Чего КНДР ждет от холодной войны Америки и Китая

©EPA/YONHAP SOUTH KOREA OUT/ТАСС

Приход к власти в США Дональда Трампа спровоцировал настоящий кризис в и без того довольно непростых отношениях Вашингтона и Пекина. И этот кризис едва ли закончится с появлением в Белом доме нового хозяина. Большинство экспертов уверены, что американо-китайский конфликт затянется на многие годы, вероятно, превратившись в новый вариант холодной войны.
Едва ли найдется в мире страна, где новости об ухудшении отношений между Соединенными Штатами и Китаем встретили с таким же энтузиазмом, как в Северной Корее. Разгорающийся конфликт двух сверхдержав означает, что КНДР вновь окажется в привычном и очень комфортном для нее состоянии лавирования меж двух центров силы и использования их амбиций себе на пользу.
Отношения КНДР и Китая трудно назвать простыми, хотя в то же самое время они всегда были очень близкими. Основатель северокорейского государства Ким Ир Сен в 1930-е начинал свою военную и политическую карьеру в качестве члена Коммунистической партии Китая (КПК) и низового командира китайских партизанских формирований в Маньчжурии. Впрочем, сейчас в КНДР упоминать об этом обстоятельстве запрещено. С конца 1950-х там полагается верить в то, что основатель государства никогда не служил в иностранных вооруженных силах, а, наоборот, уже в молодости создал Корейскую национально-революционную армию, во главе которой, дескать, и воевал с японцами (в действительности такой армии никогда не существовало, а Ким Ир Сен находился сначала на китайской, а потом – на советской службе).


В 1945–1948 годах на Корейском полуострове возникает новое социалистическое государство, и на первом этапе его истории значительную часть высших руководителей страны составляли этнические корейцы, до 1945-го бывшие кадровыми работниками КПК. После 1945 года они с согласия китайского руководства были отправлены на руководящую работу в КНДР. Особенно много их оказалось среди военных – более половины северокорейских генералов были членами китайской компартии. Кстати, другую заметную часть руководства страны тогда составляли бывшие советские корейцы, направленные в КНДР Москвой.
Наконец, осенью 1950-го именно Пекин спас северокорейское правительство от полного краха. После высадки американских войск под Сеулом в сентябре того года вооруженные силы КНДР были разгромлены, однако китайское руководство отправило им на подмогу экспедиционный корпус. Китайцы отбили американское наступление и стабилизировали фронт. Опять-таки сегодня в Северной Корее об этом предпочитают не говорить. Полагается считать, что китайцы играли в боевых действиях вспомогательную роль, хотя в действительности с зимы 1950–1951 годов вспомогательную роль в боевых операциях играли как раз северокорейские части.
Несмотря на былое членство в КПК и свободное владение китайским языком, Ким Ир Сен всегда относился к КНР неоднозначно. Ким Ир Сен был не столько коммунистом, сколько националистом и своей главной целью видел создание максимально независимого и могущественного корейского государства. Для генералиссимуса Ким Ир Сена и Китай, и Советский Союз были не столько идеологическими братьями, сколько потенциально опасными соседями, из отношений с которыми надо извлекать выгоду, проявляя при этом максимальную осторожность.
В этом убеждении Ким Ир Сена укрепили события 1956 года, когда часть высших руководителей КНДР предприняли попытку отстранить его от власти. Решающую роль в этом сыграли выходцы из китайского и советского партийного аппарата. Заговор против Ким Ир Сена провалился, после чего на протяжении 1957–1963 годов северокорейские партийные, государственные и особенно военные руководители, в прошлом тесно связанные с Китаем, были со своих позиций удалены. Часть из них в итоге были высланы (или бежали) в КНР, а большинство исчезло бесследно. Похожая судьба постигла и генералов (а также членов политбюро) из числа советских корейцев.
После этого на протяжении почти 30 лет внешняя политика КНДР представляла собой лавирование между Москвой и Пекином, которые в это время находились друг с другом в крайне враждебных отношениях. Пхеньян научился получать неплохое вознаграждение за то, что оставался в этом конфликте нейтральной стороной. Причем платили ему за этот нейтралитет (в основном помощью и льготными поставками) одновременно и Москва, и Пекин. И там, и там считали, что пусть уж лучше Северная Корея остается вне схватки, чем примыкает к противнику.
Однако в начале 1990-х мир изменился внезапно, резко и в неблагоприятную для КНДР сторону.
Советско-китайский конфликт закончился примирением, и никто больше не собирался платить Северной Корее за нейтралитет. С окончанием холодной войны снизилась ценность Северной Кореи и в качестве буферной зоны, которая позволяла держать американские войска в Южной Корее и Японии на дополнительном отдалении от российских и китайских границ. Результатом стало почти полное прекращение иностранной помощи КНДР, за которым последовала экономическая катастрофа. В стране начался голод, унесший жизни от 600 тысяч до 900 тысяч человек.
Однако в начале нулевых Китай снова начинает помогать КНДР. И одной из причин этого стало появление первых признаков новых конфликтов. В Пекине пришли к выводу, что в условиях, когда отношения с Соединенными Штатами осложняются, объединение Кореи под контролем Сеула не соответствует китайским интересам. В итоге КНР возобновляет поддержку Северной Кореи, правда, лишь в таком объеме, который позволяет ей держаться на плаву.
Поначалу значительную часть этой помощи составляли зерновые и продовольствие, однако со временем все более важными становились поставки жидкого топлива. Своей нефти у Северной Кореи нет, а хроническая нехватка валюты означает, что она не в состоянии в достаточных количествах приобретать нефтепродукты по международным ценам. Китай же снабжал Пхеньян нефтепродуктами по заниженным «ценам дружбы». Объемы поставок засекречены, но считается, что эти льготные или бесплатные поставки покрывают более половины всей потребности КНДР в нефтепродуктах.
Впрочем, поставками нефтепродуктов дело не ограничивалось. Доля Китая в северокорейском торговом балансе неуклонно росла и в последнее десятилетие составляет около 80–90%. Иначе говоря, КНР уже давно не просто главный, но и фактически единственный заметный внешнеторговый партнер Северной Кореи. Для сравнения: торговля с Россией в последнее десятилетие составляла лишь около 2% всего внешнеторгового оборота КНДР. Важно подчеркнуть, что речь идет именно о торговле, которая, в отличие от помощи, в основе своей имеет взаимный коммерческий интерес. Китайские фирмы торгуют с КНДР потому, что это приносит им прибыль. Северная Корея может поставлять в приграничные провинции КНР то, в чем там нуждаются, – уголь, рыбу, дешевую рабочую силу для сборочных производств.
Впрочем, зависимость от китайских поставок вовсе не означала, что КНДР стала относиться к своему восточному соседу с какой-то особой преданностью. В Пхеньяне резонно считали, что помогал Северной Корее Китай не бескорыстно, а преследуя собственные цели.
Руководивший КНДР в 1994–2011 годах Ким Чен Ир вел себя по отношению к Китаю осторожно – вполне в духе своего отца Ким Ир Сена. А вот первые годы правления Ким Чен Ына были отмечены серией почти демонстративных антикитайских акций.
Большое внимание привлекала конфискация северокорейскими властями в 2012-м железорудного рудника, построенного китайской компанией «Сиян». После окончания работ китайцы были силой выдворены с территории рудника. Компания, в результате этой конфискации потерявшая $35–40 млн, заявила протест и получила немалую поддержку от китайского правительства, но в итоге так ничего и не добилась. Впрочем, этот конфликт отличался от многих других ему подобных только масштабами и тем, что по инициативе китайской стороны попал в прессу. Конфискации китайских вложений при Ким Чен Ыне происходили достаточно часто, а попытки КНР вмешаться в происходящее всегда оказывались безрезультатными.
Вдобавок в первые годы правления Ким Чен Ына о Китае весьма критически писала и северокорейская печать. Так, в 2013-м, когда был репрессирован Чан Сон Тхэк, дядя Ким Чен Ына, среди официально высказанных в адрес казненного вельможи обвинений было и упоминание того, что он, дескать, проявлял уступчивость при ведении деловых переговоров с одной «большой соседней страной» (соответствующее сообщение появилось на второй полосе главной северокорейской газеты «Родон синмун»).
Однако Пекин раздражали не столько словесные выпады и даже не конфискации активов (незначительных по китайским меркам), сколько ракетно-ядерные амбиции Пхеньяна.
Северокорейская ракетно-ядерная программа представляет хоть и косвенную, но довольно серьезную угрозу интересам КНР. Китай, будучи одной из официально признанных ядерных держав, является членом своеобразного привилегированного клуба и, как любой член любого такого сообщества, не заинтересован в его расширении. Вдобавок северокорейские ракетно-ядерные экзерсисы создают причину (или, если хотите, предлог) для сохранения и увеличения американского военного присутствия в Северо-Восточной Азии, которое, разумеется, не нравится Китаю.
На протяжении 2010–2016 годов Пекин неоднократно высказывал Пхеньяну свое недовольство, в том числе и используя столь наглядные способы, как приостановка льготных поставок нефтепродуктов. Окончательно же его терпение лопнуло в начале 2017-го, когда КНДР провела испытания межконтинентальных баллистических ракет, способных поражать цели практически в любой точке земного шара, а также первое успешное испытание термоядерного заряда.
В результате в 2017 году китайская дипломатия заняла по отношению к Пхеньяну крайне жесткую позицию. Помимо всего прочего, представители Пекина в Совбезе ООН поддержали предложенную Соединенными Штатами серию резолюций, которые вводили против КНДР беспрецедентно суровые санкции. Фактически речь шла о почти полном запрете торговли с Северной Кореей, и эти санкции были приняты только потому, что китайцы их решительно поддержали.
Голосованием в ООН дело не ограничилось. На протяжении 2017 года Китай безукоризненно соблюдал санкции, в результате чего КНДР оказалась в состоянии торговой блокады. В качестве показательного курьеза можно упомянуть, что тогда китайская таможня задержала большую партию наборов для оказания первой помощи, отправленную в Северную Корею одной благотворительной организацией. Произошло это потому, что в состав каждого такого набора входили ножницы из нержавеющей стали, а поставка любых изделий из нержавеющей стали в КНДР запрещена решением ООН.
Только после того, как в начале 2018-го Северная Корея объявила о моратории на запуски ракет и ядерные испытания и начала переговоры с США и Южной Кореей, Китай сменил гнев на милость – помощь была отчасти возобновлена, а свирепость таможни уменьшена.
Однако весной 2018 года стало ясно, что Соединенные Штаты начинают против КНР полноценную торговую войну. Китай отреагировал предсказуемо: он еще сильнее смягчил свою линию в отношении Северной Кореи, которая в новой ситуации превратилась в потенциально полезное средство давления на Вашингтон. Вдобавок сейчас у Пекина появились опасения по поводу возможной дестабилизации обстановки в Северной Корее, которой могли легко воспользоваться в Вашингтоне. Наконец, опять выросла значимость КНДР как буферной зоны.
Результатом стала целая серия встреч на высшем уровне. До 2018-го Ким Чен Ын не проявлял особого желания общаться с китайским руководством, зато на протяжении 2018–2019 годов было проведено аж пять саммитов (для сравнения: и со своим южнокорейским коллегой, и с американским президентом он встречался по три раза, а с российским – лишь однажды).
Китай пока проявляет некоторую осторожность и старается открыто не нарушать санкций, которые были введены при его активной поддержке всего три года назад. Тем не менее льготные поставки и жидкого топлива, и продовольствия идут в том объеме, который необходим для обеспечения стабильности северокорейской экономики. Именно поэтому вопреки ожиданиям вашингтонских ястребов беспрецедентные санкции не привели к кризису в КНДР, хотя и остановили тот весьма неплохой рост, который экономика этой страны демонстрировала в первые годы правления Ким Чен Ына.
На фоне обострения конфликта США и Китая перед северокорейской дипломатией открываются блестящие перспективы. У Пхеньяна появилась уверенность в том, что КНР будет ему помогать, даже если эта помощь будет идти в обход санкций. Более того, не исключено, что китайское руководство в будущем станет спокойнее относиться даже к северокорейской ядерной программе. Это не означает, что в Пекине ее станут поддерживать, пусть и негласно, но вот закрывать глаза на некоторые акции Пхеньяна там, скорее всего, теперь будут.
В общем, руководству КНДР в очередной раз повезло (они там вообще-то люди везучие). Северокорейские дипломаты знают, как пользоваться конфликтами великих держав, не попадая от них в излишнюю зависимость, и нет сомнений в том, что они и сейчас с блеском применят эти знания на практике.


Ссылка