией и Францией (союзниками в Первой мировой войне) в рамках борьбы за Африку, который едва не закончился войной. Сразу после завершения Первой Мировой Великобритания и Франция вступили в ожесточенную политическую борьбу за передел Ближнего Востока, увенчавшуюся соглашением Сайкс-Пико.
Это нормальная модель отношений крупных держав, существовавшая всегда, и по отношению к которой НАТО и ОВД были девиациями, связанными с идеологическим характером конфликта между ними. Подобные второстепенные противоречия не исключают упорной совместной борьбы во имя общей цели. Таким образом, качественный сдвиг в российско-китайских отношениях в военно-политической сфере уже произошел в период 2018 – 2019 гг. Окончательная формализация союзнических отношений может произойти в перспективе, а может и не произойти никогда, по сути это мало чего изменит.


Ссылка