Внутиболивийская политика. Киноа.

ЦитатаПит-стоп через шесть часов, в поселке Чальяпата.(3738 метров над уровнем моря  Среднегодовая температура составляет около 8-9°С, от 4 (в июне и июле) до 11°С (в декабре). Годовой уровень осадков: 350 мм, с сухим сезоном с апреля по октябрь и сезоном дождей — с декабря по март.)  Два часа утра. Прохладно, около ноля. Два десятка пустынных улиц. Фонари горят через два. Логово воров и лежбище контрабандистов. Здесь тормозят все ночные автобусы. Каждый у конкретной кафеюшки. За порядком есть пригляд. Я попробовал по невинности зайти в соседнюю, но меня мягко развернули. «Ты туда не ходи, ты сюда ходи... А то камень башка попадет...» - вспомнилось из «Джентльменов удачи».  Кафеюшек десяток, автобусов за ночь - двадцать в одну сторону, столько же в другую. Кто-то что-то съест, кто-то что-то выпьет, кто-то с собой возьмет. Есть и другие услуги, поэтому стоянка полчаса. Бизнес копеечный. Но стабильный, как Кордильеры.

Комплексное обслуживание путешественников - лишь одна, и далеко не самая прибыльная, сфера легальной деятельности местного криминала. Его интересует прежде всего производство киноа. Это, в общем-то, отдельная история, поэтому здесь - только тезисно. Киноа - крупа, растет в Андах, питательная, вкусная и легкоусвояемая. Пока мир не свихнулся на здоровом питании, крестьяне ели её вместо мяса (важная деталь, учитывая повсеместный здесь дефицит зубов) на завтрак, обед и ужин, и горя не знали. Но лет пять назад мировая популярность киноа резко пошла в гору, а значит, и спрос, и цена. В Боливии кило киноа стоит в два раза дороже кила курятины. В теории крестьяне-производители могут позволить себе теперь и зубы, и мясо. Мочь-то могут, да кто им даст. Криминал немедленно въехал в тему, увидел перспективу. Вокруг Чальяпаты исторически сложился один из самых крупных районов производства киноа на всем альтиплано. Начались хорошо организованные крестьянские войны за землю, поджоги урожая с целью создать дефицит и взвинтить закупочные цены, бодание с властями. Внутри поселка начались разборки, переделы.
Пару лет назад народное боливийское правительство решило на Чальяпату наехать. Последней каплей стало почти непрерывное блокирование трассы Оруро-Потоси, которое ударило по карману предпринимателей. Президент сам родом из Оруро, и не мог за них не вступиться. Правительство снарядило армейскую операцию, вертушки, броники. Поселок брали как Берлин, дом за домом. Взяли. Пришли саперы с экскаватором. В подземных тайниках - весь джентльменский набор. Нал мешками, слитки грудой. Цистерны с краденым горючим. Ворованные "ландкрузеры" без счета и даже один "феррари". Начались переговоры. Власти предложили перспективу милитаризации поселка, введение режима особого района и поголовную инвентаризацию земельных владений. Авторитеты пошептались и предложили свой вариант. Вертушки и броники отъехали, крестьянские бодания прекратились. Теперь в Чальяпате, где воцарился скучный порядок, находится единый межрайонный штаб производства, переработки и коммерциализации киноа, которым руководит представитель правительства. В просторечии, совет авторитетов. Монополия на автобусный пит-стоп осталась неприкосновенной. Она дорога как символ. Общепит и пит-стопщицы трудятся ночи напролет по мере спроса, остальные спят. Трасса свободна, по уговору.
Шляпный вопрос я решил в Сукре за полчаса. Знал, что, где и почем. До обеда побродил по улицам. Единственный боливийский город, который мне понравился. Сукре любят все боливийцы. В отличие от Оруро, который все поносят, Ла-Паса, про который мало, кто скажет доброе слово, или Санта Круса, который многие считают вообще непригодным для нормальной жизни по причине ужасного климата и криминального беспредела. Сукре расположен на высоте всего 2700 метров и климат здесь курортный. Романтическая архитектура колониальной эпохи (типа провинциальной Севильи), население небольшое, люди приветливые, ритм жизни размеренный, чистенько, особых социальных проблем нет, воды и еды хватает всем. Чудесный город. Но раз нет суеты, движения людей, криминала, наконец, то нет и экономики. Жить в Сукре по-настоящему хорошо только тем, для кого жизнь и так хороша. А зачем им жить здесь, если есть немало мест, где хорошо жить можно еще лучше? Однако вопреки постулатам Маркса-Кейнса погруженный в постоянную сиесту Сукре живет себе, не зная забот, и над концептуальным парадоксом своего существования особенно не задумывается.