Рассказ

Бучнев Олег .

Полуторный сквозняк

---

Наряд доставляют на машине на правый или левый фланг участка, затем он пешим порядком проверяет контрольно-следовую полосу сразу на обоих флангах. То есть проверяет весь участок от стыка с соседями слева до стыка с соседями справа. Или наоборот. Потом приходит машина, и наряд с комфортом возвращается на заставу. Сквозной дозор называется. Или попросту - сквозняк.

…Вообще-то поначалу никакой речи о сквозняке не было. Сказано было, что нас просто с оказией доставят на стык с соседями слева, откуда мы с проверкой КСП спокойно вернёмся на заставу. То есть время дозора на левый фланг существенно сокращается. Радуйтесь! Мы и радовались. В кои-то веки на халяву до стыка добросят, а это значит, что пройти надо будет не шестнадцать километров, а всего восемь. С другой стороны, лично я почти расстроился. Потому что любил дозоры. Идёшь себе со скоростью шесть километров в час, обозреваешь окрестности, контрольно-следовую полосу сканируешь глазами. Обнаружишь след — сердце ёкнет сначала, а потом рассмотришь рядом с отпечатками выбитый в почве тыльником приклада автомата треугольник с выбитой же цифрой в середине. И успокоишься. Ты знаешь, чей это условный значок и понимаешь, соответственно, что след оставил предыдущий наряд, подходивший для чего-то к системе. Ну и, конечно, где-то козы полоску истопчут, где-то кабан, но это сразу видно…

— Так нас что, на соседском стыке, что ли высадят? — Это Лёха Сальников. Так-то он у нас за скотный двор отвечает и, честно говоря, летом не часто попадает в наряды на границу. У него со скотинкой нашей забот хватает, поэтому он всё больше колуном ходит — часовым заставы. А сегодня у него праздник, сегодня так случилось, что он на границу вырвется из своего навозного рая. Вот и смакует пограничные словечки и названия. — И мы вернёмся на заставу и всё?

— А тебе чего бы хотелось?

— Ну-у… Чтоб нормальный дозор. От заставы до стыка пешочком, а потом от стыка до заставы тоже пешочком. Хоть прошвырнуться маленько по свежему воздуху…

— Да ладно, — утешил я Лёху, — пройдёшь восемь кэмэ вместо шестнадцати, только и всего.

— Не только и всего, а хреново. Вот так вот вырвешься на волю раз в месяц, так и то не всё слава богу…

— Хорош гундеть! Молись, Лёха, и тебя услышат!
Когда я, спустя много лет, вспоминаю этот диалог, то понимаю, что Лёха таки молился, зараза. А началось всё с того, что повезли нас не на левый, а на правый стык. Да в принципе-то ерунда: наш правый фланг всего на километр длиннее левого. Только разве ж могли мы предполагать, что нас ждёт? Оттянулись, так сказать, в полный рост...

Во-первых, при постановке приказа выяснилось, что предстоит нам вовсе не халявное возвращение на заставу после половинного дозора. Оказалось, что предстоит нам чапать до левого стыка, откуда нас и заберёт машина. То есть, вместо облегчённого дозора — полновесный сквозняк. Да тоже, в принципе, фигня. Что такое семнадцать километров для пограничного волка второго года службы?! Лёха сиял и всячески выражал удовольствие от предстоящей возможности «прошвырнуться»…

Погода была отличная, дождя, похоже, не предвиделось. Комаров сдувало ветром, да и по большей части они ближе к Амуру роятся. А тут, у системы, одни только психи-одиночки над ухом зудят. Впереди резво вышагивает «собачник» Айрат Идрисов с Байкалом, в середине страшно довольный Лёха, я — замыкающий. Темп держим хороший. Через каких-то тридцать минут покажется застава. Вот это самое трудное в сквозном дозоре — проходить мимо заставы дальше, вместо того, чтобы свернуть к родным воротам со звёздами. Это особенно трудно, когда погода не такая, как сегодня…

Вот и показалась заставская вышка. Ещё километр — и правый фланг кончится. Пролетаем этот несчастный километр, как ПТУРСы. И на центре встречаем возвращающийся с островной вышки наряд.

— Привет дозорным волкам!
— Взаимно!
— Ну чё, покурим? Как раз, пока дежурный от заставы до системы добежит, пока ворота откроет…
— Да не, мы дальше…
— Сквозняком что ли?
— Ну!
— Тогда попутного ветра в жо…
— Спасибо! Добрые вы…

Вот так, с шутками-прибаутками, и расходимся. Они домой, а мы начинаем «мерить» левый фланг. Едва застава остаётся за поворотом, Айрат отпускает Байкала с поводка, и тот немедленно начинает носиться по высоким травам справа от дозорной тропы. Пёс носится не просто так. Он знает, что в этом чуть колыхающемся от ветра густом зелёном ковре полно жирных фазанов, которые и летать-то толком не умеют и которых при некотором собачьем везении можно поймать. Золотисто-коричневые фазаны то тут, то там выплёскиваются вверх, подобно пернатым фонтанам. Они заполошно молотят крыльями, наполняя воздух беспорядочным глухим хлопаньем. Идрисов — больше для соблюдения формальности — фукает на резвящегося Байкала и подзывает его к себе. Тоже не слишком настойчиво. В принципе, собакам позволяется немного побегать в дозоре. А то ведь на питомнике не больно-то порезвишься. Вот чтобы четвероногие не застаивались, можно и побегать от души. Но не очень долго. А то, не дай бог, «случится» нарушитель, а собака убегалась вусмерть…

Я на ходу то и дело оборачиваюсь назад, обозревая окрестности, так сказать. Никуда не денешься: за тылом наряда присматриваю я.

Лёха связывается с заставой почти с каждого линейного гнезда связи. Поскольку у него микротелефонная трубка и поскольку так положено. Но обычно наряд выходит на связь при обнаружении следа или при какой-нибудь другой служебной необходимости. Да ещё со стыка отзванивается. Однако Лёха, замученный хоздвором, служебные обязанности выполняет рьяно. Ему это просто нравится.

— У нас всё нормально, мы на пятом, есть что-нить для нас? Нет? Ну, до связи тогда!

Он деловито сматывает шнур трубки и суёт её в брезентовый чехол. Продолжаем движение. О! Щука показалась! Да нет, это я не брежу. Это всего лишь показалась пересыхающая летом протока с оригинальным названием Щука. А это значит, что до стыка с участком заставы Корфово осталось километра три. Лошади, когда возвращаются на конюшню, сами увеличивают скорость, подгонять их не надо. Вот и мы пошли быстрее, предвкушая длительный отдых на стыке. Всё-таки семнадцать километров «намотаем на спидометр» к тому моменту. Машина придёт в лучшем случае через час, а мы, замаскировавшись, будем в это время нести службу в качестве «секрета». Проще говоря, сядем поудобнее и станем курить и в меру трепаться. И поглядывать по сторонам. Ибо от системы и до самого берега Амура нарушителю спрятаться на обозримом пространстве негде: ни деревьев тут, ни кустов, ни сколько-нибудь больших сопок. Опять же Байкал снова будет находиться в свободном поиске…

И вот стык. И вот Лёха сладострастно докладывает, что мы на стыке, после чего оставляет трубку воткнутой в гнездо, чтобы постоянно оставаться на связи и спрашивать через каждые три минуты: «Ну чё, машина вышла?». И вот всё происходит так, как я описал немного выше. И оно происходит так ровно пятнадцать минут. А потом трубка начинает противно зуммерить, Лёха радостно хватает её:

— На связи! — Потом Лёхино лицо становится немного напряжённым, а голос не столь оптимистично звучащим. — Ну! Ну! И чё? А мы? Ни хрена себе! Ну-у… Ясно. Давай, до связи, блин!

Сальников несколько отрешённо и медленно начинает сматывать трубочный шнур, Идрисов напористо спрашивает:
— Чего там такое?
— Короче, пацаны, машины не будет. Там у них восьмой правый сработал, все уехали по сработке. А нам сказали возвращаться пешком вдоль рубежа прикрытия. С проверкой КСП, естественно. Вопр-р-р-росы есть?!
Это Лёха напоследок феноменально похоже изображает замполита. Айрат моментально подхватывает:
— Вопросов нет, приказ ясен… ну и так далее, в общем. Ну что, пошли тогда.
Контрольно-следовая полоса вдоль рубежа прикрытия запятнана следами зверья куда сильнее, поскольку пролегает намного дальше от системы и дороги соответственно. Тут гораздо реже ездят машины, да и наряды не частят… А между тем погода начинает быстро портиться. Ветер становится холоднее и резче, безоблачное до того небо угрожающе быстро заволакивается мрачными, тёмно-сливовыми тучами, которые полчищами несутся со стороны Китая. Дождь ливанул как-то сразу, без раскачки. Да какой дождь — ливень! И отнюдь не тёплый, как в тропиках, а довольно холодный, как на советском Дальнем Востоке. Потому что мы и есть на этом самом Дальнем Востоке. И Амур, проблёскивающий временами между неровностями ландшафта, моментально из синего стал свинцовым. А наши камуфлированные лёгкие комбинезоны и хэбэ — отвратительно мокрыми. Фуражки потяжелели, с козырьков не капает, а течёт, как из плохо закрученного крана. Дорога вдоль КСП очень быстро перестаёт впитывать воду и превращается в бесконечную цепочку скользких грязевых островков в бесконечной же ленте рыжей воды.

Какие тут шесть километров в час при таких условиях! Мы тащимся, больше похожие на коров на льду, нежели на пограничных волков. Байкал идёт рядом с Идрисовым, поминутно останавливаясь и встряхиваясь, отчего Айрат каждый раз получает дополнительную порцию воды. Но ему уже всё равно. Как и всем нам. Мокрее ведь не станешь. Можно, в принципе, для короткого отдыха усесться прямо в лужу.

О! В Щуке вода появилась… И не так уж мало! Представляю, что сейчас творится на центре. Не завидую тем, кто ночью на ЧГ пойдёт. Шататься туда-сюда шесть-семь часов и даже не присесть на минутку. Всё будет насквозь мокрым. При условии, что дождь к тому времени кончится…

Бредём, тащимся, плетёмся, шкандыбаем, оскальзываемся, материмся тихонько под нос. Оно и по хорошей погоде не слабо — полуторный сквозняк, то бишь, 26 километров в нашем конкретном случае. А тут… Как-то незаметно дорогу начинают съедать сумерки. Дождь вместо того чтобы уже кончиться, наоборот, усиливается. А до заставы ещё километра четыре. Пустяк, если посуху и на свету. А если в нашем случае? Фонарь аккумуляторный следовой здорово бы облегчил ситуацию, но у нас его нет. Сквозняк предполагался дневным. И обыкновенным, чёрт побери!

Естественно, мы уже идём не так, как положено, а практически в затылок один другому. Чтобы не потеряться. Байкал тоненько посвистывает носом. Бедолага! Даже его достала эта льющаяся с неба вода. У очередного линейного гнезда, чудом рассмотренного Лёхой в потёмках, мы останавливаемся. Он соединяется с заставой:

— У нас всё нормально. А? Да не, нормально… Да мы на подходе уже… Ну давай… Ага… До связи.

Как-то легче стало от осознания того, что кроме нас — мокрых, усталых, механически переставляющих в темноте гудящие ноги, — есть на этом свете что-то ещё. Застава, например. Она теперь совсем близко… Мы даже не заметили сразу, что дождь кончился. Мы заметили это, когда подходили к распахнутым воротам системы, у которых маячит кто-то в служебном плаще с поднятым капюшоном. Конечно, это Шура Жеребцов, дежурный по заставе. Ага, раз он на воротах, значит, наши со сработки возвращаются. Шура опускает капюшон, который, кстати, даже не успел промокнуть, и добродушно подкалывает:

— Хорошо вам, можете завтра в бане не очень уж и мыться! Попаритесь немного и достаточно!
— В следующий раз с нами пойдёшь…
— Да запросто!

…Шура из-за своей штатной «дежурности» вообще крайне редко выбирается на границу. Пусть скалится, мы на него не обижаемся.

Через полчаса мы сидим в светлой тёплой столовой. Тщательно выжатое хэбэ кажется почти сухим, а горячий чай с лимонником невероятно вкусным. Мы уже съели оставленный нам обед и вот теперь догоняемся чаем.

— Ну что, Лёха, — с лёгкой ехидцей спрашивает Айрат, — как тебе сквозняк? Прошвырнулся маленько?

— Да уж-ж-ж… — философски жужжит Лёха. — Но всё равно классно! Даже если бы знал, что так будет, всё равно с удовольствием бы пошёл. Это ж как раз то, что потом всю жизнь вспоминать будешь. (Прав оказался Лёха. Сколько лет прошло, а я помню этот полуторный сквозной дозор до сих пор во всех подробностях).
В столовую входит замполит и направляется прямиком к нам, подсаживается:

— Ну как, товарищи пограничники? Хлебнули сегодня романтики? — Тон у лейтенанта шутливый, но с каким-то подвохом, что ли. Мы это чувствуем. Ну точно! — А как насчёт того, чтобы завтра в шесть тридцать утра снова пойти дозором? Не сильно устали? А то получается — больше некому идти.

Вообще-то нашего согласия при назначении в наряды никто никогда не спрашивает, но сегодня немного особый случай.

— Мы пойдём, — за всех отвечает Лёха. И через секунду добавляет: — Если он не будет сквозным. Или хотя бы не настолько сквозным!

Замполит смеётся вместе с нами, встаёт, несколько церемонно пожимает нам руки и выходит. Мы смотрим на Лёху. Мы знаем, что завтра утром у него с непривычки жутко будут болеть ноги. Поначалу. А потом ничего — разогреется, расшагается, и пограничная жизнь вновь станет прекрасной.